Глава 1 Кузены Рузвельты

Глава 1 Кузены Рузвельты

Франклин Делано Рузвельт был тридцать вторым президентом Соединенных Штатов и единственным, кого избирали больше двух раз. За место в рейтингах американских президентов с ним могут соперничать не более трех его предшественников и ни один из его преемников.

Хотя по своему социальному происхождению он и принадлежал к самым верхам американского общества, превосходя в этом всех остальных президентов в истории страны, за исключением разве что Джорджа Вашингтона и своего родственника Теодора Рузвельта, нельзя сказать, что его путь в Белый дом был усыпан розами. Его избрание было встречено высшими слоями общества с беспрецедентной враждебностью. Поначалу он казался чересчур легкомысленным и в молодости был известен среди ровесников как Feather Duster [1], между тем в его жизни было несколько неудач и одно очевидное крушение.

И в мирное, и в военное время на его долю выпало больше испытаний, чем на долю любого другого президента Соединенных Штатов, за исключением, пожалуй, Линкольна. Несмотря на то, что среди профессиональных политиков Рузвельт выглядел аристократом, он, по всей вероятности, был из них самым квалифицированным. Более того — зачастую он был настоящим первопроходцем. У ФДР [2]было очень много преданных соратников, и он пленял окружающих огромным личным обаянием. Тем не менее, некоторые из его сторонников, в свое время помогавшие ему прийти к власти, позднее отвернулись от него и стали его противниками. Следовательно, он был человеком столь же неоднозначным, сколь сильным и интересным.

Франклин Рузвельт, подобно Протею [3], был человеком, который быстро менял свои мнения и поступки, и поэтому понять его весьма нелегко. Будучи героем, он обладал совсем не героическими качествами. ФДР был почти полной противоположностью лорда Биркенхеда [4] — лучшего друга Уинстона Черчилля, которого тот рисовал следующим образом: «В любом деле, общественном или личном, если он был на вашей стороне в понедельник, то останется там и в среду, ну, а в пятницу, когда все будет выглядеть из рук вон плохо, он по — прежнему, наперекор всему, будет идти с вами вперед». Если же Рузвельт в понедельник убеждал сотрудника или партнера взяться за некое небесспорное задание, то в среду он вполне мог разделить это задание с кем?то еще или перебросить его на кого?то другого, а в пятницу, когда все пошло не так, полностью отказаться от этого проекта или отложить его на неопределенное время. И все?таки ФДР был выдающимся человеком, и им, по зрелом размышлении, нельзя не восхищаться.

И вот еще парадокс: хотя Рузвельта и считали лидером, который реализует некую программу (его «новый курс» оказывает серьезное влияние на историю США вот уже более семидесяти лет), в нем, на самом деле, было больше от политика — импровизатора, который быстро приспосабливается к меняющимся условиям, чем от выразителя некоей системы взглядов. Он двигался по избранному пути небольшими шажками. Если что?то не срабатывало, ФДР всегда охотно пробовал другой вариант. После трех триумфов на выборах и почти девяти довольно сложных лет в Белом доме Рузвельт привел страну к победе в самой масштабной в американской истории войне. Да, несомненно, на долю Линкольна выпало больше испытаний, поскольку тот был, как никто другой, близок к поражению. Однако, является бесспорным и то, что в 1941–1945 годах Рузвельт осуществил беспримерную мобилизацию всех сил Америки, как промышленных, так и военных. Так, в Европе к началу 1945 года американская армия по численности в три раза превосходила британскую, а на Тихом океане американское превосходство было во много раз большим. Но прежде всего сила Америки проявилась в ее индустриальной мощи. Преобразуемая в пушки и танки, самолеты и корабли, она стала восьмым чудом света и за относительно короткий период в три с половиной года сделала неизбежной победу над грозными военными машинами Германии и Японии. Рузвельт, которого в его первый и второй сроки так сильно критиковали представители деловых кругов, будучи избранным в третий раз, достиг выдающихся успехов в развитии американской промышленности, которая хоть и полностью контролировалась крупным капиталом, все же оставалась под пристальным надзором государства.

Еще один парадокс Рузвельта: несмотря на то, что он был жителем Нью — Йорка, потомком первых голландских поселенцев и богатым землевладельцем из долины Гудзона, то есть представителем не центральных районов США, а Восточного побережья страны, больше всего ориентированного на Европу, он все же достиг небывалых успехов в «преодолении географии» и объединении континента. Кстати, самую сильную поддержку Рузвельт получал вовсе не на Восточном побережье. Так, во время выборов 1936 года, на которых он одержал победу с подавляющим преимуществом, лишь два американских штата поддержали его оппонента из Республиканской партии — это были расположенные на восточном побережье штаты Вермонт и Мэн. И на последних, самых трудных для Рузвельта выборах 1944 года он победил именно благодаря поддержке западных штатов, результаты в которых объявлялись позднее, ибо по первым результатам, результатам, полученным на востоке страны, не было ясно, кто побеждает.

