Глава 2

Глава 2

Вернувшись в Египет, Насер сразу принялся создавать группу армейских офицеров, недовольных английскими колонизаторами. Однажды два незнакомых офицера пригласили его на встречу. Полиция могла подослать провокаторов. В то же время он бы не простил себе, если бы оттолкнул патриотически настроенных офицеров.

На следующий день утром Насер отправился по указанному адресу. Прежде чем войти в дом, он внимательно осмотрелся: место показалось ему удобным. Рядом с домом стояла мечеть, а в народные кварталы, примыкавшие к аль-Азхару, англичане редко заглядывали. К тому же владелец дома считался вполне лояльным по отношению к властям человеком.

Насера уже ждали. Его провели по полутемному коридору, затем по лестнице на второй этаж, где в маленькой душной комнате собралось пять человек.

Насер, поздоровавшись с двумя вчерашними своими посетителями, попросил закрыть дверь и представился трем незнакомым офицерам…

— Мне сказали, что вы хотите принять участие в борьбе за свободу своей родины, — сказал он.

Офицеры согласно кивнули.

— Вы понимаете, чем это грозит?

Да, они знали, так как некоторые их товарищи были уже арестованы.

— Хорошо, тогда давайте действовать вместе, — сказал Насер.

Гамаль считал, что название «Свободные офицеры» вполне подходит для организации, которую он создавал в армии. Оно достаточно емкое для того, чтобы привлечь в организацию патриотически мыслящих людей, придерживающихся разных политических направлений. Идеология не особенно интересовала Насера в тот период.

— Наша организация базируется на трех принципах, — сказал в то утро Насер офицерам, — первый из них — дружба, которая должна быть среди «свободных офицеров» более тесной, чем кровные узы. Второе — строжайшая конспирация. И третье — беспредельная любовь к нашей родине и народу…

В Каире Насер разыскивал среди офицеров старых знакомых. Тем из них, кто был недоволен произволом, царящим в стране, Насер объявил, что он представитель организации «Свободные офицеры», борющейся за независимость Египта.

Так постепенно шаг за шагом он вовлекал в нее новых членов.

Насер понимал, что «Свободные офицеры» должны сразу же проявить себя в действии. И он объявил сбор пожертвований в пользу семей арестованных товарищей.

Насер боялся, что его могут перебросить в другое место. Это затруднило бы работу организации. Но ему повезло — неожиданно он был назначен инструктором Военной академии.

Получив новое назначение, Насер тотчас стал готовиться к экзаменам на звание офицера Генерального штаба. Снова пришлось просиживать целыми вечерами в библиотеке. К концу войны он стал капитаном.

У Насера, занятого службой, подготовкой к экзаменам, делами организации «Свободные офицеры», не оставалось свободного времени. А многие его коллеги по академии беззаботно прожигали жизнь: являясь завсегдатаями офицерского клуба, заядлыми игроками в бридж, они заводили сомнительные интрижки с женщинами полусвета — белокурыми иностранками или томными арабскими танцовщицами.

Насер же постоянно думал только об одном — о независимости своей родины. И только раз в неделю позволял он себе расслабиться — забегал к старому другу Абдель Хамиду Хазиму, пламенному патриоту, с которым он сблизился, когда жил в Каире у своего дяди, и встретился теперь снова, после того как стал работать в академии. Хазим, поселившийся в Маншият-аль-Бакри, был владельцем скромной ковровой мастерской, которую посещали ценители старинного коврового искусства. Здесь реставрировали и знаменитые персидские ковры, и египетские други с фатимидским орнаментом, и каким-то чудом попавшие в Каир гобелены из Испании.

Много лет прошло с тех пор, как Насер познакомился с Хазимом. Теперь тот уже был вдовцом. Одна из его дочерей вышла замуж, другая, Тахия, которую Гамаль помнил еще совсем маленькой, подросла и превратилась в черноокую красавицу. Она была достаточно образованной для египетской девушки того времени. Впрочем, среда, в которой воспитывалась Тахия, была несколько старомодной. Тахия, как и другие женщины ее круга, не смела даже присутствовать при разговоре мужчин. Она могла лишь появиться на минуту перед гостем. Поэтому и Хазим, несмотря на то, что они были друзьями с Гамалем, представил ему Тахию и тут же приказал ей выйти из комнаты.

И снова Гамаль стал бывать у Хазима. Иногда он приводил с собой Абдель Хакима Амера, и они втроем вели нескончаемые споры о прошлом, настоящем и будущем Египта. Разгорячившийся Хазим звал свою дочь и просил ее принести чай. Опустив глаза, та подавала гостям чашки. Однажды, принимая чай, Гамаль коснулся руки Тахии и, подняв голову, увидел ее полные смущения и трепета глаза. В этот момент Гамаль почему-то вспомнил свою мать.

