Глава тринадцатая Давай поженимся

Глава тринадцатая

Давай поженимся

Мы жили веселой молодой жизнью. Нежно относились друг к другу. Я упоминал про пишущую машинку, на которой мы с Пугачевой обменивались записками во время первого свидания. Так вот, каждый раз, уезжая в командировку, я оставлял Алле какое-нибудь любовное послание, а когда она отправлялась на гастроли, я находил отстуканный ею листок. Например такой: «Сашечка! Я тебя люблю! Ты у меня один. Я хотела кому-нибудь позвонить, оказалось некому. Мне стало страшно. Это страшно! Я чего-то боюсь. Приезжай скорей!» Я ей отвечал в том же духе.

Еще мы писали друг другу письма из разных городов. Они носят личный, интимный характер и не предназначены для посторонних глаз. Но с одним, самым невинным опусом, я вас познакомлю: «Сашечка, это я!

Насколько трудно здесь жить без тебя. Вечером как нагуляюсь по Таллину, выпью французского коньячку, так и тянет на что-то большое и чистое. Обстановка располагает, а тебя нет. Сашечка, я тебя люблю. Мне никого не надо. Но если ты, зараза, мне изменишь, я уеду обратно и… Миленький мой, хорошенький, пригоженький, родненький, сладенький, противненький, талантливенький, красивенький!

— Целую тебя. Это обезьяна, верная, как собака. Алла».

Больше о наших чувствах я рассказывать не буду. Это личное. Просто продемонстрировал, что они у нас были, как у всех нормальных людей. Остальное можете дорисовать в своем воображении.

Когда мы прожили вместе около года, Алла неожиданно спросила:

— Слушай, Сашечка, я тут подумала: все люди, которые меня окружали, делали мне что то хорошее. Дербенев написал прекрасные стихи. Зацепин — чудесные мелодии. Пашка Слободкин аранжировал «Арлекино». А ты что для меня сделал?

Тут я задумался. Как бы это получше объяснить? Сегодня меня называют первым в нашей стране продюсером или первым имиджмейкером, а тогда я даже не знал таких слов. (Теперь имиджмейкером себя именует каждый второй парикмахер, хотя, по сути, это серьезная творческая профессия.) Я не занимал в коллективе Аллы никакой официальной должности. Не получал никаких денег. Все, что для нее делал, было моим подарком любимой девушке. Те же «Пять принципов» или «Двадцать пунктов». Я просто давал советы, которыми она могла воспользоваться. Но Пугачева видела в них резон и им следовала. По своей воле.

Одновременно старался подтянуть ее культурный уровень. Давал читать нужные книги, прививал любовь к высокой поэзии (о чем Пугачева сама недавно вспомнила в одной из телепередач). Знакомил с людьми своего круга — Кареном Шахназаровым, Сергеем Соловьевым, Георгием Данелией, Роланом Быковым, композитором Александром Журбиным, модельером Вячеславом Зайцевым, художниками Ильей Глазуновым и Эдуардом Дробицким.

Тогда еще не было такого понятия, как пресс-секретарь, но, в принципе, я выполнял и эти функции. Если звонил какой-нибудь журналист, Пугачева передавала трубку мне: «Сашечка, поговори. Скажи, что я по этому вопросу думаю». В результате выходила очередная сенсационная публикация.

Поэтому на ее вопрос «А ты что для меня сделал?» ответил:

— Я тебя «вычислил».

Кажется, Алла поняла, что я хотел этим сказать, и заявила:

— Тогда ты должен на мне жениться.

— Я согласен, — был ответ.

До этого мы не говорили о браке. Просто жили вместе и прекрасно себя чувствовали без штампа в паспорте.

Пошли регистрироваться. Взяли нашего друга, композитора Леню Гарина, как общего свидетеля и отправились в ближайший районный ЗАГС. Зашли к заведующей, объяснили, что ждать не можем. Я режиссер «Мосфильма» и срочно уезжаю в командировку, а у Аллы длительные гастроли. Предъявили какие-то липовые справки, и нас быстренько расписали — двадцать четвертого декабря 1977 года, в канун католического Рождества.

Особых торжеств мы решили не устраивать, но такое событие нужно было как-то отметить. Я открыл свои сберкнижки и обнаружил, что выплату довольно приличных «авторских» задержали, а после покупки новой машины нужно было срочно пополнять кошелек. Обратился к Сергею Владимировичу Михалкову, и он дал взаймы на месяц тысячу рублей. (Это была средняя зарплата советского человека за год). Так что, можно сказать, свадьбу гуляли на деньги Сергея Михалкова.

Из ЗАГСа с Аллой и Гариным поехали к Бабеку Серушу, был тогда в Москве такой знаменитый молодой человек. Он жил в Опалихе на шикарной даче, купленной у Людмилы Зыкиной. Бабек построил там крытый бассейн, сделал ремонт по западному образцу и даже оборудовал в спальне невиданную тогда ванну-джакузи. Серуш — сын иранских коммунистов, бежавших после войны в СССР. Он лихо вписался в московскую тусовку, женился на красивой актрисе Наталье Петровой, был человеком широким и гостеприимным. У него сохранился иранский паспорт, и это давало возможность беспрепятственно летать в Нью-Йорк, Париж или Лондон.

Чем занимался Бабек — оставалось тайной. С одной стороны, он вроде бы работал на «наших», не зря же его как-то задержали в Западной Германии за попытку вывоза в СССР запрещенного электронного оборудования. А с другой стороны, Серуш дружил с Володей Высоцким и записывал у себя в студии на даче его пластинки, выходившие на Западе.

Бабек был нашим приятелем и постоянным посетителем Дома кино, где часто сиживал за одним столом с тем же Володей Высоцким, Борисом Хмельницким, Зурабом Церетели, кинорежиссером Владимиром Краснопольским и Алимжаном Тохтахуновым, более известным как Тайванчик. А еще он был первым реальным миллионером, с которым мы познакомились.

Его офис располагался в гостинице «Пекин». Там можно было встретить и государственных чиновников, и церковных иерархов. Спектр бизнес-интересов Бабека был достаточно широким. А его городскую квартиру довольно аскетичную по дизайну украшал золотой Будда высотой примерно полметра. Глаза у него были из двух огромных изумрудов. «Знаешь, Саша, — как-то признался хозяин, — эта статуэтка стоит дороже всей квартиры, всего дома и даже всего квартала, в котором я живу!»

В тот памятный вечер на даче Серуша была куча народу. Католиков не наблюдалось, но все бурно отмечали Рождество и нашу свадьбу. Поздравляли, дарили подарки. Под утро мы страшно устали. От той ночи осталась фотография: мы с Аллой сидим под елкой и она спит, положив голову мне на плечо. Так что, можно сказать, первую брачную ночь мы провели на стульях.

На «Мосфильме» новость про нас распространилась моментально. Через несколько дней иду я по коридору и встречаю знаменитого режиссера, классика отечественного кино. Фамилию называть не буду, все его знают. Увидев меня, мэтр иронически замечает:

— Стефанович, ты с ума сошел?

— А что такое?

— Ты что, актрису не мог найти? Говорят, на какой-то певичке женился — и двинулся дальше.

А я подумал: «Вы еще позавидуете этой певичке! Я все для этого сделаю!»