Рузвельт, к тому же, являет собой уникальный пример лидера, который, не будучи интеллектуалом в полном смысле этого слова (ибо он больше коллекционировал книги, нежели их читал, да и в Гарварде не блистал высокими баллами, из чего следует, что сегодня ему было бы непросто попасть в этот храм науки), все же обладал выдающейся способностью вдохновлять интеллектуалов. Эта черта была свойственна и его родственнику и предшественнику в ряду американских президентов Теодору Рузвельту, и Джону Кеннеди. Но Теодор, представлявший из себя причудливую смесь лихого ковбоя и нью — йоркского аристократа, по крайней мере, был силен в истории и литературе, чем не мог похвастаться Франклин Рузвельт. Тем не менее, любой серьезный историк или политик оценит президента Рузвельта 1933–1945 годов гораздо выше, нежели президента Рузвельта 1901–1909 годов. Хотя оба они достаточно долго находились в президентском кресле (ФДР беспрецедентно долго), чтобы претендовать на первенство в рейтинге президентов. Но если Франклин Рузвельт войдет в число лучших президентов безоговорочно, то Теодору Рузвельту придется, пожалуй, удовольствоваться серебряной медалью или даже бронзой.

Понять Франклина Рузвельта невозможно (или сложно), если не учитывать влияние в первые тридцать восемь лет жизни этого его дальнего родственника. Хотя шестиюродные братья Рузвельты состояли не в таком тесном родстве, как два Адамса, два Гаррисона или два Буша, они оказали на американскую историю влияние гораздо большее, чем все остальные пары вместе взятые.

Теодор и Франклин — американцы в восьмом поколении, потомки Клауса Мартенсена ван Розенвелта, который приехал из голландского города Харлем в Нью — Амстердам лет за двадцать до того, как в 1664 году этот город был переименован в Нью — Йорк. Оба президента — прямые потомки его сына Николаса, родившегося в Америке в 1658 году. Впоследствии семья разделилась: старший из двух сыновей Николаса основал семейную ветвь, обосновавшуюся в городке Ойстер — Бей на Лонг — Айленде (именно там через двести лет родился Теодор Рузвельт), а младший поселился в долине Гудзона, где в родовом поместье Гайд — Парк через двадцать три года после рождения Теодора появился на свет Франклин Делано Рузвельт. Родственные связи стали еще запутаннее, после того как в 1905 году Франклин женился на дочери младшего брата Теодора; Теодор был в то время в Белом доме, однако приехал на свадьбу, чтобы дать новобрачным свое президентское благословение. За плечами у обоих президентов Рузвельтов, бесспорно, лучшие семьи Нью — Йорка, достигшие процветания и успеха на протяжении многих поколений. И если американская аристократия и существует (а многие историки это убедительно доказывают), то Рузвельты являются ее неотъемлемой частью.

В самом деле, центральная часть долины Гудзона, особенно восточный берег к югу от Олбани, тянущийся через Тиволи, Гайд — Парк, Покипси, Гаррисон до Пикскилла, была плотно застроена впечатляющими особняками, которые стояли друг за другом, как жемчужины в ожерелье. Такой концентрации богатых поместий не знали ни Англия, ни Франция; британские поместья северо — западного Ноттингемшира, так называемые «Герцогства», где некогда находились поместья нескольких герцогов, на фоне американских выглядели спорадичными. При этом образ жизни здешних богатых землевладельцев был не показушным, но поистине приличествующим джентльмену.

Джеймса Рузвельта, отца Франклина, описывают как «высокого человека с бакенбардами, похожими на бараньи отбивные, который редко появлялся без хлыста. Он разводил рысаков и создал знаменитое стадо Олдернейской породы крупного рогатого скота, который скрещивал с коровами Джерсейской и Гернсейской пород. Каждый год он отправлялся на лечение на воды в Германию, ездил охотиться в По во французских Пиренеях, стрелял куропаток в Шотландии и, как настоящий глава общины, был среди тех, кто решал, кого допускать в нью — йоркское высшее общество, а кого нет. В политической жизни он не участвовал, считая это занятие недостойным джентльмена, но, выполняя долг эсквайра, участвовал в добровольной пожарной команде, был церковным старостой и членом приходского управления, а еще председательствовал на городских собраниях Гайд — Парка. Как президент небольшой железнодорожной компании он имел право ездить в личном вагоне… в любую часть страны».

Он и люди его круга жили в Нью — Йорке только поздней осенью, остальное же время предпочитали проводить в своих поместьях на берегу Гудзона, наезжая в город раз или два в неделю, чтобы проверить, как обстоят дела с их немалыми, но в основном унаследованными капиталами. Однако же, они не слишком напрягались, чтобы эти капиталы приумножить.

