Пленные

Пленные

В феврале 1989 года мы завершили вывод советских войск из Афганистана. Солдаты и офицеры радовались тому, что война наконец-то закончилась. Но это не совсем так. Она до сих пор продолжается для 315 военнослужащих 40-й армии (данные на март 1993 года: 315 человек считались без вести пропавшими, из них: 15 человек возвратились, 3 погибли, 3 отказались вернуться на Родину), которые в разное время были исключены из списков своих воинских частей. Этих офицеров, прапорщиков, солдат и сержантов наша официальная пропаганда как бы не брала в расчет, потому что они находились в плену или считались пропавшими без вести.

Сейчас трудно разделить оставшихся в Афганистане на дезертиров и военнопленных. О судьбе большинства военнослужащих, которые по сей день находятся у моджахедов, мы по-прежнему не имеем достоверных сведений. За некоторым исключением, до сих пор неизвестно, кто из них добровольно перешел на сторону противника, а кто попал в плен по стечению обстоятельств.

Думаю, что проводить такую градацию не самое главное сегодня. Во-первых, этого ни в коем случае нельзя делать с нравственной точки зрения. Не солдаты и офицеры виновны в развязывании афганской войны. 40-я армия вошла в Афганистан не по собственному желанию. Военнопленные оказались, по сути, жертвами решения, принятого бывшим советским руководством. Государство поставило своих солдат в экстремальные условия. На войне им пришлось испытать колоссальные нагрузки. Не вина, а скорее беда некоторых девятнадцатилетних солдат, что вынести это им оказалось не под силу.

Во-вторых, у каждого военнослужащего дома осталась семья. Его по-прежнему ждут родители, родственники и друзья. Большинство из них не знают, по какой причине их сын или племянник, отец или брат попал в плен. Родные уверены, что он оказался на той стороне не по своей воле, а по роковому стечению обстоятельств. К сожалению, случаи, когда военнослужащие переходили к моджахедам, предав своих товарищей, на самом деле происходили. Особенно горько от того, что в числе таких, хоть их было и немного, оказывались и офицеры. На мой взгляд, нет необходимости детализировать некоторые моменты. Не нужно травмировать и без того убитую горем семью и говорить о том, что любимый сын или отец сам сдался противнику. Все-таки ни одна мать не растит своего сына предателем.

Случаи дезертирства или пленения военнослужащих 40-й армии рассматривались нами как чрезвычайные происшествия. В таких ситуациях спрос с командования армии и командиров частей был самым жестким, если не сказать жестоким.

Если пропадал солдат, мы проводили тщательное расследование. Кроме военных, в нем принимали участие следователи прокуратуры и офицеры военной контрразведки. Мы настаивали на том, чтобы совместно с военными обязательно работали представители советского посольства, КГБ, МВД СССР, Царандоя, СГИ и армии Афганистана. Такие комплексные группы формировались для расследования каждого случая исчезновения военнослужащих Ограниченного контингента.

Командование армии не всегда могло установить истинные причины, по которым наш военнослужащий оказался в плену у противника. Достаточно сложно сделать такой анализ и сегодня. Для этого прежде всего необходимо встретиться с каждым, кто остался в Афганистане.

Однако результаты проведенных расследований показывают, что, как правило, такие ситуации возникали во время ведения боевых действий. В большинстве случаев военнослужащие попадали к моджахедам в бессознательном состоянии, будучи раненными или контуженными.

Довольно часто молодые солдаты оказывались в плену по собственной халатности. Кто-то, например, решил сходить в туалет, но не в то место, которое было определено командиром и находилось под охраной, а куда-нибудь подальше. Ведь всякие были солдаты — некоторые стеснялись.

Очень многим пришлось расплачиваться свободой за стремление поживиться. Скажем, удалось сержанту незаметно свинтить деталь с машины или выкрасть цинковый ящик с патронами, немного сахара, муки или лекарств, он шел продавать это в кишлак. И уже не возвращался.

Значительно меньше военнослужащих, буквально единицы, целенаправленно, продумав каждое действие, уходили к противнику. В основном эти люди стремились как можно скорее попасть в Пакистан и оказаться вне досягаемости своих бывших сослуживцев. Я не сомневаюсь, что они перешли на сторону противника потому, что не хотели, точнее, боялись воевать.

Подавляющее большинство солдат и офицеров, на мой взгляд, по-человечески побаивались плена. Во-первых, не всех захваченных или перешедших к ним советских душманы оставляли в живых. Во-вторых, нам было известно, каким пыткам подвергаются наши военнослужащие, оказавшиеся в бандах оппозиции. Во время проведения войсковой операции в ущелье Панджшер в 1985 году мы захватили тюрьму Ахмад Шаха Масуда, где он издевался над своими пленными. Все, что мы увидели там, было заснято оператором. Этот небольшой видеофильм мы размножили и демонстрировали в подразделениях.

Кроме того, каждый случай исчезновения или пропажи военнослужащих в обязательном порядке доводился до личного состава 40-й армии приказами, шифровками и директивами. Если бы мы этого не делали, то количество пленных оказалось бы в несколько раз больше.