Несколько недель Гамаль не заходил к Хазиму. И вдруг, придя в столь полюбившийся ему дом, он увидел за столом какого-то незнакомого офицера, который сидел без кителя, развалившись в кресле, и пил чай.

— Присаживайся, — пригласил Гамаля Хазим.

Расстроившийся Гамаль присел. Но Хазим, словно ничего не замечая, пошел на кухню и принес Гамалю чай.

— Почему сегодня нет Тахии? — спросил Гамаль.

— Уехала к сестре, — ответил Хазим, продолжая разговор с офицером, прерванный приходом Гамаля.

Через неделю Гамаль пришел к Хазиму. Тахия, как обычно, принесла чай. Глаза ее были грустными…

Насер решил не появляться больше в доме Хазима. Но печальные глаза Тахии, преследовавшие его все время, когда он оставался один, так напоминали ему глаза матери…

Через три недели он снова навестил друга. Они выпили не одну чашку, прежде чем Насер решился начать разговор, ради которого он пришел.

— Прости, — ответил ему сразу же Хазим. — Но Тахия не будет счастлива с офицером. Она и сама не захочет…

В те годы в Египте молодым людям редко удавалось даже поговорить наедине до помолвки. Браки по любви были редкостью. Как правило, невесту сыну выбирали родители.

Только для того, чтобы не обидеть прямым отказом старого друга, Хазим и сказал: «Она и сама не захочет». Но Гамаль ухватился за эту фразу:

— Спроси ее. Пусть будет, как она хочет…

На вопрос отца Тахия, не глядя на мужчин, ответила: «Да».

После того как состоялась помолвка, они могли бывать вместе. Через два месяца сыграли свадьбу. Гамаль сделал Тахии, которая очень любила музыку, первый подарок — патефон. Они вместе ходили покупать пластинки и потом слушали их по вечерам.

— Ничего, — говорил Гамаль, — будут деньги, купим тебе и пианино.

Впервые после смерти матери он ощутил, что у него есть дом. Окончив работу, он спешил к жене. Они сняли четырехкомнатный особнячок там же, в Маншият-аль-Бакри. Тахии доставляло радость самой ходить в магазин за покупками, готовить любимые блюда Гамаля.

Иногда к нему приезжали родственники. Доброта и заботливость Тахии нравились всем, поэтому гости стремились задержаться подольше в ее гостеприимном доме. Абдель Хаким Амер тоже женился. Гамаль купил небольшой автомобиль — черный «остин». Теперь они вчетвером выезжали за город.

Хазим вскоре умер. Но перед смертью он убедился, что его дочь счастлива с офицером.

Месяца через три после свадьбы Тахия обнаружила, что «в доме происходит что-то подозрительное». Но она не задавала вопросов, так как целиком была занята хозяйством, Гамалем, потом, когда появились дети, их воспитанием. В 1945 году у них родилась дочь Гуда, затем на свет появилась вторая — Мупа. Потом Гамаля поздравили с рождением сына Халида, затем — Абдель Хамида. Самый младший — Абдель Хаким — родился уже после революции, в 1955 году.

С увеличением семьи забот становилось больше. Но Тахия никогда не роптала. Она любила хлопоты по дому и старалась создать для мужа спокойную обстановку.

Именно это и нужно было Гамалю. Ведь он так уставал. Сидя за рулем своего «остина», Гамаль по ночам, иногда до самого рассвета, объезжал членов организации «Свободные офицеры». В армии ширилось недовольство англичанами, которые не собирались уходить из Египта, несмотря на то, что война закончилась. Пьяными компаниями бродили «томми» по ночным улицам от одного бара к другому, задирая и оскорбляя египтян.

В целях более динамичного управления деятельностью всей организации Насер разделил ее на пять отделов: экономики, безопасности, пропаганды, «личной борьбы» и террора. Экономический отдел занимался финансовыми вопросами организации. Отдел «личной борьбы» — сбором информации, разведкой. Отдел безопасности ведал приемом новых офицеров. Пропагандисты выпускали листовки. Отдел террора практически бездействовал, ибо Насер считал, что благодаря террору не достигнешь той цели, ради которой была создана организация.

Каждая ячейка «Свободных офицеров» состояла из трех-пяти человек. Они знали только друг друга и того, кто им поручил организовать ячейку. Лишь Насер и Абдель Хаким Амер располагали сведениями о количестве ячеек и их составе. Перед революцией, в 1952 году, к организации, по-видимому, примыкало около тысячи человек, хотя по-настоящему активных членов было не более трехсот. Каждый «свободный офицер» платил ежемесячные членские взносы. На эти деньги Насер создал тайную мастерскую по изготовлению бомб.

