Моя маленькая родина

Моя маленькая родина

Часто мне приходилось слышать, как по-разному люди определяют свою малую родину. Для кого-то это три березки, стоящие неподалеку от дома, для кого-то сам родной дом, для кого-то родные могилы, а для кого-то какое-то ему одному известное заветное место, где бывал сам с собой или с близким другом, где было только небо, солнце, ветер, он или они и больше ничего. У каждого свое. И живет это свое где-то внутри, и напоминает о себе только в каких-то крайних случаях, когда ни о чем больше не остается думать, как только о самом заветном. Нет, я не мог бы ограничить свое представление о своей малой родине только, скажем, домом, где провел детство, или двором нашего дома, или ближайшим к нему окружением. Нет, мои представления значительно шире. Они вбирают в себя не только ближайшее окружение, а целый большой район, в котором я жил, много улиц, по которым ходил вдоль и поперек, много домов, которые посещал, много, много, много всего, что сохранила память о детстве.

Память о детстве обладает какой-то особой притягательной силой. Все немного окрашивается в какие-то удивительно нежные тона и полутона, пронизывается каким-то особым светом, который высвечивает то одно явление, то другое. Это может быть и дом, и проходной двор, и маленькая церквушка, и школьный двор, и люди, в первую очередь, родители, и любимая воспитательница в детском саду, и любимые учителя в школе, и сама школа, и первые друзья, и первая любовь. Это целый мир, размещающийся в довольно большой округе вокруг дома, в котором я жил. Кажется, в этом мире не остается места для темных сторон, темных людей, темных событий. Почему-то остается только самое светлое, самое дорогое сердцу. Но что-то остается вне памяти, а что-то неумолимо напоминает о себе, что-то просто соприсутствует, а что-то остается настолько значительным, что определяет собой мой внутренний мир не только того времени, но и всей последующей жизни, мои ощущения всего, что меня окружало. Это и дома, и вещи, и, конечно же, люди. Люди, дорогие сердцу моему, люди, в большинстве своем уже ушедшие в мир иной, или исчезнувшие из моей жизни в силу разных причин — и хороших, и плохих, а может быть, просто никаких.

Итак, начинается рассказ о месте, где жил от рождения до совершеннолетия. О моей малой родине. Но пока все-таки почти только в чисто географическом или краеведческом плане. Место, дом, окружение ближнее, окружение дальнее. В основном, личные внешние впечатления.

Все это должно в рассказе остаться таким, каким помнится. Не книжно, не с чужих слов, а только так, как прошло через меня, через мое сердце. Так, как сохранила память. О людях же лишь вскользь, кратко. Потому что не упомянуть о ком-то, кто именно жил в тех местах, что я описываю, просто невозможно. Но все-таки о людях должен быть другой рассказ. Не хочется очень уж перемешивать одно с другим, хотя, конечно, одно без другого не существовало. А все-таки…

Может возникнуть вопрос: а как же определились границы этого района? Трудно ответить. Они, конечно, размыты. Но, в основном, это ближайшее окружение Кудринской площади, обязательно включающее в себя и район Большой Никитской улицы, и Поварской, и Арбата, вплоть до Пречистенки и Остоженки, и Бронных улиц, и Баррикадной (бывшей Кудринской) с Конюшковской. В какой-то мере границы не заходят далеко за Бульварное кольцо, или не отходят от Садового. Но все это очень условно. Ведь не менее родными были и другие места центра города — и около расположения моих детских садов — около первого на Большом Кисловском переулке, или второго вокруг «Метрополя», и в Замоскворечье, около Третьяковки, или в районе Таганки, куда переехал после сноса дома на Кудринке, или около Архитектурного института на Рождественке, в переулках Ивановской горки, где провел прекрасные дни молодости. Много дорогих мест в Москве моего детства и юности, но пока я беру только Кудринскую округу, как самую близкую и раннюю.