25 февраля 1995 год

25 февраля 1995 год

Мы ходили в церковь. Она за мостом, где река Сунжа. Сунжа грязная, мутная.

Церковь от снарядов покосилась. По ней не раз попадали. Вокруг дома, как будто после страшного землятресения: вроде были дома, а теперь только часть стены.

В церкви давали соленые помидоры и макароны в стаканчиках.

Все бабушки были русские, и тети чеченки были. Детей много. Бабки на них ворчали. Еще я там видела Катю. Она живет в разрушенных подъездах.

У нее убили папу, маму и бабушку. Катя красит губы. Она нашла красную помаду в разбитом доме. Кате четырнадцать лет.

Мама сказала, что бомба попала в зоопарк, и звери погибли. А я видела собаку. У нее осколками отрезало нос. Она без носа теперь.

И много убитых собак.

Еще говорили: в дом пенсионеров (дом престарелых) попали бомбой, и они погибли.

В церкви тетя-монашка меня водила внутрь, вниз. Там, в подвале, темно, и только свечки тонкие горят у икон. Все молились, чтобы скорее война ушла. Тетя-монашка дала мне рыбу и картошку. И я ела. А мама двор подмела в церкви.

Сказали, что макароны и помидоры дали казаки. Казаки — такие люди, живут где-то далеко, и сюда помогают. Потому, что война.

Потом мы шли назад. Военные сильно стреляли. Мы лежали на земле.

И видели мертвого русского солдата. Его при нас убило. Он лежал, а рядом оружие.

Он был одет в синюю форму.

Мама пошла во двор. А там БТР. И сказала:

— Идите, там ваш парень лежит!

А солдаты что-то ели и пили из бутылки. И не пошли.

Мы ушли домой.

Дали дедушке Юрию Михайловичу немного помидор и макарон.

Он обрадовался!

Поля.