Обстановка в стране с каждым годом обострялась. В Каире не проходило дня без покушений на английских солдат и офицеров. Правительственные чиновники боялись ходить по улицам. Сам начальник каирской полиции Рассел-паша признавался, что испытывал страх, когда ездил по городу. Особая роль в организации этих террористических актов принадлежала фанатической организации «Братьев-мусульман», с которыми были связаны некоторые из «свободных офицеров». Уже в конце войны «Братья-мусульмане» стали выпускать свою газету с самым большим тиражом в стране. Она обвиняла короля в нарушении предписаний ислама, режим — в коррупции и забвении народных интересов. В книге «Революция на Ниле» Садат вспоминает, что однажды он предложил Насеру взять на вооружение террористические методы, характерные для «Братьев-мусульман», и взорвать английское посольство. Насер не согласился с этим, хотя и не возражал против сотрудничества с «Братьями-мусульманами».

Однажды Насера познакомили со студентом Каирского университета Халидом Мохиеддином. Он сразу же заинтересовал руководителя «Свободных офицеров». Халид был горячим патриотом и, видимо, революционером по своим взглядам на жизнь. Еще больше удивился Насер, когда узнал, что студент — офицер-танкист, получивший отпуск для сдачи экзаменов в университете.

— Новое поколение офицеров грамотнее нас, — заметил Насер. — Когда вы опять наденете погоны?

Оказалось, что Халиду этого совсем не хотелось.

— Я не люблю войну, — сказал он, — я против армии.

— Даже против армии, которая борется за освобождение своего народа?

— Военная диктатура столь же неприемлема, как и власть тиранов, — ответил Халид.

— Но мы не собираемся оставаться у власти, — задумчиво заметил Насер. — Пусть политикой занимаются политики. Расчистив им путь, армия уйдет в казармы… Единственное, чего мы хотим, — это чтобы у власти оказались патриотически настроенные египтяне.

Насеру хотелось побольше поговорить с этим странным офицером в гражданском костюме со студенческим билетом в кармане.

— Приходите ко мне еще раз, — сказал Насер. — Обязательно приходите. Ну, обещайте же…

Так Халид, чьим именем Насер назвал потом своего сына, стал частым гостем в Маншият-аль-Бакри. Он приносил Насеру книги по идеологическим и экономическим проблемам, беседовал с ним, рассказывал о Советском Союзе и дал кое-что почитать об Октябрьской революции. В книгах Гамаль находил ответы на многие мучившие его вопросы.

Халид познакомил Насера с Рашидом аль-Баррави, египетским марксистом, автором первого перевода «Капитала» на арабский язык. Потом привел к Гамалю экономиста Ахмеда Фуада. Друзей у Халида было очень много. Насер слушал, спорил. Однако Гамаль, родившийся в семье, связанной прочными узами с египетским крестьянством, никак не мог понять исторической роли рабочего класса. Кроме того, он говорил, что верит в бога.

Часто друзья собирались на квартире у Насера. Тахия привыкла к посещениям Халида. Впрочем, она привыкла ко всему: к ночным исчезновениям Гамаля, к запискам, с которыми он иногда посылал ее к своим знакомым. Тахия по-прежнему во всем доверяла мужу.

Каждый раз, открывая газету, где сообщалось о забастовках и актах насилия оккупантов, Насер сожалел о том, что «Свободные офицеры» действуют не так быстро и решительно, как ему бы хотелось.

Он считал — у организации везде должны быть свои люди, располагающие информацией обо всем, что делается в стране. Однажды военный министр генерал Хейдар пожаловался своему родственнику Абдель Хакиму Амеру на плохую дисциплину в армии.

— Солдаты и даже офицеры служат так, словно отбывают наказание, — сказал министр. — Не на кого положиться, даже когда отдаешь важное распоряжение.

Абдель Хаким Амер решил немедленно воспользоваться подходящим моментом.

— Могу вам порекомендовать отличного, исполнительного молодого офицера, — сказал он.

Так на ответственной должности в Генеральном штабе оказался «свободный офицер» Салах Салим.

Насер знал о симпатиях Салаха Салима к левым. Но для руководителя организации главным было то, чтобы человек, которому поручена столь важная работа, являлся честным и искренним патриотом. В этом отношении Гамаль мог за Салима поручиться. Так же Насер относился и к другим «свободным офицером», среди которых имелось немало марксистов. В конце концов через них «Свободные офицеры» наладили связи с другими политическими организациями, боровшимися против англичан.

Помимо «Братьев-мусульман» и марксистских группировок, «Свободные офицеры» попытались также вступить в контакт с «Вафдом».

Из вафдистской программы, например, Насер позаимствовал требование нейтралитета для Египта, умело использованное им в борьбе против империалистов. Но позже, на Бандунгской конференции, Насер дал политике нейтралитета иное, не буржуазно-пассивное, а революционно-действенное толкование: воздерживаясь от участия в военных блоках империалистических держав, Египет активно поддерживал борьбу других стран за национальную независимость.

