Пять прямых

Пять прямых

Но можно ли считать, что двухплановая ширма это предел необходимости для всякого сюжета, всякой темы, всякой идеи?

Конечно, нет.

Художнику Владимиру Николаевичу Мюллеру, работавшему над спектаклем «Ночь перед рождеством» Гоголя в инсценировке Евгения Вениаминовича Сперанского, нужно было создать образ Диканьки. Заснеженного села в рождественскую ночь. И Мюллер предложил сделать шесть планов: просцениум и пять возвышающихся одна над другой грядок, изображающих сугробы.

По обеим сторонам каждого плана он поставил пирамидальные тополя и хаты, а на последнем – церковку. На каждом плане и хаты и тополя перспективно уменьшались, а церковка была совсем маленькая, и молящиеся выходили из нее тоже совсем маленькие. Сантиметров по десять. Расходились в стороны, заходили за хаты, а из-за следующих хат выходили дублеры, большего размера, и опять расходились в стороны. И снова выходили, увеличившись в размере.

Несли рождественские звезды. Пели колядки: «Ирод царь за Христом гонявся. Вин за ным дуженько гонявся. На сидельци не сдержався, серед шляху обырвався, тай упав на шлях, тай упав на шлях». А планом ниже шли другие колядующие, еще большего размера, и пели другую колядку. И колядки путались, переплетались, наслаивались. Возникал образ большого праздничного села.

И пять планов становились не трюком, не нагромождением, а образом. Не «гениальным» фантазерством, а талантливой фантазией «в законе» сюжета, в образной логике.

А другая тема, другая идея, другой сюжет, если только фантазия «в законе», могут родить совсем новые места действия, не похожие ни на двухплановую ширму «Волшебной лампы Аладина», ни на пятиплановую «Ночи перед рождеством».

Так как рассказ свой я веду не в хронологическом порядке возникновения наших спектаклей, а в порядке рассмотрения различных тем, мне придется вернуться к некоторым из тех спектаклей, о которых я уже рассказывал, но ничего или почти ничего не говорил об их конструктивном решении. Об их «местах действия».