На Стамбул

На Стамбул

Шипко-шейновское окружение целой полевой армии и успехи Западного отряда И. В. Гурко совершенно изменили соотношение сил на Балканском театре военных действий. Надежды Турции на вмешательство западноевропейских держав в ее пользу рухнули окончательно. Дальнейшая затяжка войны сулила туркам только поражения и полный развал армии. Правительства западных государств, и в особенности Англии, усиленно пытались предотвратить это. Недаром председатель комитета министров граф П. А. Валуев отмечал тогда в своем дневнике, что «политический горизонт хмурится, несмотря на наши победы».

В правящих кругах России не было единства в отношении методов решения балканского кризиса. «Пока ведутся беспредметные дискуссии, – льется кровь, теряется время», – сетовал Н.П. Игнатьев.

Граф Игнатьев, посол России в Константинополе, наследник престола великий князь Александр Алексанрович, великий князь Константин Николаевич стояли за более решительные действия на Востоке. Александр II и министр иностранных дел А. М. Горчаков занимали более осторожную позицию, рассчитывая, что удастся договориться с союзниками и добиться от Турции шагов навстречу требованиям восставших славян.

Но дипломатические усилия России урегулировать восточный вопрос мирным путем успехом не увенчались.

Дипломатия Англии становилась все более агрессивной, и это приободрило Турцию. Чтобы хоть как-нибудь задержать продвижение русских войск и тем самым выиграть время на случай, если Англия решится открыто оказать помощь, турецкий военный министр Реуф-паша отправил главнокомандующему русской армией телеграмму, в которой сообщал, что турецкое правительство уполномочило Сулейман-пашу войти в отношения с русским и начать переговоры о перемирии. Но быстрое продвижение войск к Стамбулу рассматривалось русской дипломатией как важный фактор для безоговорочного принятия условий мира, продиктованных Турции. Поэтому на предложение о перемирии турки не получили ответа и были вынуждены перестроить свой план сдерживания наступления русских войск по рекам Марице и Тундже, где, опираясь на удобные для обороны пункты Филиппополь и Адрианополь, они надеялись задержать их на более или менее продолжительное время.

Русское командование предполагало параллельное преследование армии Сулейман-паши несколькими отрядами: справа – И. В. Гурко, в центре – М. Д. Скобелева и И. С. Ганецкого, а слева – Ф. Ф. Радецкого. План имел все шансы на успех, так как опирался на большой численный перевес русских войск. К югу от Балкан действовала двухсоттысячная армия против восьмидесятипятитысячной Сулейман-паши. Если в боях 1877 года русская армия продемонстрировала, что она умеет стойко обороняться и энергично наступать, то в начале января 1878 года она убедительно доказала, что с не меньшим успехом может преследовать противника в труднейших условиях зимней непогоды и распутицы.

Скобелеву ставилась задача совершить марш по маршруту Эски-Загра49 – Адрианополь и упредить прибытие туда армии Сулейман-паши. Выступление отряда намечалось на 3 января. В этот день Скобелев выслал вперед конницу для занятия железнодорожного узла Семенли – Тырново и моста через реку Марицу. Сулейман-паша начал совершать отход к Адрианополю в ночь с 1 на 2 января. Его армии предстояло пройти сто восемьдесят километров. Авангард средней колонны под командованием Скобелева отделяло от Адрианополя расстояние в сто пятьдесят километров, на целый переход меньше. Таким образом, русские и турки имели примерно одинаковые шансы занять Адрианополь. Предстоял новый нешуточный поединок. Энергии Скобелеву не занимать! Многие просто поражались его неуемной жажде деятельности. Спокойствие утомляло Скобелева гораздо больше, чем самая неблагодарная, черная работа. Он отличался оптимизмом даже в самых тягостных ситуациях.

Воины, измученные наитруднейшим переходом через Балканы и напряженным боем у Шейново, так и не услышали из уст любимого командира желанного слова «отдых». Скобелев отдал приказ на марш. И вот тут-то «белый генерал» вновь блеснул своим талантом организатора. Всего два дня понадобилось отряду, чтобы восстановить боеспособность и выступить раньше срока, намеченного в приказе. Никогда еще не случалось пехоте совершать с такой быстротой переходы, которые едва ли под силу и кавалерии. Но если бы только личная воля и энергия Скобелева были основными движителями войск, то они не достигли бы такого успеха. Несомненно, решающая роль принадлежала опыту, умению и обученности их состава. Военное мастерство Скобелева, помноженное на высокую военную выучку подчиненных, ради которой генерал не щадил ни себя, ни их, полностью раскрылось в стремительном, поистине суворовском темпе продвижения отряда к Адрианополю.