С начала 1946 года в Египте не прекращались забастовки. Бастовали рабочие, служащие, студенты. Они требовали вывода английских войск.

Однажды толпа студентов двинулась из Каирского университета, чтобы вручить петицию правительству. Полицейские перекрыли подступы к Нилу. Демонстранты повернули к мосту Хуссейна. Видимо, блюстители порядка специально не оцепили эту дорогу, так как на другой стороне моста уже выстроились отряды сил безопасности.

Небо в этот день был желтым от туч песка, поднятого ветром — предвестником весеннего хамсина, воздух — густым и душным. Когда демонстранты добрались до середины моста, последовала резкая команда «стой!». Шедшие впереди приостановились, но задние все напирали и напирали. Грохнули выстрелы. Несколько человек упало. «Стреляют!» — пронеслось над толпой. Возникла паника. Кто-то, вскочив на перила моста, бросился в Нил. Снова щелкнули выстрелы.

В этот момент раздался металлический скрежет, и центральная часть моста начала медленно опускаться в Нил. Сотни участников демонстрации стали жертвами катастрофы…

Злодейский расстрел мирной демонстрации вызвал в Египте волну возмущения. Вафдистское правительство тотчас ушло в отставку. Последующие забастовки привели к новым расправам. Вынуждены были вмешаться английские войска. В Каире появились листовки, в которых рассказывалось о том, что расстрелами студентов руководил офицер Салим Заки, достойный выученик Рассела. Вскоре же после этого было совершено, правда неудавшееся, покушение на Рассела-пашу, которое напугало англичан. Страна жила в атмосфере чрезвычайного напряжения.

Некоторые друзья снова попытались уговорить Насера начать террористические действия, но переубедить его было невозможно.

В такой обстановке правительство начало подготовку к празднованию дня рождения короля Фарука в 1946 году. По плану, предложенному королевскими церемониймейстерами, король Фарук должен был зажечь в университете факел, который предполагалось пронести эстафетой в центр Каира. По этому случаю территорию Каирского университета, построенного на народные деньги, но носившего имя Фуада, отца Фарука, тщательно убрали. Всюду были вывешены национальные флаги и портреты короля при всех регалиях. На открытие торжеств пригласили именитых гостей, членов дипломатического корпуса. В параде должна была принимать участие и Военная академия, в том числе молодой преподаватель, капитан Гамаль Абдель Насер.

Но студенты, пробравшись ночью в университет, испортили иллюминацию, сожгли огромный портрет Фарука, красовавшийся у парадного входа.

На следующий день толпы демонстрантов захлестнули Александрию.

Полиция сделала все, чтобы не дать соединиться рабочим и студентам. Но ни дубинки, ни пули не помогли. Тело убитого студента демонстранты пронесли на руках по улицам. Правительство снова подало в отставку.

Англичане и Фарук видели, что события в стране приобретают все более опасный характер. Они пришли к выводу, что настало время передать опять власть «сильному человеку» — Сидки-паше.

Тем временем начал работать общеегипетский студенческий комитет. Не затихали волнения и среди рабочих. На предприятиях возникали стачечные комитеты. В конце концов был создан национальный комитет рабочих и студентов, который объявил о созыве Всеобщей национальной конференции и проведении демонстрации, а также принял решение начать всеобщую забастовку.

В тот день утром каирские рабочие и студенты вышли на демонстрацию. Одновременно начались забастовки. Остановился транспорт, прекратили работу предприятия Гизы, Шубры-аль-Хеймы и Аббасии. Вскоре центр Каира заполнили демонстранты, которые направлялись со всех концов к площади Оперы, где должна была открыться Всеобщая национальная конференция. Шествие отличалось образцовым порядком. Участники конференции потребовали вывода английских войск из всей долины Нила, ликвидации англо-египетского договора 1936 года и обсуждения египетской проблемы в Совете Безопасности ООН.

От площади Оперы рабочие и студенты повернули к площади Каср-эль-Нил, к английским казармам. Но неожиданно из ворот казармы выехали машины с солдатами, которые начали разгонять колонны. Десятки раненых и убитых остались лежать на площади.

Эта расправа потрясла всю страну. И хотя вечером того же дня Сидки-паша объявил о запрещении демонстраций, волна новых выступлений прокатилась по Египту. 4 марта 1946 года была проведена всеобщая забастовка протеста. Многолюдная египетская столица буквально вымерла в тот день. Заводы и фабрики, школы и магазины, кафе и рестораны были закрыты. Но если каирцы переживали трагедию молча, то жители Александрии вышли на демонстрацию. И опять полиция пустила в ход оружие. Но демонстранты смяли полицейский кордон. Проходя мимо одной из гостиниц, где проживали английские моряки, демонстранты увидели на флагштоке английский флаг. Один из рабочих поднялся на крышу и сбросил его вниз. Демонстранты разорвали флаг в клочья и растоптали его ногами.

