Первые шаги социалиста

Первые шаги социалиста

Между биографами Пилсудского нет согласия относительно того, был ли его приход в нелегальное социалистическое движение в какой-то мере случайностью, продиктованной неблагоприятными обстоятельствами, с которыми он столкнулся в Вильно по возвращении из ссылки, или же осознанным решением, принятым в Сибири. Ответ затруднен тем, что существует единственное свидетельство самого Пилсудского, относящееся к 1903 году, то есть ко времени, когда он был уже одним из наиболее опытных нелегалов-социалистов не только Царства Польского, но и России в целом. В широко известной и часто цитируемой статье «Как я стал социалистом» он, в то время один из лидеров Польской социалистической партии (ППС[9] ), так определил движущие мотивы своего выбора: «В конечном счете я решил после возвращения в страну вступить в „Пролетариат“ и постараться реформировать его в том направлении, которое сегодня называется ППС-овским. Но я был оторван от родины и ничего не знал о дальнейшей (после 1887-го) эволюции социализма у нас, с этим решением я приехал домой во второй половине 1892 года и... к своей великой радости, убедился, что задуманная мной реформаторская работа уже излишня»[10].

Действительно, за прошедшее после разгрома «Великого пролетариата» время ситуация в польском социалистическом движении существенно изменилась. В начале 1888 года в результате объединения нескольких варшавских социалистических кружков была создана Польская социально-революционная партия «Пролетариат». В программном и тактическом отношении она попыталась продолжить линию «Великого пролетариата». Однако партии, получившей в литературе название «Второй пролетариат», не удалось распространить свою деятельность за пределы Варшавы, да и здесь ее влияние было незначительным. К тому же в конце того же года прошли аресты ряда партийных активистов.

Летом 1889 года в Варшаве возник Союз польских рабочих (СПР), создатели которого отрицали не только индивидуальный террор и заговорщическую деятельность, но и вообще всякую политическую борьбу. Они надеялись, что концентрация внимания СПР только на экономической борьбе позволит его членам избежать арестов. Но полиция не обратила внимания на эти расчеты, и в конце 1891 года многие члены союза были арестованы.

Польские социалисты активно включились в организацию забастовок и демонстраций по случаю 1 мая, объявленного в 1889 году II Интернационалом Днем международной солидарности рабочих. В 1892 году в Лодзинском текстильном округе празднование Первомая переросло в шестидневную всеобщую забастовку с участием 60 тысяч рабочих.

В ноябре 1892 года в Париже был образован Заграничный союз польских социалистов (ЗСПС), а также принята программа будущей Польской социалистической партии (ППС), которую в русской Польше планировали создать путем объединения всех действовавших там социалистических организаций. С этой целью в Варшаву в начале 1893 года из-за границы прибыл известный социалист Станислав Мендельсон. Результатом его переговоров с представителями «Второго Пролетариата» и Союза польских рабочих стало согласие на вхождение этих организаций в ППС.

Правда, не все собеседники Мендельсона готовы были признать программу-минимум ППС, прежде всего из-за того, что ее авторы в качестве первоочередной задачи называли создание самостоятельной демократической республики, а не пролетарского государства, а также обходили молчанием вопрос о роли международной солидарности пролетариата в борьбе за социализм. Опять дали о себе знать разногласия, которые проявились в среде польских социалистов с самого начала их движения. Для их единомышленников в странах Западной Европы национальный вопрос не имел принципиального значения, поскольку они действовали в независимых государствах. Иным было его значение для социалистов угнетенных народов Австро-Венгрии, Германии и России. Здесь от ответа на вопрос «За что бороться?» зависели выбор тактики действий, определение главных союзников и противников, темпы движения к социалистическому государству, понимаемому как государство пролетариата. Что касается вопроса о конечной цели борьбы, то по нему расхождений не было. Конечно же молодой Пилсудский и его однопартийны, подобно всем социалистам, мечтали о социалистическом обществе, свободном от социального неравенства и классовой борьбы. Разногласия возникали по проблеме движения к конечной цели.

Авторы программы-минимум ППС считали завоевание национальной независимости непременным условием борьбы за собственно пролетарское государство. По их мнению, борьба за социализм должна была пройти несколько этапов. Сначала пролетариат должен возглавить борьбу за национальное освобождение своего народа и лишь затем, уже в независимой стране, приступить к решению собственных задач – ликвидации социального неравенства и построению социалистического общества. При таком подходе главными противниками польского пролетариата на ближайшую перспективу были правительства разделивших Польшу империй. А основными союзниками – все прочие социальные группы угнетенных народов этих государств, борющиеся за национальное освобождение.