Рузвельты из Ойстер — Бей были, скорее, важными людьми Лонг — Айленд — Саунд, а не долины Гудзона, но они тоже были членами громадного клана Рузвельтов и ощущали связь не только с двумя его ветвями, но и с множеством других старых семейств Нью — Йорка. Они употребляли обороты «кузен Х» и «кузина Y» так, как никогда не пришло бы в голову старым британским кланам Кавендишей и Спенсеров, Сесилов и Стенли. Когда Элеонора Рузвельт в 1903 году обручилась с ФДР, то в письме к Саре Рузвельт — своей будущей свекрови — она неизменно обращалась к той: «кузина Салли». Такая практика напоминает анекдот об армянской семье, у которой столь давние корни, что деву Марию они зовут «кузиной Мэри».

На каком?то этапе две ветви клана разделились по своим политическим воззрениям. Рузвельты из Ойстер — Бей были республиканцами, по крайней мере, со времен Гражданской войны. Отец Теодора Рузвельта откупился от службы в федеральной армии Севера, и в этом можно усмотреть глубокую иронию, поскольку его сын занял впоследствии крайние патриотические позиции. Бескомпромиссные республиканские убеждения ойстербейских Рузвельтов были, однако, типичными для их окружения в конце девятнадцатого века.

Гораздо удивительнее то, что Рузвельты из Гайд — Парка были демократами. Отец Франклина Рузвельта поддерживал Гровера Кливленда — ньюйоркца с правыми взглядами, единственного в истории страны, кто избирался президентом дважды с перерывом между сроками. Джеймс Рузвельт стал демократом, потому что его отец был демократом, а он не любил изменять семейным традициям. Но относился он к Демократической партии примерно так же, как старые виги [5]относились к британской Либеральной партии до ее раскола в 1886 году, когда Гладстоун вынес в Парламент на голосование вопрос по гомрулю [6].

Казалось бы, Рузвельты из Гайд — Парка должны были отличаться более консервативными политическими воззрениями, чем их родственники из Ойстер — Бей. Ведь они жили в заточении сельской местности на своем утесе в долине Гудзона более чем за сотню километров вверх по течению реки от Нью — Йорка и лишь время от времени наведывались в свою резиденцию на Манхэттене и, значит, были в гораздо большей мере изолированы от жизни голосующего главным образом за Демократическую партию «Большого яблока» — и географически, и по степени участия в городской жизни, — нежели их кузены из более близкой к мегаполису части Лонг — Айленда. Эти политические симпатии свидетельствуют скорее об отсутствии четкой идеологической позиции у американских политических партий того времени, нежели о каком?либо подозрении на социально — экономические разногласия между двумя ветвями клана Рузвельтов. И дело не в том, что тогдашняя политическая жизнь Америки была скучной. Первая дюжина лет двадцатого века, завершившаяся президентскими выборами 1912 года, была наиболее любопытным периодом времени между президентскими сроками Линкольна и второго Рузвельта. Но интерес этот больше все же вызывали конфликты внутри и вокруг отдельно взятых партий, нежели прямые сшибки между республиканцами и демократами.

Показательный пример этого — отношения Франклина Рузвельта со своим дальним родственником, а позднее еще и дядей жены, Теодором. Оба они были движимы во многом одними и теми же побуждениями. Более того, в юности Франклин даже завидовал родственникам из Ойстер — Бей: там царила более бурная атмосфера, нежели в Гайд — Парке. В Сагамор — Хилле — так называлось поместье Рузвельтов в Ойстер — Бей — бурлила кипучая жизнь. В 1898 году у Теодора Рузвельта было шестеро детей от одного до четырнадцати лет, и когда отец бывал дома, все они неустанно занимались физическими упражнениями, играли в спортивные игры и, наверное, веселились и дурачились. Кроме того, там периодически жили многочисленные двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы, в том числе Элеонора, которая родилась в 1884–м. По сравнению с ними Франклин Рузвельт в Спрингвуде (почти забытое сегодня название усадьбы в Гайд — Парке) жил одиноко и едва ли не замкнуто.

Когда он родился — 30 января 1882 года, — его отцу было пятьдесят три. Его единственному — сводному — брату Рози Рузвельту было двадцать семь, и он жил не с ними. Мать, урожденная Сара Делано, происходила из рода еще более именитого, чем Рузвельты. Она была властной и авторитарной, но при этом заботливой и нежной, и роль главы семьи сохраняла за собой вплоть до 1941 года — девятого года пребывания Франклина Рузвельта на посту президента Соединенных Штатов. Несмотря на то, что у родителей Сары Делано было девять детей, ее доля в отцовском наследстве составила более миллиона долларов — огромные деньги в девятнадцатом веке. Отец Сары, Уоррен Делано, бросил как?то о муже дочери, Джеймсе Рузвельте, отце ФДР, который был столь же почтенным аристократом, как и он, восхитительную в своей снисходительности фразу: Джеймс был «первым, кто дал мне понять, что демократ может быть джентльменом». И все же Сара не могла заменить сыну друзей, он мечтал общаться со сверстниками своего круга. И поэтому, когда Франклина позвали отпраздновать 4 июля [7]в Сагамор — Хилл, он, несмотря на некоторое сопротивление родителей, решительно это приглашение принял, а когда оказался там, то обнаружил, что от компании он в полном восторге.