Мы прилагали колоссальные усилия для того, чтобы освободить из плена наших солдат и офицеров. Сделать это удавалось не сразу. Через агентурную сеть военной разведки и контрразведки, через своих помощников в Пакистане, Иране и Китае командование армии выходило напрямую и поддерживало связь с полевыми командирами оппозиции.

Борясь за освобождение военнопленных, мы не имели возможности использовать силовые методы воздействия на оппозицию. Войсковые операции или бомбово-штурмовые удары могли только усугубит положение наших военнослужащих. А рисковать их жизнью мы не имели права.

В результате усилий советского военного командования в Афганистане за девять лет в свои части было возвращено девяносто восемь человек. Нам удалось это сделать в основном за счет того, что многие из них попали в небольшие банды, которые действовали более или менее самостоятельно и не были слишком заметны на общем фоне. Полевой командир не очень высокого уровня на свой страх и риск самостоятельно мог принять решение о непродолжительном контакте с советскими.

Обычно в обмен на освобождение солдат и офицеров, которые оказались в плену, мы предлагали моджахедам значительное количество продовольствия, медикаментов, горючее или деньги. Переговоры, как правило, велись долго. Иногда на это уходило два-три месяца, иногда год. Тем не менее нам удавалось прийти к необходимому для нас соглашению. Таким образом только за последние полтора года, когда я был командующим 40-й армией, мы вызволили из плена десятки наших военнослужащих.

Плен — это тяжелейшее испытание для каждого солдата. За эпопеей их освобождения внимательно следят не только родственники. За них переживают все, кому довелось воевать в Афганистане.

Сегодня уже известно, что некоторые из бывших военнослужащих 40-й армии приняли решение вообще не возвращаться на родину. С одной стороны, это явилось результатом мощной идеологической обработки. С другой стороны, покинув лагеря для пленных, вырвавшись из мусульманских — афганских, пакистанских и иранских — «объятий», они обосновались в Канаде, США, во Франции и других странах мира. Они прижились там, у некоторых уже появились семьи. Чтобы понять мотивы их поведения, нужно самому оказаться в шкуре солдата и хотя бы в течение нескольких месяцев прочувствовать на себе то, что пришлось пережить им. Я думаю, что за это нельзя упрекать военнослужащих. В конце концов, такой выбор — личное дело каждого человека и его родных.

О судьбе очень многих военнопленных вообще ничего не известно. Есть основания предполагать, что более ста человек из них погибли, умерли от ран или истязаний. Только сейчас, например, начинает приоткрываться тайна лагеря для военнопленных Бодайберг на территории Пакистана. Находившиеся там наши солдаты подняли восстание. Они проявили все лучшее, что всегда было у советского солдата, — мужество, героизм и стойкость. Пока не удалось установить доподлинно, но, по крупицам имеющейся информации, можно сделать вывод, что военнослужащие 40-й армии не смирились с пленом и в других районах страны.

Чем больше времени проходит после вывода советских войск из Афганистана, тем труднее становится освобождение наших солдат. К сожалению, время, когда мы могли значительно эффективнее решить проблему военнопленных, безнадежно упущено.

Командование 40-й армии и руководство Министерства обороны СССР настаивали на том, что условия освобождения советских военнопленных необходимо зафиксировать в Женевских соглашениях. Военные неоднократно докладывали руководству, в том числе и М. С. Горбачеву: как только части Ограниченного контингента покинут территорию Афганистана, вытащить наших солдат и офицеров из плена окажется в несколько раз труднее. Этим просто некому будет заниматься. Однако к нашим рекомендациям не прислушались.

Мы не имели морального права уйти из Афганистана до тех пор, пока не освободили наших солдат или в крайнем случае не выяснили их судьбу. Ведь не секрет, что и в то время, когда 40-я армия находилась в Афганистане, и сейчас нам вообще ничего не известно о более чем двухстах пятидесяти пропавших без вести военнослужащих. Мы не знаем — живы ли они и где находятся. То, что военнопленные и пропавшие без вести, согласно действующим правилам, исключены из списков воинских частей, еще не означает, что они перестали быть гражданами своей страны и лишились защиты государства, пославшего их на войну.

Подготовленные при непосредственном участии Министерства иностранных дел СССР и подписанные в Женеве соглашения по урегулированию афганской проблемы заранее предопределили судьбу наших военнопленных. Более трехсот солдат и офицеров 40-й армии остались, по сути, за рамками внешнеполитических интересов в то время советского, а теперь российского руководства. Их освобождение оказалось отодвинутым на неопределенный срок.

С учетом стремительно меняющейся обстановки в Афганистане возвращение наших военнопленных на родину становится все более проблематичным.

Практически у каждой исламской партии, которая участвовала в борьбе с кабульским режимом, находятся в плену — у кого больше, у кого меньше — военнослужащие 40-й армии. Как правило, сегодня они используются в качестве политических заложников. Нынешние афганские лидеры уже неоднократно, угрожая расправой над нашими солдатами, выдвигали ультимативные требования российскому правительству. На сегодняшний день реальной опасности подвергаются жизни более ста сорока русских парней, шестидесяти украинцев, тридцати узбеков, десяти белорусов, а также военнослужащих других национальностей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.