Их оппоненты отрицали необходимость промежуточного этапа, поскольку он грозил заражением рабочего движения националистической идеологией и подчинением национальной буржуазии. Непосредственной задачей пролетариата они считали его социальное освобождение и построение социалистического общества, в котором автоматически будут решены и национальные проблемы. Достижение этой цели связывалось с общеевропейской социалистической революцией, а единственным союзником считался пролетариат других стран и народов. Спор между приверженцами обеих концепций длился в Польше семь десятилетий и завершился не потому, что исчерпал себя, а под непреодолимым давлением Сталина и ВКП(б) во второй половине 1940-х годов.

Итак, слова Пилсудского о том, что задуманная им в ссылке реформаторская работа к этому моменту стала излишней, не противоречат реальному состоянию дел в социалистическом движении. Вопрос лишь в том, когда будущий маршал в этом убедился – сразу по возвращении из ссылки или позже, после встречи с Мендельсоном, состоявшейся, по всей видимости, в январе 1893 года. Прямого ответа на вопрос нет, но есть некоторые косвенные свидетельства того, как Пилсудский пришел к приведенному выше заключению.

Известно, что через непродолжительное время после возвращения из Сибири он сблизился с участниками небольшого социалистического кружка в Вильно и вскоре стал его лидером. Тогда же, во второй половине 1892 года, Пилсудский побывал в Варшаве, где познакомился с некоторыми активистами «Польской лиги» – сторонниками нового национального восстания, ярыми противниками интернационализма и социальной революции. Казалось бы, если Пилсудского интересовала только борьба за возрождение Польши, то он должен был бы сблизиться с этими людьми и наладить с ними тесное сотрудничество. Но этого не произошло. С варшавскими социалистами, большинство из которых в тот момент были как раз интернационалистами, ему в тот приезд, скорее всего, встретиться не удалось. А значит, никакого суждения о направленности польского социалистического движения недавний ссыльнопоселенец тогда составить не смог. Вполне возможно, что, не установив контактов с социалистами Варшавы, Пилсудский понял ограниченные возможности деятельности в родном городе и задумался о будущей профессии.

Когда он узнал о возникновении Заграничного союза польских социалистов и принятой им программе ППС? Думается, довольно быстро, поскольку участником учредительного съезда в Париже был литовский татарин Александр Сулькевич (он же Хузман Эмирза-бег), впоследствии многолетний соратник Пилсудского по нелегальной социалистической работе, шурин одного из участников виленского кружка социалистов. Сулькевич после окончания съезда вряд ли долго оставался за границей, поскольку служил на таможне – как мусульманин, он имел право занимать государственные должности в России, в том числе и в «Привисленском крае», как после упразднения автономии официально именовалась Польша. Он мог вернуться домой уже в начале декабря 1892-го и рассказать своему шурину о съезде и принятой на нем программе. Весьма показательно, что именно в конце 1892-го – начале 1893 года Пилсудский отказался от намерения получить высшее образование экстерном. Да и встречу Мендельсона с Пилсудским в 1893 году никак нельзя считать случайной; очень высока вероятность того, что она состоялась при посредничестве того же Сулькевича.

Встреча с зарубежным эмиссаром Мендельсоном стала поистине поворотным моментом в жизни Пилсудского. Во-первых, именно после нее в общем-то случайно угодивший в Сибирь молодой человек становится профессиональным революционером-подпольщиком со всеми вытекающими из этого последствиями: активная и сознательная борьба с властями, жизнь под чужим именем, постоянная угроза провала и ареста, непрерывные денежные затруднения...

Во-вторых, Юзеф получил возможность своеобразно реализовать свою давнюю мечту, о которой писал в свое время Леонарде Левандовской, – писать и публиковать собственные произведения. Правда, не рассказы, повести или романы, а публицистические статьи для польских социалистических изданий. Более того, многие годы он будет одним из издателей газеты «Роботник» («Рабочий»), центрального органа ППС в Царстве Польском.

Мотивы, по которым 25-летний Пилсудский согласился вступить в ППС, также не имеют в литературе одинаковой трактовки. Одни авторы говорят о том, что только так он мог удовлетворить свое честолюбие, найти для себя достойное место в жизни, быстро занять высокое положение в партии, еще не имевшей устоявшейся иерархии. Другие придерживаются иного мнения, полагая, что Пилсудский связал свою судьбу с зарождавшейся ППС не потому, что оказался «лишним человеком» в своей среде, не из-за честолюбивых соображений, а руководствуясь принятым еще в ссылке решением направить польское социалистическое движение по единственно правильному, с его точки зрения, пути – завоевать независимость для своего народа и затем заняться решением чисто пролетарских задач[11].

Эта вторая позиция представляется более близкой к истине, поскольку деятельность в нелегальной партии, даже на самой вершине ее руководства, никогда не делала человека ни знаменитым, ни успешным. Все могло кончиться очень быстро – опять-таки Сибирью, откуда возвращались далеко не все. Поэтому можно согласиться с теми, кто считает выбор Пилсудского результатом хорошо продуманного решения, принятого для себя еще в ссылке.