Кроме того, что Теодор Рузвельт никогда не ходил в школу, а занимался с частными преподавателями до самого своего поступления в Гарвард в 1876 году, в жизни двух Рузвельтов было на редкость много и других параллелей — только с интервалом в двадцать три года. Франклин тоже получал домашнее образование, и только в пятнадцать лет его отправили в Гротон, в закрытую привилегированную школу, основанную десятью годами ранее преподобным Эндикотом Пибоди. Школа эта создавалась с претензией на то, что станет американской копией Итона, хотя атмосферой больше напоминала Челтнем или Мальборо. И в учебе оба Рузвельта не слишком отличались. Правда, Теодор, несмотря на свой бойскаутский нрав, все же учился несколько лучше; особенно ему нравилась история. Теодор оказался успешнее и по линии студенческих клубов: его приняли в самый респектабельный клуб Гарварда — «Порцеллиан», тогда как Франклин вынужден был довольствоваться членством в клубе рангом пониже — «Флай клаб». Впрочем, то, что Франклину не удалось вступить в «Порцеллиан», можно считать везением: члены клуба, носившие эмблему — амулет — золотую свинку, в основном плели разнообразные интриги. Зато он отличился в студенческие годы гораздо более интересным способом — стал президентом (по сути, редактором) гарвардской студенческой газеты Crimson.

И Теодор, и Франклин лишились отцов, когда учились на первом курсе университета. Теодор пережил утрату тяжелее, но последствия были ощутимее для Франклина: рано овдовевшая Сара Рузвельт переехала в Бостон, чтобы быть поближе к единственному сыну, окружив его материнской заботой и надзором.

После окончания Гарварда сходство жизненного пути двух Рузвельтов проявляется еще сильнее. Теодор Рузвельт, став в двадцать три года членом законодательной ассамблеи штата Нью — Йорк, а затем с треском провалившись на выборах мэра Нью — Йорка в 1886 году, зализывал раны, вначале сделавшись в Вашингтоне уполномоченным по делам государственной службы при президенте Бенджамине Гаррисоне, а затем — шефом полиции города Нью — Йорка (более заметная для публики должность). В 1897 году он был назначен заместителем военно — морского министра в администрации президента Мак — Кинли, но вскоре отказался от должности, чтобы непосредственно участвовать в разразившейся войне с Испанией. На Кубе полковник Теодор Рузвельт водил свой добровольческий кавалерийский отряд «Лихие всадники» в кавалерийскую атаку в сражении за высоту Сан — Хуан [8]и обрел, таким образом, славу национального героя.

На этом этапе его карьера больше напоминала карьеру Уинстона Черчилля, а не Франклина Рузвельта. Лейтенант гусарского полка Черчилль тоже получил боевое крещение на Кубе во время начавшегося там в 1895 году восстания местного населения против испанцев [9]. Затем Черчилль участвовал в британской карательной экспедиции в северо — западную пограничную провинцию Индии [10], а в 1898–м — в одной из последних кавалерийских атак в британской военной истории — в сражении при Омдурмане [11]в Судане, и об обеих кампаниях написал книги. В 1899 году на войне в Южной Африке он попал в плен и ненадолго оказался в лагере для военнопленных, но сумел бежать. Побег из плена сделал Черчилля знаменитым, он получает несколько предложений баллотироваться в Парламент, и в 1900 году, в возрасте двадцати пяти лет побеждает на выборах. Впрочем, Теодору Рузвельту не нравилось то, что он слышал и читал о молодом и дерзком Черчилле. Дочь Теодора Элис Рузвельт Лонгуэрт через много лет в разговоре с известным историком Артуром Шлезингером объясняла это тем, что они были «слишком похожи».

В 1898 году сорокалетний Теодор Рузвельт воспользовался своей известностью, чтобы одержать победу (пусть и с небольшим преимуществом) на выборах в губернаторы штата Нью — Йорк. Губернаторский особняк в Олбани [12]может быть хорошим трамплином для того, чтобы стать хотя бы кандидатом в президенты США: это показали до него Мартин Ван Бюрен и Гровер Кливленд и после него — Чарльз Эванс Хьюз, Альфред Смит, Франклин Рузвельт и Томас Дьюи. Однако на выборах 1900 года Теодору Рузвельту пришлось довольствоваться постом вице — президента, а на высшую должность в стране Республиканская партия выдвинула действующего президента и бывшего губернатора штата Огайо Уильяма Мак — Кинли. Но в 1901 году, всего через десять месяцев после своего переизбрания, Мак — Кинли был убит, и тогда Теодор Рузвельт стал президентом США.

