Глава 12 Спектакль «Мастер и Маргарита»

Глава 12 Спектакль «Мастер и Маргарита»

Не могу сказать — я играла, я — жила!

Так случилось, что на сцене Театра на Таганке мы с Лёней вместе играли только один спектакль — «Мастер и Маргарита», он — Мастера, я — Маргариту

Правда, были поэтические представления — «Товарищ, верь!» и «Владимир Высоцкий», в которых я знаково изображала Н. Гончарову и М. Влади, возлюбленных поэтов, и где мы в кратких эпизодах, невидимо для всех, общались друг с другом.

Для меня была чудесным мгновением сцена, когда я выходила из возка в спектакле «Товарищ, верь!» и Лёня мне протягивал руку. Легкое прикосновение… и у меня в этот момент было такое чувство, будто я излучаю свет… Счастье, Любовь и беспечное легкое озорство контрапунктом ложились к словам: «Александр страдает ужасно… ревматизм разыгрался…» Моя же душа при этом пела…

____________________

«Люблю тебя сейчас, не тайно — напоказ…» — прекрасно читал Лёня стихотворение Володи в спектакле «Владимир Высоцкий», а я знала, что Володиными словами Лёня каждый раз объяснялся мне в любви.

____________________

И только однажды мы с Лёней в спектакле «Антимиры» прочитали стихотворение А. Вознесенского «Париж без рифм».

Пандус, на котором сидят артисты. Звучит нежная музыка, и из двух порталов мы с Лёней медленно шли навстречу друг другу. Мы несли на сцену нашу тайну напоказ. Глаза в глаза. Между нами волшебное поле Любви. И мы шли по этому полю, щедро даря зрителю свою любовь. И в глазах:

— Я люблю тебя, Нинча!

— Я счастлива, Лёнечка! Я тоже тебя люблю!

И какая нежная хрупкость в словах: «О, Париж! Мир паутинок, антенн и оголенных проволочек… Как ты дрожишь, Париж… Как тикаешь мотором гоночным, о, сердце, под лиловой пленочкой…» И сердце полушепотом: «Спаси и сохрани нас, Господи!..» Спектакль «Мастер и Маргарита» превращался в историю нашей жизни. Даже не могу сказать, я — играла, я — жила. Я любила, я ждала чуда, я рыдала, я ненавидела, я готова была на все, чтобы соединиться с Лёней, моим возлюбленным Мастером. И удивительно, как точно характер Маргариты совпадал с моим тогдашним. Ее страдания были моими страданиями, и я верила! («Я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же в самом деле мне послана пожизненная мука?., я лгала и обманывала, и жила тайной жизнью, сокрытой от людей, но все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно».)

Похожие слова почти каждый день я обращала к Богу. Я верила, что мы наконец-то когда-нибудь с Лёней будем вместе, а когда я видела больного Лёню-Мастера после сцены «бала» (тогда я, может быть, не совсем это осознавала), мне было страшно за его жизнь, и я — Маргарита — верила, что упрошу спасти моего возлюбленного… нас…

И на каждый спектакль я бежала отдать накопившееся за время разлуки. Пожалуй, только в этом спектакле я до конца выразила свои чувства, была сама собой — настоящей.