Через пять лет

Через пять лет

Итак, мои стремления попасть заграницу хоть отчасти увенчались успехом. Мне с моим сыном Юрой удалось хоть на три года покинуть Советский Союз. Мужа моего большевики так и не выпустили, несмотря на все его хлопоты и заявления. Даже моя серьезная болезнь, опасность операции со смертельным исходом, о которой телеграфировал в Москву главный врач немецкой клиники, не помогли. Бежать же он не мог, так как брат, Борис, был в это время в ссылке. Только очень надежным своим холопам разрешают большевики выехать заграницу всей семьей. Обычно же обязательно кто-нибудь остается заложником.

Я была счастлива уже и тем, что Юра смог поступить в немецкую, а не советскую школу, что он смог овладеть немецким языком и приобщиться к высокой германской культуре. Хоть на три года я оторвала его от разлагающей советской системы воспитания.

Стать невозвращенкой я не могла, так как Иван Лукьянович оставался в Москве: его бы сослали в Сибирь, имущество конфисковали бы. И поэтому весной 1931 года я с бесконечно тяжелым чувством переехала обратно через советскую границу. Страшное ощущение охватывает советского гражданина, когда поезд отходит от последней польской станции Столбцы и медленно начинает проходить через пограничную зону к знаменитой, воздвигнутой большевиками арке, на которой стоит «Пролетарии всех стран соединяйтесь». Сердце сжимается, человек идет, как на заклание, добровольно возвращается в клетку, из которой чисто случайно ему на время удалось вырваться… Будучи в торгпредстве, я каждое лето проводила отпуск в Салтыковке, и каждый раз, переезжая границу, не знала, удастся ли мне снова выехать в Свободную Европу. А теперь я возвращалась в СССР, как мне казалось, навсегда. Казалось, что жизнь вообще кончена. Насколько я знаю, даже видные коммунисты возвращаются в Советский Союз с очень тяжелым чувством.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.