В 1910 году двадцативосьмилетний Франклин Рузвельт стал сенатором штата Нью — Йорк от Демократической партии, совершенно неожиданно победив в своем округе Гудзон — Ривер, где позиции демократов всегда были слабы. Что касается Теодора Рузвельта, то он двадцатью восемью годами ранее одержал победу на выборах в одном из избирательных округов города Нью — Йорка, по общему мнению, одном из самых фешенебельных районов города — Верхнем Ист — Сайде. (Тогда этот район был известен как «Район из Бурого песчаника», а с начала двадцатого века, когда превратился в один из наиболее дорогих и престижных жилых районов города, был переименован в «Район шелковых чулок»). В 1913–м Франклин Рузвельт, вновь одержав победу на выборах, был назначен заместителем военно — морского министра в администрации президента Вудро Вильсона. Он занимал эту должность гораздо дольше, чем Теодор, хотя его стремление сочетать работу в Вашингтоне с политической карьерой в Нью — Йорке было такой же ошибкой, как и участие Теодора Рузвельта в выборах мэра в 1886 году.

В августе 1914 года, когда Европу охватил пожар Первой мировой войны и когда логично было бы предположить, что будущий главнокомандующий американскими войсками во Второй мировой войне направит все усилия на укрепление военно — морских сил США (а в то время американский флот, как и его бюджет, был вдвое меньше, чем Королевский ВМФ Великобритании, Первым Лордом Адмиралтейства которого тогда являлся Уинстон Черчилль), ФДР полностью посвятил себя выставлению своей кандидатуры на место сенатора в Конгресс США от нью — йоркского отделения Демократической партии. Тогда на первичных выборах он потерпел сокрушительное поражение от Джеймса Джерарда, посла США в Берлине, которому вообще?то тоже следовало думать о других вещах. Венцом иронии зато стало то, что на основных выборах Джерард проиграл кандидату от республиканцев. Это было единственное (причем довольно унизительное) поражение Франклина Рузвельта на выборах, если не считать провала Демократической партии в 1920 году, и причины его порождены ошибочной стратегией и неуемными амбициями.

Пришлось вернуться к работе в военно — морском министерстве; Франклин Рузвельт служил там вплоть до печального конца администрации Вильсона в 1921 году, когда президент и его политика полностью себя исчерпали. Несмотря на формально невысокий пост, он имел довольно большие полномочия, поскольку его шеф Джозефус Дэниелс, бывший редактор газеты с Юга, слыл пацифистом и был человеком спокойным и миролюбивым. Дэниелсу, несмотря на разницу в политических взглядах и социальном происхождении, Рузвельт нравился, и он с радостью позволил ему фактически возглавить работу министерства.

Рузвельт довольно успешно справлялся со своими обязанностями, хотя и оказался втянутым в разразившийся в 1919–1920 годах в Ньюпорте (Род — Айленд) грязный скандал, связанный с наркотиками и гомосексуализмом на флоте. Никто, само собой разумеется, не подозревал ФДР в личном участии или в разврате, ибо никаких гомосексуальных наклонностей у него не было. Но он, по — видимому, дал согласие на привлечение к расследованию агента — провокатора из особого следственного отдела. Когда об этом стало известно Дэниелсу и Сенату, следственный отдел закрыли, а Рузвельту вынесли мягкое порицание. Его действия были сочтены «неудачными и опрометчивыми». Этот случай бросил тень на его репутацию, но, на удивление, незначительную. Он не справился с ситуацией, когда сначала принял сомнительное с точки зрения закона решение, а затем попытался неуклюже замять этот факт. Тем не менее, резонанс был на удивление невелик, и эта история практически не повлияла на будущую карьеру ФДР, который обладал очень редким и полезным для политика качеством — к нему не приставало плохое, и это был один из самых ранних тому примеров.

Во время войны Теодор Рузвельт убеждал Франклина поступить так, как он сам поступил в 1898 году, — оставить свою наполовину гражданскую службу и надеть военный мундир. Франклин попытался сделать это, но без особого энтузиазма, в отличие от Теодора, который с воодушевлением принимал участие в военных действиях и раньше, а в 1917 году в возрасте пятидесяти восьми лет засыпал президента Вильсона требованиями: позволить ему возглавить полк во Франции. (Тут можно провести еще одну параллель с Уинстоном Черчиллем, который непродолжительное время находился в окопах в 1915–1916 годах). Вильсон отказал обоим Рузвельтам, что было весьма разумно, по крайней мере, в отношении Франклина. Вряд ли он принес бы больше пользы, уйдя с занимаемой должности и став младшим офицером в армии. Тем не менее, отказ президента расстроил Рузвельта. В качестве помощника морского министра он дважды побывал в Европе — сначала с июля по сентябрь 1918 года, когда война еще продолжалась, а потом в сопровождении жены в январе — феврале 1919–го, уже в первые месяцы после заключения мира. Во время первой поездки он немного повидал поля сражений, а в 1919–м — наблюдал их последствия.

