Глава 19 Мистерии с папарацци. «Она видит себя среди богинь»

Глава 19

Мистерии с папарацци. «Она видит себя среди богинь»

Общеизвестна «любовь» людей сцены, людей искусства к журналистам и папарацци. Но у Греты Гарбо всегда были с ними особые отношения, граничащие с фобией. «Я поражаюсь, как все эти кошмарные выходки прессы и гангстеров от кино не сделали из нее нервнобольную», – заметил как-то Сесиль.

Едва обретя известность, актриса стала жертвой для всевозможных охочих до сенсаций писак и фоторепортеров. А так как само появление в кадре Гарбо было сенсацией, то ее появления ждали с особым тщанием всегда и везде.

Вот, к примеру, не успела она прибыть во Францию – как местная пресса ехидно сообщила: Гарбо одета в «шерстяное пальто, бесформенные брюки и нечто, напоминающее домашние шлепанцы». Когда же к ним приблизился фотограф, Гарбо, путешествующая с Джорджем Шлее, мгновенно схватила шляпу спутника, чтобы прикрыть лицо. Увы, ликующий фотограф запечатлел испуганные лица любовников.

Досужая пресса всегда преследовала свою добычу по пятам. Журналистка Генриетта Пьеро, чье имя так и кануло бы в безвестность, если б не ее профессиональная страсть, ходила за Гарбо на протяжении нескольких дней. Эта пишущая дама сумела подготовить репортаж для «Элль» о пребывании звездной гостьи в их краях. При том, что ей пришлось разыграть целый спектакль. Вот она демонстрирует краски, представляясь художницей; в другой раз, прикинувшись поклонницей, бродит по пятам, выклянчивая снимок; в третий – взбирается на дерево, чтобы фотографировать без опаски… Кроме того, журналистка поселяется в том же отеле, что и Гарбо, и, подкупив горничную, вытягивает из нее информацию: звезда ежедневно отправляется в термы для принятия ванн, звезда любит порядок, звезда не читает, не курит и не разговаривает, она всегда одевается в одно и то же, никогда не пользуется лифтом и постоянно сидит на вегетарианской диете – лимоны с сахаром… Настойчивой Генриетте даже удалось сделать несколько снимков: на них Гарбо чаще всего успевает прикрыть лицо рукой или повернуть голову в сторону. Впрочем, благодаря встрече с другим фотографом, которому, в отличие от нее, повезло больше (ранее он успел сделать удачный снимок), они удвоили напор преследования и в результате были вознаграждены: им удалось сделать пару удачных снимков.

А вот другая страна, другие обычаи и… такие же жаждущие приобщиться к чужой «звездности» акулы пера.

«Харрисоны побывали в гостях на яхте Шлее, и Лилли пришла в ужас, увидев своими глазами, как досужие представители прессы держат судно под постоянным прицелом…» Это был тот случай, когда Грета гостила в Англии и Харрисон пригласил ее на борт яхты Дейзи Феллоуз, чтобы она познакомилась с Виндзорами. «Лилли заметила, что, когда они с Гарбо спустились на берег, та заметно съежилась. Фотографы напирали со всех сторон, отчего воинственно настроенный Харрисон был вынужден врезать первому попавшемуся». Оказавшись на вилле, Гарбо почувствовала себя в относительной безопасности (защищенная от орд папарацци высоким забором). Внимание прессы вылилось в многочисленные заголовки и статьи. 16 августа «Нью-Йорк таймс» опубликовала фотографию Гарбо с косынкой на голове и в темных очках, садящуюся в моторную лодку в Портофино. Подпись под картинкой гласила: «Беглая знаменитость». Была опубликована масса всяческих материалов, причем порой довольно язвительных. «Эпока» писала: «У нее печальное лицо, обиженно поджатые губы и тощие ноги». В «Темпо» начали за здравие, а кончили за упокой: «Лицо актрисы, на протяжении двух поколений заставлявшее зрителей замирать от восторга, еще не до конца утратило свою свежесть». «Эуропео» замечала: «Она еще более-менее стройная, хотя слегка раздалась в бедрах…»

Журналисты… А то могут и прямо в лоб спросить при первом удобном и неудобном случае: «Вы влюблены? Вы собираетесь замуж? За кого? Когда?» И пока ее глаза наполняются слезами и яростью, ее голос умоляет: «Будьте добры, оставьте меня в покое… я устала…»