Турецкое правительство, дабы русские войска встретили на своем пути голую пустыню, спровоцировало население к бегству. В ход было пущено нелепое утверждение о кровожадности русских. Ослепленные страхом, турецкие подданные бросали кров, имущество, гибли в давках, которые образовались на дорогах. На обочинах людские тела валялись вперемешку с трупами животных, оглоблями вверх торчали телеги и экипажи, которым так и не суждено было добраться до спасительного пристанища.

На протяжении всего пути войска Скобелева с бою брали турецкие позиции, мосты, железнодорожные станции, занимали населенные пункты. Кавалерийские отряды, стремившиеся как можно более детально разведать местность, уходили далеко вперед, но колонны пехоты двигались с такой быстротой, что умудрялись догонять их и на привал располагались в одних и тех же местах.

Турки окончательно потеряли способность к сопротивлению. Тырновский мост на адрианопольской железной дороге был атакован всего лишь одним эскадроном, однако и этого оказалось достаточно, чтобы целый табор турецкой пехоты не выдержал и оставил позиции у моста. Такие же стремительные действия вели и остальные кавалерийские отряды. Туркам казалось, что противник был везде. Русские появлялись внезапно на привалах, на давая противнику отдохнуть, тревожили турецкие гарнизоны, сея в них панику и страх неизвестности. И все эти стремительные переходы совершались в непролазной грязи, под холодными дождями. За сутки в таких условиях солдаты иногда проходили по пятьдесят километров. Люди выбивались из сил, но, видя, что командир впереди, делит с ними трудности перехода, мрачные, сосредоточенные, усталые, шли и шли. Колонна Скобелева не имела отставших. Сказывались высокая взаимовыручка и взаимопомощь.

Когда до Адрианополя оставались считанные версты, разведка донесла о движении таборов египетского принца Гассана, командующего Южной армией турок. Узнав о поражении армии Сулейман-паши под Филиппополем, принц не осмелился выступить против всей русской армии, стремительно двигавшейся к городу. К тому же он совершал марш так медленно, что отряд Скобелева догнал его тылы и отрезал от основных сил. Был захвачен громадный обоз и около сотни верблюдов, которых Скобелев роздал по полкам. «И удивительные существа эти русские солдаты! – восклицал один из корреспондентов. – Способности ко всему изумительные: кажется, посади их на шею хоть слону, любого корнака за пояс заткнут. Ну да и животные оказались препонятливыми и живо выучились излюбленным русским выражениям».

Авангард отряда Скобелева под командованием генерала Струкова 8 января занял Адрианополь, вторую столицу Турции, без боя. Видимо, неудержимый в своем стремлении вперед Скобелев нагнал такого страха на турок, что они в панике бросили эти твердыни, грозившие нашей армии стать хуже Плевны. Русские войска значительно опередили армию Сулейман-паши.

На следующий день Скобелев торжественно вступил в Адрианополь. Болгарское и греческое население города восторженно встречало русские войска: радостные лица, ликующие возгласы. Жители забрасывали солдат цветами. Население Адрианополя поражалось порядку, который царил в отряде. Как это разнилось с тем, что вытворяли янычары! Даже после того, как последний русский солдат покинул Болгарию, в Адрианополе добрым словом вспоминали «белого генерала» и его солдат, готовых откликнуться на любую просьбу о помощи.

После непродолжительного отдыха отряд Скобелева выступил на Стамбул. Опять бешеный темп. 13 января авангард с боем взял Люлебургаз, а 17 января конница Струкова ворвалась в Чорлу, что в восьмидесяти километрах от столицы Турции. Этого было вполне достаточно, чтобы турецкое правительство запросило перемирия.

19 января в Адрианополе, куда переместился штаб Дунайской армии, состоялось его подписание, после чего продвижение русских войск не остановилось, но военные действия прекратились. Ближе всех к Стамбулу оказался отряд Скобелева, занявший небольшой городок Сан-Стефано50 и вышедший к берегам Эгейского моря в районе Деде-Акау, в двенадцати километрах от столицы Турции.

Здесь мы подошли к ключевому моменту, который задолго до завершения войны стал предметом горячего обсуждения россиян. Освобождение Царьграда от мусульманского владычества во все времена было заветной целью славян, и многие тогда считали, что взятие Константинополя – исторический момент, дарованный России самим Богом. Однако вопрос на поверку оказался значительно сложнее, чем предполагала большая часть российского общества.