Позднее ФДР был склонен преувеличивать и собственный военный опыт, и свои антивоенные настроения, особенно накануне президентских кампаний 1936 и 1940 года, когда пытался внушить соотечественникам свое представление о международном долге Америки — нерешительно и непоследовательно, боясь отпугнуть избирателей. Так, летом 1936 года, вскоре после начала гражданской войны в Испании, в своем памятном выступлении в округе Чатоква на западе штата Нью — Йорк он говорил: «Я видел войну. Я видел войну на земле и на море. Я видел, как истекают кровью раненые. Я видел, как харкают своими легкими те, кто отравился газом. Я видел лежащие в грязи трупы. Я видел разрушенные города…» Три года спустя в Белом доме, в беседе с группой сенаторов, ФДР зашел еще дальше, сказав, что во время Первой мировой войны в Европе видел больше, чем кто бы то ни было. Он утверждал, что видел много полей сражений не только во Франции и Бельгии, но и в Италии, — однако это не подтверждено достоверными свидетельствами. Вероятно, Теодор Рузвельт внушил ему убежденность, что в 1917–1918 годах он должен был воевать либо в армии, либо во флоте.

Конечно же, в начале карьеры Франклин Рузвельт находился под сильным влиянием своего прославленного родственника, который его на многое вдохновлял. Это не всегда совпадало с курсом партии, но ни один из Рузвельтов не отличался чрезмерной преданностью своей партии. Каждый из них время от времени делал тактические реверансы в сторону партийной машины, но лишь в тех случаях, когда считал это необходимым для успеха своей политической карьеры. Однако оба рассматривали партию как средство, служащее для достижения их целей, не более того; иногда партии полезны, но никогда не любимы, и если они не служат цели, то партиям бросают вызов, или даже от них отказываются. Рузвельты определенно никогда не делали из партий кумиров, внушающих благоговение и требующих поклонения. И это тоже роднит их с Уинстоном Черчиллем.

И все же между Рузвельтами были и различия. В целом, Теодор менее успешно использовал возможности Республиканской партии, чем Франклин — Демократической. Попытка Теодора в 1912 году вернуть себе пост президента США [13]с помощью собственной Прогрессивной партии, «партии сохатого» [14], созданной в результате раскола Республиканской партии, привела к поражению и единственному перерыву в правлении республиканцев, которое длилось с 1896 по 1932 год. Ну а Франклин настолько укрепил авторитет своей партии среди избирателей, что и после его смерти демократы задавали тон в американской политике на протяжении двух с лишним десятилетий.

Так или иначе, юношеское восхищение и желание подражать старшему Рузвельту было совершенно естественным, особенно если учесть разницу в возрасте почти в четверть века. Первый полувзрослый опыт общения относится к лету 1897 года, когда совсем еще молодой Франклин приезжал погостить в Сагамор — Хилл и слушал там рассказы Теодора о его работе во главе нью — йоркской полиции, которые затем весело и увлекательно пересказал в школе в Гротоне. Несколько лет спустя, когда ФДР поступил в Гарвард, он уже сознательно начал копировать некоторые черты и манеры родственника. Он стал носить пенсне и активно пользоваться двумя излюбленными словечками Теодора — произносимым врастяжку delighted («восхищен») и bully взначении «первоклассный» (как в известном впоследствии изречении Теодора Рузвельта, что Белый дом является bully pulpit— «первоклассной трибуной»). Однако получалось это у него пока не слишком натурально. На этом этапе Франклин Рузвельт был далеко не похож на Теодора. Внешние данные у Франклина были лучше, да и голос, в конечном счете, много зычнее, но в молодости ему недоставало энергии и харизмы Теодора.

В то время на ФДР произвели сильное впечатление передовые взгляды старшего Рузвельта на заносчивость и самонадеянность крупного бизнеса и социальных элит. Их отношение к политике напоминало отношение патрициев к плебеям, как его определял Черчилль в пору своих либеральных убеждений: мы защищаем слабых при условии, что сами остаемся хозяевами положения. Тем не менее, Франклину импонировала озабоченность Теодора социальными проблемами и не пугал его ура — патриотизм. Оба они больше верили в старые аристократические семейства, нежели в хищных нуворишей, чье богатство превзошло по размеру и влиянию старые деньги, некогда правившие бал в нью — йоркском обществе.

В 1901 году карьера Теодора Рузвельта совершила невероятный взлет. Всего лишь за год он проделал путь от кандидата на пост вице — президента до президента США, оказавшись в сорок два года самым молодым из всех, кто когда?либо занимал эту должность. Даже Джону Кеннеди, кода тот шестьюдесятью годами позже пришел в Белый дом, было уже почти сорок четыре.

Далеко не все с восторгом отнеслись к тому, что такой молодой человек оказался в наивысших коридорах власти. «Только посмотрите, теперь этот чертов ковбой — президент Соединенных Штатов!» — заявил тогда Марк Ханна, председатель национального комитета Республиканской партии, который в конце девятнадцатого века стал воплощением нарождающегося священного или нечестивого союза между «Великой старой партией» [15]Линкольна, боровшейся в свое время за отмену рабства, и лидерами американского капитализма, находившимися на подъеме. Уильям Аллен Уайт, один из самых известных газетных редакторов из Канзаса, который более сорока лет был другом (но не всегда верным соратником) обоих Рузвельтов, изрек столь же запомнившуюся фразу: «Тедди был реформой в котелке, самом эффектном, самом залихватском и модном». А Джеймс Макгрегор Бернс отозвался о Рузвельте так: «Некоторым же реформаторам он представлялся в цилиндре» [16].