Или вот еще образчик упоминаемого Сесилем бегства из Парижа (в тот раз, когда они общались с Сесиль Ротшильд), им пришлось делать все возможное и невозможное, чтобы избежать столкновения с папарацци. Отъезд из отеля обернулся сущим кошмаром: на тротуаре столпились зеваки, а Сесиль был вынужден дожидаться, когда же вынесут их чемоданы. После чего они с Гарбо направились в аэропорт; и чтобы лишний раз не попадаться на глаза репортерам, решили совершить осеннюю прогулку по близлежащим полям среди тюльпанов и гладиолусов. К счастью, все прошло гладко. Но последующие рассуждения по этому поводу главного свидетеля Сесиля Битона весьма и весьма любопытны: «Мои чувства на протяжении всего путешествия оставались весьма противоречивыми – с одной стороны, я надеялся, что все будет хорошо и ее не станут понапрасну донимать репортеры, с другой – я подозревал, что все это ее не так уж и раздражает, что в душе она, пожалуй, даже рада этому, тешащему ее самолюбие, натиску. Мне казалось, что я умно поступил, организовав наш отъезд так, чтобы он не бросался в глаза. В этот субботний вечерний час представителей прессы можно было пересчитать по пальцам, и как только поблизости появлялись зрители, нам тотчас удавалось улизнуть. Вообще сама затея – перевезти Гарбо из Парижа в Лондон, умудрившись при этом не попасться на глаза прессе, – напоминала собой волнующую мистерию».

Или вот, во время пребывания Греты на родине Сесиля, «лондонская пресса оказалась настырной до невозможности – репортеры, преследуя Гарбо буквально по пятам, отравляли ей жизнь». В один из вечеров, когда она обедала в компании Сесиль Ротшильд и Галины Улановой, на улице собралась целая толпа репортеров, и друзья Гарбо всерьез обсуждали, как ей совершить побег через стену сада на заднем дворе дома. Представив всю нелепость ситуации, кинозвезда вышла, чтобы сесть в подъехавшее такси. Битон вспоминал: «Эффект можно сравнить со взрывом атомной бомбы. Около двадцати вспышек одновременно…»

Или вот картинка из времени пребывания Гарбо в Италии, о чем повествует Сесиль: «Итальянские газетчики превратили ее жизнь в сущее мучение, вернее, в собачью жизнь. Круглые сутки возле ее отеля стояла припаркованная машина, и стоило ей только отправиться туда, как за ней по пятам тотчас отчаливала стая репортеров. И поэтому она была вынуждена оставаться в номере, за закрытыми ставнями, потому что ее окна выходили во внутренний дворик и постояльцы из других номеров имели привычку таращиться на нее. В Италии фоторепортеры – сущие бандиты; будь у меня оружие – клянусь, я бы уложил их на месте, как, например, в тот день, когда у меня с собой была трость – и, господи, как меня подмывало тогда поразбивать им камеры, но я понимал, что это чревато скандалом. Они ни перед чем не остановятся, лишь бы заполучить ваш снимок – или что-нибудь еще».

Шведка по прозвищу «Голливудский сфинкс» действительно имела право признаться:

– Я потеряла сон и покой. В Риме я всего лишь дважды вышла на люди. Один раз в Галерею, а другой раз в церковь, и все равно не нашла душевного успокоения, потому что когда-то давно я начала сниматься в фильмах. Просто ужасно, стоит только задуматься, что у тебя нет никакой личной жизни. И ты не можешь позволить себе никакой свободы, и коль уж пресса отправилась за тобой в погоню, то здесь уже ничего не поделаешь…

В другой раз Сесиль, издергавшийся в попытках защитить Грету от сторонних взглядов, пожалуется Мерседес: «Я только и занимался тем, что пытался оградить Грету от этих кошмарных газетных небылиц. Нельзя сказать, чтобы газеты ее особо интересовали. Они чаще всего как раз и критикуют ее за ее неразговорчивость и поэтому делают вид, будто она их больше не интересует. Однако она навсегда останется на редкость притягательной личностью, способной погружать людей в транс или экстаз (sic!) всякий раз, когда ей придет в голову околдовать их…»

Многие подмечали скромность, застенчивость звезды, ее немногословность, зажатость. А вместе с тем, как подметил все тот же проницательный любовник Сесиль Битон, «ей присуще чувство собственной важности. Она видит себя среди богинь. А еще она большая любительница критиковать манеры и неотесанность других людей, хотя сама весьма скромного происхождения».

