Глава 5 Связник под опекой «наружки»

Глава 5

Связник под опекой «наружки»

Любительская футбольная команда ФСБ пригласила на товарищеский матч сборную иностранных разведчиков, работающих в Москве под дипломатической «крышей». К назначенному часу автобус с иностранными спортсменами на стадион не прибыл.

— Где же их хваленая пунктуальность? — удивляется один из футболистов.

— Только что по спецсвязи сообщили, — отвечает ему капитан, — что они все еще по Москве колесят. Никак от нашей «наружки» оторваться не могут.

Из юмора спецслужб.

Бывший главнокомандующий ВС Швеции Бенст Густафсон открыто заявлял, что шведская разведка ведет в России и прибалтийских странах активный поиск лиц, связанных в силу профессиональных обязанностей с деятельностью иностранных подводных лодок в территориальных водах Швеции. В МУСТе считают, что этот поиск завершился бы вполне успешно. Но в конце 1996 года разразились громкие скандалы по разоблачению шведских агентов. И в российских средствах массовой информации на них последовала соответствующая реакция.

Высокопоставленный представитель МУСТа даже заявил в интервью газете «Свенска Дагбладет», что такая активность российской прессы призвана воспрепятствовать сбору необходимой информации и буквально заставить замолчать источников этой информации. Представитель разведки в беседе с журналистами умолчал о том, что кроме данных о российских подлодках, его ведомство интересуется самым широким спектром сведений закрытого характера.

Конкретный пример — дело Ханса Петера Нордстрема, задержанного контрразведкой в Санкт-Петербурге.

Морозным февральским днем 1996 года красный «форд» с номерными знаками KXL 975 подкатил к российской таможне на границе с Финляндией. В машине сидел симпатичный молодой человек лет тридцати, одетый в скромную зеленую куртку. Оставив машину для досмотра, он вошел в здание. На вопрос офицера-пограничника о цели поездки иностранец, швед по паспорту, ответил коротко: «Бизнес». Он быстро прошел таможенный досмотр и направился к автомобилю. Вряд ли он догадывался, что с этого момента его передвижения контролируют сотрудники службы наружного наблюдения УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. От границы до Санкт-Петербурга, конечной цели путешествия, представителю шведского государственного концерна «Цельсиус тех» Хансу Петеру Нордстрему предстояло проехать еще 40 километров. В дороге он несколько раз проверялся на предмет обнаружения предполагаемой слежки, но неприметные «Волги» петербургской «наружки» остались вне его поля зрения.

Утром 22 февраля красный «форд» припарковался на десятой линии Васильевского острова у здания Генерального консульства Швеции. На следующий день автомобиль г-на Нордстрема вновь подкатил к консульству, и его хозяин скрылся за массивными дверями. Вышел он уже в другой одежде, сменив зеленую куртку на пальто темного цвета — в тон промозглому февральскому дню.

Сотрудникам скандинавского отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ уже было известно, что Нордстрем направляется в Военно-Морской музей для встречи с агентом МУСТа из числа российских граждан. Еще в 1994 году была зафиксирована утечка секретной информации в Швецию. Характер информации позволял предположить, что утечка происходит из режимной организации Санкт-Петербурга.

В результате оперативно-розыскных мероприятий агент был установлен. Он к тому времени уже провел серию встреч со шведскими связниками. Незаконный информационный канал решено было перекрыть. Так рассказывают журналистам об этом эпизоде представители ФСБ.

Ровно в полдень 23 февраля у макета крейсера «Свердлов» в Военно-Морском музее встретились двое. Они произнесли условные фразы и только после этого поздоровались. Затем последовал обмен пакетами и несколькими ничего не значащими фразами. Встреча продлилась не более двух минут, но завершилась совсем не так, как предполагалось г-ну Нордстрему. Как только он повернулся, чтобы уйти, участников рандеву тут же крепко взяли под руки сотрудники группы захвата и быстро провели к выходу из музея.

В переданном шведу пластиковом пакете находился сувенир — русская матрешка, а в ней — катушка любительской фотопленки. В бумажном конверте, который получил россиянин, лежали 2000 долларов США в сотенных купюрах. После проявки фотопленки в протоколе было зафиксировано, что на ней запечатлены 23 документа с грифами «секретно» и «совершенно секретно».

Швед полностью отрицал свою вину, ссылаясь на то, что всего лишь выполнял просьбу своего знакомого передать что-то в Петербурге его русскому другу и получить от того посылку для шведского приятеля. На все вопросы следователя отвечал исчерпывающе коротко:

— Я ничего не знаю.