В течение семи с половиной лет президентства Теодора младший Рузвельт не имел особых сложностей с тем, чтобы поддерживать его, и даже в какой?то степени разделял его взгляды. На президентских выборах 1904 года ФДР без колебаний проголосовал за Рузвельта против умеренно консервативного и быстро забытого кандидата от Демократической партии судьи Элтона Паркера. Тридцать четыре года спустя он со свойственной ему изысканностью объяснил, почему голосовал против своей партии: «Я голосовал за кандидата от республиканцев, потому что чувствовал, что он больше демократ, чем кандидат от Демократической партии».

Когда в октябре 1903 года ФДР обручился (без особой огласки) с дочерью покойного брата Теодора Рузвельта, а затем в марте 1905–го они поженились, то обитатели Ойстер — Бей отнеслись к этому браку гораздо лучше, чем его собственная мать. Бракосочетание состоялось на четвертый год президентства Теодора Рузвельта, и тот даже предложил провести брачную церемонию в Белом доме, а когда свадьбу все же решили устроить, как и планировали изначально, в просторном нью — йоркском особняке Рузвельтов в Верхнем Ист — Сайде, он приехал из Вашингтона, чтобы проводить невесту к алтарю и поприветствовать гостей. «Хорошо, что имя остается в семье», — заявил он тогда Франклину несколько самодовольно. Выбор духовного лица для проведения самой церемонии перед временным алтарем в не очень религиозной обстановке между двумя соседними домами на Семьдесят шестой улице пал на директора Гротона преподобного Эндикотта Пибоди, который, исполнив все необходимые ритуалы, благословил пару на брак, продлившийся сорок лет.

Тем неожиданнее выглядело то, что в 1912 году ФДР не стал поддерживать Теодора Рузвельта, когда тот решил вернуться в политику, после того как безосновательно отказался баллотироваться на второй срок в 1908–м. Это было неожиданно потому, что Теодор затеял свое рискованное предприятие, разочаровавшись в бездеятельном консерватизме своего преемника — республиканца Уильяма Говарда Тафта, которого он сам и выдвинул, и за весь двадцатый век это была наиболее близкая к успеху попытка разомкнуть железные тиски американской двухпартийной системы. Теодор Рузвельт практически гарантировал себе выдвижение кандидатом в президенты на июльском съезде Республиканской партии в Чикаго, ведь по результатам праймериз он лидировал, но проиграл Тафту, которого упрямо поддержала партийная машина, всего 70 голосов. Рузвельт обязан был смириться с решением съезда, но горячая поддержка сторонников побудила его пойти на раскол партии. Спустя какой?то месяц состоялся съезд недовольных, на который прибыла тысяча делегатов, и на котором родилась новая партия. Официально она была названа Прогрессивной партией США, но получила известность как «партия сохатого» ( the Bull Moose party)после знаменитого сравнения Теодором Рузвельтом своей собственной силы с силой этого жвачного животного: «Я здоров как сохатый!». «Партия сохатого» планировала принять участие в ноябрьских выборах 1912 года и выдвигала экс — президента своим кандидатом.

Как это обычно бывает в периоды политических разочарований, появление новой партии воодушевило и привлекло многих — и представителей высших слоев, и тех, кто был вне партий. Впрочем, по мнению некоторых, в ней оказалось с избытком генералов, более чем достаточно капитанов и много сержантов, а вот рядовых не хватало. (Автору это напоминает зарождение британской социал — демократической партии в 1981–1982 годах.) Более того, была принята программа партии, едва ли не специально созданная для того, чтобы устроить Франклина Рузвельта. Она предусматривала социальные реформы (охрану труда, избирательное право для женщин, право рабочих объединяться в профсоюзы), была центристской и направлена против политиканства и корпоративных интересов. Заносчивая наглость капитализма должна быть обуздана, провозглашали прогрессисты. Необходимо ввести прогрессивный подоходный налог и налог на наследство, а также дать избирателям право отзывать избранных ими лиц и опротестовывать политически предвзятые решения суда (последнее положение предвосхищало нападки Франклина Рузвельта на Верховный суд США в 1937 году). Свою кампанию Теодор Рузвельт в целом охарактеризовал как «Контракт с народом», как «честный курс» — и эти слова тоже не могли не найти отклика у ФДР.

И все же Франклин Рузвельт не поддержал Теодора. С 1910 года он был сенатором штата Нью — Йорк от демократов, от той территории, которая окружала Гайд — Парк. А это не была вотчина демократов. На своих первых выборах в сенат штата он неожиданно и еле — еле победил, но ко времени переизбрания двумя годами позже укрепил в округе свои позиции. И хотя его первыми сколько?нибудь заметными действиями в роли сенатора штата стала активная борьба против той кандидатуры на пост сенатора США, которую выдвинул Таммани — холл [17](сенаторов США тогда все еще выбирали законодательные собрания штатов, а не непосредственно избиратели), теперь он пошел на попятную и на протяжении года налаживал связи с партийным аппаратом. Понятно, что теперь ему, как избранному сенатору — демократу, отдать голос кандидату от другой партии было сложнее, чем в 1904 году, когда он был частным лицом. Кроме того, его очень вдохновляла мысль, что Вудро Вильсон, в то время губернатор штата Нью — Джерси, может получить право баллотироваться в президенты от демократов и выиграть президентские выборы.