Снова засвистели пули. Стреляли из отеля, где проживали английские военнослужащие. Демонстранты попытались взять здание отеля штурмом. Но крупные силы полиции оттеснили их. Тогда они направились на площадь Заглюля. Там находилась небольшая английская застава. Увидев наступавшую толпу людей, солдаты открыли огонь. В один миг солдаты были перебиты. Александрия превратилась в поле боя между народом и английскими солдатами.

Насер побывал в эти дни во многих районах Каира. Он хотел видеть и знать, как реагируют жители столицы на это событие.

В послевоенный период обострилась борьба между Англией и США за влияние на Ближнем Востоке. США, куда переместился центр международного сионистского движения, рассчитывали на его помощь в укреплении своих позиций в районах, богатых нефтью. Сионисты, помогавшие империалистическим державам проводить хищническую политику на Ближнем Востоке, организовали вооруженные банды, которые терроризировали арабское население Палестины. Сионисты демагогически заявляли о «своей вековой мечте» — о «возвращении» в Палестину к горе Сион, в Иерусалим.

Еврейская община в Палестине целенаправленно готовилась к захвату территории, которая рассматривалась сионистами как исторически принадлежавшая евреям. Как свидетельствует английский журналист Джон Григг, «в Палестину тайно, почему-то особенно часто в роялях, поставляемых из США, ввозилось оружие и оборудование для его производства». Вопрос о положении в Палестине был поставлен на обсуждение в ООН. Советский Союз требовал отмены английского мандата над Палестиной и создания единого федеративного государства с предоставлением равных прав как арабам, так и евреям. Тем самым уже тогда Советский Союз выступал за создание демократического государства. Однако Англия и США продолжали свои интриги. Арабские государства, во главе которых стояли в те годы реакционные режимы, не одобрили вовремя советского предложения, а сионистские банды по-прежнему совершали террористические акты. В этих условиях СССР проголосовал за резолюцию об отмене английского мандата и разделе Палестины на два независимых государства — арабское и еврейское.

Сионисты остались недовольны решением ООН, ибо надеялись получить гораздо большую территорию, чем та, которая отводилась евреям для создания их государства. Поэтому еще прежде, чем ООН произвела раздел Палестины, они инспирировали новые столкновения с арабами. На командных постах в арабских армиях служили колонизаторы вроде агента английской разведки генерала Глабба, руководившего арабским легионом в Трансиордании. Им были чужды интересы арабов. Сионисты знали, как заставить этих людей служить своим интересам. В мае 1948 года было провозглашено образование Израиля, в котором к власти пришли сионисты. Английские и американские империалистические круги в сговоре с израильской правящей верхушкой спровоцировали войну между Израилем и арабскими странами.

В египетской столице проживало тогда около пятнадцати тысяч евреев, в Александрии — около четырнадцати. Это были выходцы из разных стран, занимавшие видное место в административном аппарате и хозяйственной жизни Египта. Многие из них обосновались здесь с незапамятных времен. Другие приехали сюда в начале XX века из России, Румынии, Франции, Германии, Австрии и Турции. Все они считали Египет безопасной и перспективной для своей деятельности страной. Англичане охотно принимали евреев на службу в свои колониальные учреждения. Этому способствовали тесные отношения, сложившиеся у сионистского руководства с английским правительством еще во время первой мировой войны. Несмотря на то, что евреям неплохо жилось в Египте, сионисты давно уже зарились на часть египетской территории.

Теодор Герцль, которого именуют «духовным отцом сионизма», предложил еще накануне первой мировой войны английскому министру по делам колоний Чемберлену так называемый «план аль-Ариш», в котором он просил Англию предоставить 630 квадратных миль на Синайском полуострове сионистам для организации там еврейских поселений. Этот план был одобрен английским наместником в Египте лордом Кромером. Затем сионистская делегация, в составе которой был сам Герцль, появилась на берегах Нила. Ей предстояло заручиться согласием хедива. Специальная группа срочно выехала в аль-Ариш для изучения местности и конкретизации плана. Делегатов-сионистов сопровождал личный представитель Кромера.

Однако египетский хедив отклонил предложенный ему проект. Тогда сионисты воспользовались услугами еврейской общины в Египте и ее связями. Хедив заявил о своей готовности пересмотреть прежнее решение. Сионисты торжествовали победу, но вскоре хедив отказался от своего обещания.