На Литейный был приглашен консул Швеции в Санкт-Петербурге г-н Шернлеф. Просмотрев видеопленку, запечатлевшую действия его соотечественника и ознакомившись с уликами, шведский консул смог только принести контрразведчикам официальные извинения и попросить о снисхождении к человеку, попавшему в такой переплет.

— К сожалению, мы, шведы, наивный народ, друг к другу относимся по-отечески и всегда стремимся выполнять просьбу друзей, не подозревая о возможных последствиях, — сказал г-н Шернлеф.

Учитывая давние и добрососедские отношения Швеции и России, дело решили не придавать огласке. Санкции в отношении Ханса Нордстрема были ограничены его высылкой из России.

Однако сведения о провале связника МУСТа все-таки просочились в шведскую и российскую печать. Официальные лица Швеции поначалу хранили молчание, но потом были вынуждены как-то прокомментировать опубликованные факты. Председатель комитета парламента по контролю за деятельностью разведки Рольф Дальберг признал, что спецслужбы действительно направляли своего связника в Санкт-Петербург. Тем самым он косвенно подтвердил причастность Нордстрема к военной разведке.

По сообщениям стокгольмской прессы, Ханс Петер Нордстрем имеет непосредственное отношение к разработке современного шведского истребителя «Грипен», владеет русским языком на бытовом уровне. Журналисты, узнав о провале шведского разведчика в России, пытались взять у него интервью. Но найти его оказалось делом не из легких. Шведские журналисты сумели отыскать соотечественника только за границей — под Лондоном, в Фарнборо, на проходящем там международном авиасалоне. На этот раз Нордстрема очень интересовал российский Су-37. По-видимому, такая активность шведа не понравилась на Лубянке и в московской прессе появилось несколько статей о его неудавшемся вояже в Санкт-Петербург. Вероятно, тем самым ФСБ хотело тактично предупредить г-на Нордстрема и его руководителей о нежелательности столь пристального внимания к оборонным секретам.

В публикации журнала «Профиль» выдвигается несколько версий провала российского агента МУСТа и шведского связника. Наименее вероятная из них, по мнению экспертов, заключается в том, что российская электронная разведка ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации при президенте РФ) расшифровала секретные телеграммы шведской резидентуры в России, направленные в стокгольмскую штаб-квартиру. В телеграммах настоящее имя агента ни разу, не упоминается, используется только псевдоним. Однако несколько сообщений дают контрразведке возможность для анализа и вычисления агента. Правда, если исключить вероятность хищения шведских шифровальных блокнотов из посольства, других возможностей понять содержание шведской шифропереписки у контрразведки нет. Как считают сотрудники дешифровальной службы ГРУ — Главного разведывательного управления при Генштабе Вооруженных Сил РФ, криптостойкость шведских дипломатических кодов и шифров очень велика.

Наиболее реальную версию авторы публикации в «Профиле» видят в деятельности нашей разведки за рубежом. В сентябре 1994 года генеральный директор полиции безопасности СЭПО Андерс Эрикссон в специальном докладе отмечал, что Россия располагает на территории Швеции значительными разведресурсами. Угрозу национальной безопасности Швеции представляет работа резидентур военной разведки ГРУ и политической разведки СВР России.

Вполне вероятно, что российские разведчики могли найти подходы к сотрудникам МУСТа и договориться о сотрудничестве. Разумеется, за деньги. При вербовке речь идет о довольно крупных суммах, как правило десятикратно превышающих официальные доходы агента (сотрудники МУСТа зарабатывают в среднем 5—8 тысяч крон ежемесячно). Законспирированный и хорошо информированный агент мог сдать Нордстрема вместе с питерским источником МУСТа российской контрразведке.

Рискну выдвинуть свою версию случившегося. Провал Нордстрема явился как бы завершающим этапом многоходовой комбинации ФСБ. Почему бы контрразведчикам не провести комбинацию по перевербовке российского гражданина, работающего на МУСТ, и потом держать «утечку» информации под своим контролем? Либо этот гражданин мог сразу же после спровоцированной шведами вербовки прийти в ФСБ и все рассказать. В обоих случаях связники МУСТа оказывались «под колпаком» контрразведки, а вместо секретных сведений в Швецию поступала бы дезинформация. В нужный для Лубянки момент разведчика и агента задерживают с поличным.

Между прочим, разоблачение г-на Нордстрема позволило ФСБ потребовать по каналам МИДа досрочного отзыва из России высокопоставленного шведского дипломата, который, как достоверно известно, координировал деятельность спецслужб Швеции в странах СНГ и России.

Дипломат был вынужден уехать.