Еще одним итогом встречи Мендельсона с Пилсудским стало переименование виленского кружка в Литовскую секцию ППС. Но не известно, был ли одновременно установлен контакт с варшавской организацией партии или же он существовал только с ЗСПС, в пользу чего свидетельствуют статьи Пилсудского в его печатном органе «Пшедсвит» («Заря»). Они стали достаточно регулярно появляться там под псевдонимом «Ром» начиная с марта 1893 года.

Успех Мендельсона по объединению «Второго пролетариата», Союза польских рабочих и ЗСПС в составе Польской социалистической партии оказался непрочным. Варшавская организация партии не одобряла взгляды Заграничного союза польских социалистов и считала, что его члены предают коренные интересы рабочего класса. Тлевший несколько месяцев конфликт принял открытые формы после публикации в майском номере «Пшедсвита» за 1893 год «Наброска программы Польской социалистической партии».

Попытки приехавшего в июне того же года в Варшаву эмиссара ЗСПС Станислава Войцеховского, будущего президента межвоенной Польши[12], найти выход из возникшего кризиса отношений успеха не имели. Уже в июле 1893 года раскол в новорожденной ППС стал свершившимся фактом. Вышедшие из ее состава члены варшавской организации отвергли парижскую программу ППС и приняли решение о создании Польской социал-демократической партии, чуть позже переименованной в Социал-демократию Королевства Польского (СДКП). Ее идейным вдохновителем стала, в частности, Роза Люксембург, отстаивавшая мысль о том, что интеграция польских земель в экономику Австро-Венгрии, Германии и России зашла уже так далеко, что всякое ее нарушение принесет этим землям лишь вред. С возникновением СДКП идейный раскол польского социалистического движения приобрел четкие организационные формы.

В ППС осталась лишь ее литовская секция во главе с Пилсудским. В конце июня или в начале июля 1893 года в Понарских лесах в окрестностях Вильно состоялось совещание Войцеховского с членами виленской организации Пилсудским, Стефаном Беляком, Александром Сулькевичем и Людвиком Зайковским. Встречаются утверждения, что в совещании якобы участвовали представители варшавской и петербургской, прусской и галицийской организаций ППС, но они ничем не подтверждены.

Впоследствии это совещание узкого круга было названо I съездом ППС. Как бы ни относиться к вопросу о репрезентативности данного форума на свежем воздухе, последующее развитие этой партии убедительно показало, что она оказалась востребованной польским обществом, в том числе и пролетариатом.

Съезд, несмотря на ограниченное число участников, принял несколько важных решений. Во-первых, Пилсудскому было поручено разработать вопрос об отношении к русским революционерам. Сделано это было не случайно. Собравшимся было известно, что для себя он давно уже на него ответил. Так, в опубликованном в мае 1893 года в «Пшедсвите» воззвании «К товарищам социалистам-евреям в отторгнутых польских провинциях» Пилсудский призывал еврейскую интеллигенцию не запрягать свой народ «в колесницу всероссийской политики объединения», поскольку такая политика наносит вред как освободительному движению в Польше, Литве и на Украине, так и интересам еврейского пролетариата[13].

Его отчетом о выполнении партийного поручения можно считать опубликованную в августовском номере «Пшедсвита» за 1893 год статью «Отношение к русским революционерам», которую редакция анонсировала как официальную позицию ППС. Пилсудский признавал необходимость взаимодействия со всеми противниками царизма, включая и русских революционеров, но считал, что из-за отсутствия среди русских социалистов единства в основе сотрудничества должно лежать не идейное единство, а готовность к совместным политическим действиям на условиях признания права польского народа на независимость и согласия на контроль со стороны ППС за всеми их действиями не только в Царстве Польском, но и на литовских, белорусских и украинских территориях, входивших прежде в состав Речи Посполитой.

Нередко встречавшееся в советской историографии осуждение этой позиции ППС не только как раскольнической, нарушавшей единство социалистического движения, но и экспансионистской, оправдывающей право поляков решать судьбы соседних народов, представляется не совсем научным. Хорошо известно, что русское социалистическое движение в это время еще не вышло из младенческого возраста, отсутствовали устоявшиеся организационные формы и четкие идейно-теоретические установки, в том числе и по национальному вопросу. Что же касается освободительных движений народов Западного края империи, то они, исключая польское, вообще находились в зачаточном состоянии. Поэтому позицию ППС в тот момент по отношению к русскому и другим революционным движениям вряд ли стоит подвергать резкой критике. А вот позже, в начале XX века, когда литовское, белорусское, украинское, еврейское и другие национальные движения станут политической реальностью, Пилсудский будет выступать за более тесное сотрудничество с ними. Если же говорить о его оппонентах в социалистическом движении, то жизнь покажет несостоятельность ряда их теоретических постулатов – заставит, в частности, признать важность национального вопроса, отказаться от идеи мировой или европейской социалистической революции и других положений, которые в конце XIX века представлялись им единственно верными.