Поездка Герцля на Ближний Восток не прошла, однако, бесследно. После его посещения в Александрии была образована первая сионистская организация «Бани Сихъюн», которая потребовала создания «еврейского национального дома» в Палестине. Через год в Египте сформировалась другая группа — «Заир Заюн», членами которой стали в основном выходцы из России. Никто не препятствовал деятельности этих организаций в Египте. Лишь после того, как разразилась первая мировая война и сионисты выступили на стороне Англии, турецкий султан запретил во всей Оттоманской империи сионистские организации и приказал закрыть «Англо-сионистские банки». Толпы евреев, недавно поселившихся в Палестине и создававших свои военизированные отряды, искали теперь убежища в Египте. Богачи сионисты, жившие в Египте, приняли деятельное участие в устройстве этих беженцев. Впоследствии из них был сформирован корпус Патерсона, который под командованием сионистов защищал английские интересы на Ближнем Востоке в годы первой мировой войны.

Обо всем этом Гамаль, конечно, не мог узнать в конце 40-х годов. Сионистские организации не афишировали своей деятельности.

Но Гамаль не мог не заметить, что, превратившись в исполнителей воли английских колонизаторов, сионисты получали все новые и новые привилегии в Египте, не обратить внимания на то, что вывески торговых и промышленных компаний пестрят еврейскими фамилиями: Руло, Мосейри, Адах, Адас, Катави, Сикурель, Гатинью, Грин, Мизрахи… Из разговоров старших он знал, что семья Катави, например, контролировала многие частные фирмы и банки, имела своих представителей в компании Суэцкого канала и фактически прибрала к своим рукам министерство финансов, а семья Сикурель монополизировала экспорт и продажу на внутреннем рынке всего египетского хлопка. Даже придя в кинотеатр, он видел рекламу египетских фильмов, выпущенных кинокомпанией, которая принадлежала еврейскому семейству.

Крупными промышленными компаниями в Египте управлял сионист Роберт Симон Руло, каким-то образом раздобывший себе титул сэра. Другой делец из этой же семьи и тоже «сэр», некто Робер Жак Руло, захватил благодаря своим сионистским связям ключевые позиции в промышленности.

Сионисты издавали в Каире «Сионистский журнал», а позднее «Журнал Израиля», выходивший на трех языках. На страницах своих журналов они выдвигали претензии на арабские земли, спекулируя на «страданиях» евреев в годы второй мировой войны. Сионистам, например, хотелось заполучить Синайский полуостров, принадлежавший Египту. Уже тогда они заявили о намерении создать «Великий Израиль от Нила до Евфрата».

Когда председатель Арабского союза в Каире Фуад Абаза направил английскому посольству письмо с протестом против сионистских планов в отношении Палестины, печать начала против него кампанию травли, так как многие газеты материально зависели от сионистов.

Леон Кастро, ответственный за Египет деятель Всемирной сионистской организации, заявил, что вся Палестина должна принадлежать евреям. Сионистская организация «Керн Каймит», так называемый «национальный еврейский фонд», стала заниматься сбором пожертвований для покупки земель в Палестине и расселения там евреев. Еврейские синагоги Египта быстро попали под влияние Леона Кастро. С их кафедр открыто звучали, сионистские призывы. На деньги, награбленные у египетских феллахов, сионисты скупали земли в Палестине.

Египтяне начинали понимать, что сионистские толстосумы вместе с английскими колонизаторами грабят страну и торгуют ее интересами.

В мае 1948 года Насер получил чин майора и удостоверение о сдаче экзаменов на звание офицера Генерального штаба. Именно тогда Израиль организовал ряд провокаций против арабских стран. Сирия, Ливан, Трансиордания, Ирак и Египет вынуждены были объявить мобилизацию. Первые бои были успешными для арабов, но уже вскоре они начали терпеть поражения. Египет вступил в войну неподготовленным. Он располагал всего десятью тысячами военнослужащих. Снабжение армии боеприпасами и продовольствием не было налажено. Связь бездействовала. Командование посылало противоречивые приказы. Несмотря на все это, египетская армия заняла сначала Газу, а затем Биршебу и соединилась с арабским легионом в Трансиордании, который, в свою очередь, вступил в контакты с иракской и сирийской армиями. Но так было лишь на первых порах. Израильское командование не без помощи генерала Глабба узнало о военных планах арабов. Вскоре израильская армия перешла в контрнаступление, захватив большую часть территории Палестины.

В это время Насер получил направление на фронт. Однажды вечером он явился на вокзал, чтобы сесть в поезд, отправлявшийся в аль-Ариш. В руке у него был маленький чемоданчик с вещами, уложенными Тахией, которая, как и все женщины, горько плакала, провожая мужа на войну.

У вагона Насер встретился с Амером и Закарией Мохиеддином. Они тоже ехали в армию, только на другие участки фронта. Заняв купе, офицеры разложили карты. Но тех данных, которыми они располагали, было недостаточно, чтобы даже понять, где находятся их батальоны.

На рассвете поезд прибыл в аль-Ариш. Заспанные пассажиры, среди которых было много офицеров, выходили из вагонов на пустынный перрон. Ни Гамаля, ни Амера, ни Закарию никто не встретил. Они кинулись выяснять, куда им ехать дальше. Наконец-то показался запыленный старенький «джип».