«Среди богинь» ей помогали чувствовать себя простые люди – благодарные зрители ее великолепных фильмов, полных романтики разбитых сердец и страстных, часто несбывшихся надежд. Сколькие из них мечтали о такой женщине, как она; сколькие переживали за мужчин, которые не смогли покорить ее сердце, и экранных героев, навстречу которым она протягивала свои жаркие, удивительно красивые губы.

К примеру, когда в свой приезд в Швецию Гарбо покидала страну, то по пути ее следования на крышах и в окнах домов собралось столько любопытных зевак и поклонников, что для того чтобы актрисе подняться на борт корабля «Грипсхольм», понадобился целый полицейский эскорт.

Были и другие моменты в ее многочисленных путешествиях по Европе, когда Гарбо понимала, что ее жизнь, ее творчество не были зряшными. «…летом Гарбо съездила в Италию, где она присоединилась к своим знакомым Рексу Харрисону и Лилли Палмер (голливудская актерская семья; Лилли была немкой по национальности, что скрывалось в то время. – Авт.). Харрисону принадлежала вилла под названием «Сан-Дженезино», в честь святого – покровителя актеров. Шлее и Гарбо навещали ее, хотя сами жили на яхте, поставленной на якорь в самом дальнем и грязном конце залива, исключительно с той целью, чтобы избежать назойливых представителей прессы. Местные жители, привыкшие к заезжим знаменитостям, обычно кидались за автографами, но Гарбо они встретили аплодисментами». «Обычно, – писал Харрисон, – она торопливым шагом пересекала главную площадь, пытаясь поскорее укрыться от посторонних глаз, но итальянцы стояли, хлопая в ладоши, чего я до сих пор ни разу не видел… Она обожала прогулки в полном одиночестве, по горным тропинкам к крестьянским фермам за нашим домом, иногда я тоже гулял с ней. Мне ужасно нравилось беседовать с ней. Временами ее охватывало веселье – по вечерам она порой заливалась смехом по нескольку часов подряд, а затем снова погружалась в глубокую депрессию».

«Я вовсе не увиливала от ответов, – как-то в редкую минуту общения с журналистами разъяснила свою позицию Грета Гарбо. – Но, по-моему, ужасно глупо то и дело попадать в газеты. Любой, кто хорошо делает свое дело, имеет право на частную жизнь. Будь вы на моем месте, вы бы думали точно так же».

Вечная борьба с прессой, с режиссерами, с коллегами-актерами, с дальними и близкими знакомыми, с самой собой – в конце концов… Да, было от чего сойти с ума; не удивительно, что звезда все чаще мучилась вопросом: «уж не написано ли ей на роду закончить жизнь в приюте для измученных жизнью».

Иногда ее «мучения» скрашивались поездками, иногда – разнузданным сексом, иногда – выпивкой. «Обожаю пропустить глоток-другой виски. Я всегда думаю о том, когда же я наконец выпью. Я знаю, что это нехорошо, но не могу устоять – сразу чувствуешь себя другим человеком», – говорила она Сесилю. Следует признать, что были желающие приписать Гарбо грех пьянства, однако это не так.

Конечно, мы понимаем, что диве было чем скрасить свои «мучительные дни»: великосветское общество, богатые и умные мужчины из числа дельцов и политиков, роскошный дом (дома), обставленный антиквариатом и ценными картинами… А что нет настоящих друзей, настоящей любви – так не звезда ли сама виновата в этом?! Оттого все эти жалобы кажутся многим из нас – из дня сегодняшнего – такими наигранными, нелепыми, а то и вовсе пустыми капризами избалованной вниманием барышни. Но понять эту женщину можно было бы только в одном случае: встав на ее место, заняв ее нишу, пережив ее триумф и минуты разочарования.

«Грета по-прежнему прячется от всех, главным образом из-за своей скрытности, а не потому, что ее кто-то преследует. Как мне кажется, то, как бесцеремонно копались в ее личной жизни в годы молодости, отложило отпечаток на всю ее последующую судьбу», – просто уведомил нас друг звезды Сесиль.

«Ее настолько пугает и беспокоит всякое, даже самое малое, вторжение в ее замкнутое существование, что ее друзья, стоит только обратиться к ним с просьбой рассказать о ней, даже вознести хвалу в ее адрес, разлетаются прочь, словно испуганные голуби», – написал журналист Алперт в год 60-летия звезды.