Английская королева Виктория, предвидя возможный исход кампании не в пользу турок, настаивала на заблаговременной концентрации значительных военных сил на Балканах и заявляла, что отречется от престола, если русские войдут в Стамбул. Родство с российским императором (великая княжна Мария Александровна была замужем за сыном королевы герцогом Эдинбургским) в расчет не шло, и, по выражению государя, тон высказываний английской королевы по поводу успехов русского оружия на Балканах напоминал брань базарной торговки. Но явно не в угоду родственнице, а принимая во внимание здравый смысл, царь еще в самом начале войны категорически отверг мысль о взятии Стамбула. Перед отъездом из действующей армии Александр II, дабы остудить желание Николая Николаевича и генералов, сочувственно относившихся к идее захвата столицы Турции, сказал: «Константинополь – это новая война». И все-таки соблазн был неимоверно велик.

Скобелев был просто вне себя от медлительности в решении этого вопроса. «Смею думать, – писал Скобелев великому князю, – что в настоящую минуту между нами и Константинополем нет серьезных преград... Это сознают наши враги... Заключаю: при большей энергии со стороны нашего посла господствующее влияние должно по силе вещей принадлежать России, и весьма прискорбно, что столь могучий фактор, как присутствие в Адрианополе действующей армии и возможность... и теперь еще занять с бою столицу Турции, ...слишком мало принимается в расчет нашей дипломатией».

Но здесь в дело вмешались именно дипломаты. Враждебно настроенные по отношению к России, великие державы Англия и Австро-Венгрия пытались оказать давление на Россию и поддержать Турцию. Англия подталкивала Австро-Венгрию к проведению мобилизации. Опасаясь захвата Стамбула, английское правительство послало к Дарданеллам флот, которому после непродолжительных колебаний султана разрешено было войти в Мраморное море. Одновременно основные силы английского флота стали концентрироваться у острова Мальта.

Такая позиция Англии не сулила России ничего хорошего. Из морских далей подул ветер новой войны, войны в европейском масштабе, для ведения которой не было ни средств, ни сил. Русско-турецкая война истощила как материальные, так и моральные возможности государства.

Небольшому, ничем не примечательному городку Сан-Стефано суждено было стать местом подписания договора. Доселе спокойная жизнь города была нарушена появлением в нем большого количества высокопоставленных чинов, как военных, так и цивильных. Следом за ними потянулись актеры и певички с многоязыким репертуаром: в короткий срок Сан-Стефано превратился в маленький Париж.

Раздавались и такие куплеты с намеком на Скобелева:

Хочу спросить вас, белый генерал,

Не правда ли,

Что вы герой войны?

В ответ Скобелев сочинил шутливое четверостишие:

Мадам, я вам сказать обязан:

Я не герой, я не герой.

К тому же я любовью связан

Совсем с другой, совсем с другой.

Но шумное веселье с трудом скрывало озабоченность. Отдых, которого все так долго ждали, был нервным, напряженным.

Человек до мозга костей военный, Скобелев, как и многие другие, с кем он прошел всю войну, не чувствовал морального удовлетворения от победы. Он прекрасно понимал, что остановка русских войск у стен Стамбула, затянувшаяся дипломатическая игра не предвещают ничего хорошего России, а тем более Болгарии.

Против России складывался фронт враждебных государств, которые были недовольны условиями Сан-Стефанского мирного договора и добивались их пересмотра. Обескровленная только что закончившейся войной, Россия не могла вступить в новую войну с более серьезными противниками, чем Турция, и поэтому царь был вынужден согласиться с мнением Д. А. Милютина и Н. Н. Обручева о необходимости скорейшего заключения мира.

Наконец, 19 февраля 1878 года графом Н. П. Игнатьевым, русским послом в Стамбуле, был подписан прелиминарный договор. Согласно прелиминарию Сербия, Черногория и Румыния признавались независимыми государствами. Босния и Герцеговина получали автономию. Болгария также становилась автономным княжеством, в состав которого входила Македония. По договору она обязывалась платить дань Турции. Россия получала триста десять миллионов рублей контрибуции. Тысяча сто миллионов рублей заменялись уступкой Турцией Тульчинского санджака, который Россия передавала Румынии, получая от нее взамен южную часть Бессарабии. На Кавказе к России присоединялись крепости Ардаган, Каре, Батум и Баязет. Скобелев ждал от Сан-Стефанского договора большего, но он понимал, что сделан принципиально важный шаг.

Несмотря на то, что договор в полной мере не оправдывал расчетов русского правительства и балканских народов, значение его велико. Особенно для Болгарии, которая после пятивекового турецкого господства становилась, правда с ограничениями, самостоятельным государством. Однако, как показали дальнейшие события, даже в таком виде мирный договор вызвал гневную реакцию Англии и Австрии. Ни одна из этих стран не желала допустить образования сильного славянского государства, каким могла стать Болгария. Не осталась в стороне в своем стремлении оторвать лакомый кусок и Германия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.