— Так это вас мне было приказано встретить!.. — обрадовался лейтенант, пожимая руку Гамалю. — Наш батальон расположен в Фаллюдже…

Гамаль простился с друзьями и вскочил в машину. Через несколько минут она уже мчалась среди желтых барханов.

Гамаль, видя, что офицер, приехавший встретить его, давно не брился и зарос щетиной, не чистил и не гладил форму, сделал ему замечание.

— Мы живем в очень трудных условиях, господин майор, — ответил тот. — Воды не хватает, приходится отражать постоянные атаки израильтян, связи почти нет. Многие не спали по нескольку ночей. Чтобы встретить вас, мне пришлось ехать всю ночь в объезд дорог, перерезанных неприятелем.

— Вы завтракали? — спросил Гамаль.

— Нет, — ответил офицер.

В чемодане у Гамаля были бутерброды, заботливо приготовленные Тахией. Они закусили не останавливаясь.

Положение в Фаллюдже оказалось хуже, чем рассказал офицер. Солдаты устали от беспрерывных боев, а Фаллюджа была под угрозой окружения.

Впоследствии, думая над судьбами своей родины, он постоянно возвращался к опыту Палестинской войны. Многие страницы его работы «Философия революции» посвящены этой теме. Насер и его товарищи по революционной деятельности не раз вспоминали потом слова одного из героев этой войны, египетского полковника Ахмеда Абдель Азиза, сказанные им незадолго до гибели, в августе 1948 года: «Запомните, настоящая война происходит в Египте». Он имел в виду продажность и несостоятельность правящего режима.

В июле Гамаль был ранен осколком в живот. Когда его везли в госпиталь, ему казалось, что он умирает. Он потерял много крови, долгое время находился в тяжелом состоянии, но его могучий организм все же победил. Вскоре Насер окончательно поправился. После короткого пребывания в Каире он снова едет на фронт.

В октябре одна треть египетской армии попала в мешок около Фаллюджи и Ирак-аль-Маншии. Положение казалось безнадежным.

Египетское правительство отдало приказ командованию прекратить сопротивление и сдать Фаллюджу. Это распоряжение возмутило Насера и других патриотически настроенных офицеров. Будучи уверенным в том, что солдаты его батальона могут оказывать сопротивление врагу, Насер решил не подчиниться приказу.

Наступил декабрь. Свинцовое небо низко нависло над пустыней. Шел мелкий, как пыль, дождь. Было сыро в брезентовых палатках. Отрезанная от тыла армия испытывала острый недостаток в продуктах. Израильские войска раз за разом наступали на позиции под селением Ирак-аль-Маншия. Но египтяне не сдавались. 23 декабря израильские войска предприняли новую атаку и овладели половиной Фаллюджи. Израильтяне торжествовали. Однако другую часть деревни удерживали египетские войска. В этот момент Насер связался по рации с батальоном Закарии Мохиеддина и попросил обеспечить артиллерийскую поддержку.

— Но ведь это поставит вас под удар… — предупредил Закария.

— Что делать? Придется рискнуть, — ответил Насер.

Через несколько минут над головами защитников Фаллюджи засвистели снаряды. Насер приказал своему батальону наступать. Противник был снова выбит из деревни.

Утром перед Фаллюджей показалась израильская автомашина с белым флагом.

— Израильский офицер хочет встретиться с египетским! — крикнули в рупор.

Прихватив автоматы, Насер с двумя офицерами и сержантом сели в «джип».

— Я заместитель командующего этим районом. Мне приказано разъяснить вам, что вы полностью окружены. Сдавайтесь в плен, — высокомерным тоном заявил по-английски израильский офицер, высунув голову из машины.

— Нам известно наше положение. Но у нас в руках оружие, и мы будем сражаться до конца, — решительно ответил Насер.

Израильский офицер перешел на арабский. Когда Насер и на сей раз не согласился капитулировать, израильтянин совсем уже вежливо попросил предоставить возможность вывезти тела убитых с поля боя. Насер не возражал. Таких встреч было несколько.

О них стало известно из публикации, появившейся в израильской газете «Джуиш обсервер». Офицером, встречавшимся с Насером, оказался капитан, а позднее полковник израильской армии Мордехай Коген, служивший в штабе Игала Аллона. Насер сам позднее упоминал об этих встречах в «Философии революции». Игал Аллон отмечает, что Насер произвел в то время на него сильное впечатление.

Насер и его друзья тяжело переживали поражение египетской армии. Они сравнивали окруженную Фаллюджу со своей родиной, блокированной империалистическими государствами. Насер начал понимать, насколько тесно связан империализм с международным сионизмом. У него не было сомнений относительно того, что реакционные арабские правительства являлись всего лишь послушными марионетками могущественного альянса. Вернувшись с фронта, Насер прочитал работу одного из видных сионистов, «отца Израиля» Вейцмана, «Опыт и ошибка». Книга полностью подтвердила выводы руководителя организации «Свободные офицеры». Что можно противопоставить такому альянсу?..