У Франклина никогда не было к Вильсону такого глубоко личного отношения, как к Теодору Рузвельту, да и по своему положению в обществе он был весьма далек от более холодного и похожего на пастора профессора права и политической экономики Принстонского университета. Но в 1912 году Вильсон увлекся социальными реформами и призывал вывести политику из?за дверей курительных комнат. К тому же, его шансы на победу были весьма велики, и ФДР уже лелеял честолюбивые планы сменить Олбани на Вашингтон и занять место в новой администрации. Хотя нью — йоркская делегация на съезде Демократической партии в Балтиморе сторонилась Вильсона (Таммани — холл поддерживал выставление кандидатуры более консервативного Чемпа Кларка из штата Миссури, спикера Палаты представителей Конгресса), Франклин Рузвельт, однако, стал активно агитировать за Вильсона вокруг зала заседаний съезда. Свою воодушевленность и смутные надежды на будущее тридцатилетний Рузвельт подытожил в телеграмме, отправленной жене второго июля из Балтимора: «Вильсон выдвинут кандидатом сегодня мои планы неясны блестящий триумф».

Что ж, «дяде Теду» (Франклин и Элеонора после женитьбы стали называть так Теодора Рузвельта все чаще и чаще) пришлось постоять за себя самому. И он сделал это с немалым, если не решающим, успехом. На президентских выборах 1912 года Теодор Рузвельт получил 4,1 миллиона голосов избирателей, оттеснив Тафта — не просто официального кандидата от Республиканской партии, но и действующего президента — на унизительное третье место. Однако при этом он уступил Вильсону, получившему 6,3 миллиона голосов избирателей и полную победу в коллегии выборщиков, хотя лишь 43 процента (т. е. меньше половины) голосов избирателей. Как бы там ни было, Вильсон стал президентом — первым президентом — демократом после шестнадцати лет пребывания у власти президентов — республиканцев. К тому же он получил большинство в обеих палатах Конгресса. Таким образом, трезвый прогноз ФДР относительно вероятного результата выборов оправдался, так же как и надежда, что ему самому это может обеспечить должность в Вашингтоне.

Сделавшись в марте 1913 года заместителем военно — морского министра (и в качестве такового, единственным), Франклин Рузвельт был рад этому еще и оттого, что «дядя Тед» занимал эту же должность в 1897 году, и что сам он получил этот пост, будучи на девять лет моложе. Правда, был в этом и некий парадокс, ведь произошло это в результате «предательства» по отношению к «дяде Теду». Это было предательство, которое, и этому есть свидетельства, и жена его, и мать (а они редко совпадали во мнениях, особенно когда дело касалось его) неохотно признавали.

И пусть в Сагамор — Хилле и возмущались отступничеством ФДР (а там, несомненно, обижались, хотя и не настолько сильно и долго, чтобы испортить близкие отношения), но четырьмя годами позже это возмущение было заслонено куда более сильным огорчением, которое доставил сам Теодор Рузвельт. Прогрессивная партия США рассчитывала, что он возглавит ее и на выборах пойдет ее кандидатом в президенты. Однако сам Теодор решил, что время таких мечтаний прошло. Он вернулся в лоно «Великой старой партии», по — видимому, в надежде, что ему простят 1912 год и выставят на выборах в президенты его кандидатуру. Однако, когда предпочтение отдали судье Верховного суда Чарльзу Эвансу Хьюзу, Теодор Рузвельт проглотил обиду и поддержал кандидатуру Хьюза, который с небольшим разрывом по голосам проиграл уже непосредственно Вильсону. Когда на втором — и последнем — съезде Прогрессивной партии была зачитана телеграмма Теодора Рузвельта с отказом от выдвижения в кандидаты на должность президента, то многие из тех неофитов, кого он привел в политику, от разочарования плакали: он, на четвертом году существования, погубил свое детище.

Возможным уроком, который можно извлечь из этих двух историй, является то, что политика верности партии порой выставляет на посмешище тех, кто ее придерживается. Однако это утверждение уравновешивается тем фактом, что в демократическом государстве те, кто такой линии поведения не придерживается, остаются у разбитого корыта. Чтобы получить реальную власть и влияние, необходима доля, но не чересчур большая, тактического оппортунизма и приспособленчества. И ничто эту истину не иллюстрирует более ярко, нежели карьеры двух Рузвельтов — в чем?то очень похожие, а в чем?то резко отличающиеся друг от друга. И все же итог многолетнего чередования взлетов и падений оказался благоприятнее для Франклина Делано Рузвельта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.