После поражения наступило горькое разочарование. Арабских королей не интересовала судьба палестинцев. Но многие, испытавшие высокий душевный подъем, патриотически настроенные солдаты и офицеры, которые принимали участие в этой войне, относились к ней иначе.

Поражения, предательство генералов и иностранных советников заставляли их задумываться над будущим родины. Сидя в окопах Синайской пустыни, они мучительно искали выход из тупика, в котором оказались арабские народы.

После Палестинской войны 1948 года египтяне ждали, что в стране произойдут перемены. До войны многие еще связывали свои надежды с королем. Прозрев, все осознали, что король, проводивший время за рулеткой, когда армия терпела поражение, не способен управлять страной.

В окопах Синайской пустыни под градом израильских снарядов Насер и его товарищи поняли, что арабские народы имеют одинаковую судьбу. Все они противостоят одному врагу — империализму. Общая борьба должна привести их к единству.

Насер продолжал удерживать Фаллюджу до января 1949 года. В это время на острове Родос уже начались переговоры между воюющими странами. Израильтяне надеялись, что полное поражение арабов позволит им диктовать условия. Оценив обстановку, Насер решил нанести удар первым. Атака под Фаллюджей была успешной…

Наконец родосские переговоры закончились… Было заключено перемирие. В результате Палестинской войны Израиль аннексировал шесть тысяч квадратных километров арабской территории Палестины. Для того чтобы воспрепятствовать захвату всех земель, отведенных в Палестине для создания арабского государства, Трансиордания поспешила ввести свои войска на западный берег реки Иордан, Египет — в Газу.

Но дело не закончилось разделом Палестины. Израиль немедленно предпринял карательные акции против палестинцев, проживавших на захваченной территории. Кровавые репрессии заставили их покинуть свои земли и искать убежища в соседних арабских странах. На месте арабских селений возникли израильские киббуцы. Восемьсот тысяч арабов, изгнанных из Палестины, были вынуждены влачить жалкое существование в палаточных городках посреди пустыни.

А тем временем Каир торжественно встречал защитников Фаллюджи. Тахия заплакала от счастья, когда увидела своего возмужавшего, овеянного ветрами пустыни супруга. Дети заметно подросли и на первых порах несколько стеснялись отца.

Но эти же дни принесли Насеру и огорчения. По случаю окончания войны в Каире должен был состояться парад. В нем принимал участие и героический батальон Фаллюджи. Но король запретил батальону шествовать с оружием, которое он отказался сдать врагу. В этой стране победителей судили те, кто проиграл войну. Они были мелочны и мстительны. Насер и его товарищи чувствовали себя глубоко оскорбленными.

Вскоре Насер убедился также в том, что власти относятся к нему с подозрением.

В мае 1949 года премьер-министр Ибрагим Абдель Хади вызвал к себе майора Гамаля Абдель Насера. Абдель Хади полагал, что Насер знаком с некоторыми «свободными офицерами».

Без всяких обиняков премьер-министр обвинил Насера в том, что он снабжает подпольную организацию оружием. Насер ответил, что примерно в течение года он был на фронте и поэтому не мог знать ни о какой организации, действовавшей в Каире.

— Может быть, тогда вы знакомы с Махмудом Лабибом, членом организации «Братья-мусульмане»? — спросил премьер.

— Конечно, — сказал Насер. Он не боялся ответить утвердительно, ведь они вместе воевали в Палестине.

— Кто познакомил вас? — допытывался Абдель Хади, рассчитывая, что напал наконец-то на след.

— Капитан Анвар аль-Саяги.

— Где он живет?

— Простите, господин премьер-министр, но капитан Анвар аль-Саяги погиб на войне… — сказал Насер.

Терпение Абдель Хади истощилось. Гамаль как ни в чем не бывало улыбался.

— Вы смеетесь надо мной! Я передам вас полиции. Вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю о полиции?..

— Понимаю…

Но у премьер-министра не было фактов, которые позволили бы ему исполнить свою угрозу.

Пройдет немного времени, и в ноябре 1949 года в воинских частях будут читать листовку № 1, написанную Насером.

«Мы думали, что испытание, которое перенесла страна в Палестинской войне, дало серьезный урок ответственным лицам, заставив их обратить внимание на армию, ее подготовку и вооружение… Все правительства и народы извлекли для себя пользу из этого опыта, все, кроме нас в Египте. Властители Египта продолжают жить легко и радостно, развлекаясь и устраивая по поводу и без повода праздники, забывая о том, что народ живет в голоде, неволе и нищете».

Под листовкой стояла подпись: «Свободные офицеры».