Второй важный вопрос, ставший предметом обсуждения на лесном съезде в Понарах, касался пропагандистской работы партии. Опыт польских социалистов показывал, что исключительно устная пропаганда в «полицейском государстве» крайне неэффективна. Пропагандисты в российских условиях очень скоро становятся известны полиции и оказываются в тюрьмах. Учитывая это обстоятельство, а также растущий по милости имперских властей уровень грамотности населения, участники съезда пришли к выводу о том, что главным инструментом пропаганды идей ППС следует сделать нелегальные издания.

Определенным успехом Войцеховского, сразу же после съезда вернувшегося в Варшаву, стало вовлечение в ППС некоторых варшавских социалистов и создание Рабочего комитета, который должен был руководить всей деятельностью партии до созыва ее очередного съезда. Правда, из трех его членов активность проявлял только Ян Строжецкий. Существенную работу в партии вели также виленцы Пилсудский, Сулькевич и варшавянин Казимеж Петкевич, начинавший свою нелегальную деятельность еще в «Великом пролетариате».

Официальная, если так можно выразиться, партийная карьера социалиста Юзефа Пилсудского началась в феврале 1894 года, на состоявшемся в Варшаве II съезде ППС. Съезд определил организационную структуру партии. Она предусматривала создание центрального и местных рабочих комитетов, института доверенных лиц, а также кружков агитаторов. Пилсудский был избран в состав Центрального рабочего комитета (ЦРК) как представитель Литовской секции. Ему было поручено организовать подпольную типографию и наладить выпуск центрального органа партии газеты «Роботник»[14].

Первым делом следовало подумать о месте, где будет печататься газета. Было решено делать это не в Царстве Польском, а в Литве. Для типографии было выбрано небольшое местечко Липнишки на Виленщине, в 12 километрах от железнодорожной станции Бастуны. Скорее всего, расчет делался на то, что полиция вряд ли могла подумать, что в таком захолустье, где все жители хорошо знают друг друга, революционеры будут печатать свою газету. Конечно, при этом следовало соблюдать осторожность, поскольку появление в местечке новых людей не могло остаться незамеченным. В итоге было найдено оригинальное решение. Как раз в это время в Вильно после окончания медицинского факультета Московского университета приехал Казимеж Парневский, который через члена виленской организации ППС Доминика Рымкевича познакомился с Пилсудским. Тот уговорил его открыть в каком-нибудь местечке аптеку и под ее прикрытием организовать подпольную типографию.

Выбор пал на Липнишки Ошмянского уезда, в полусотне километров от Вильны. Под аптеку был снят дом, в котором поселился наборщик Владислав Гловацкий. Сюда же был привезен закупленный Войцеховским в мае 1894 года в Лейпциге за 125 рублей портативный английский печатный станок марки «Model-Press» (эта популярная у российских революционеров модель называлась «бостонкой»). Лондонская фирма выслала его в Кенигсберг, а оттуда он был переброшен в Россию Сулькевичем[15].

Издание газеты было не только опасным, но и физически тяжелым делом. Печатный станок представлял собой небольшой по размерам, весивший около семи пудов (110 килограммов) и легко разбиравшийся аппарат, который без особого труда можно было перевозить с места на место. Конструкторы предназначали его для выпуска малотиражной печатной продукции: небольших объявлений, визитных карточек и т. п., а не нелегальных изданий. Через каждые 50 страниц на печатную форму следовало наносить новую порцию краски. Печать производилась вручную, что было делом не только тяжелым, но и чрезвычайно нудным. Пилсудский вспоминал, что очень не любил эту работу прежде всего по последней причине и всегда радовался, когда очередной номер был готов. К достоинствам станка относились его небольшие габариты, что позволяло хранить его в небольшом запиравшемся на ключ шкафчике непосредственно в жилом помещении. С целью звукоизоляции подпольщики оклеивали и обматывали резиной, кожей, сукном все движущиеся части станка, которые могли издавать шум. Конечно, такая звукоизоляция была непрочной – периодически приходилось останавливать процесс печатания и восстанавливать ее.

Бумагу приобретали на месте, тем более что ее требовалось не так уж и много. Для печати 1300 экземпляров «Роботника» объемом в 12 страниц достаточно было девяти пачек канцелярской бумаги стандартного формата. Типографскую краску закупали за границей и доставляли в страну с помощью того же Сулькевича. Через него же за рубеж переправлялась часть тиража, предназначенная для эмигрантов.

Тираж «Роботника», когда его редактором был Пилсудский, колебался в пределах 1200 – 2000 экземпляров при объеме газеты 10 – 12 страниц. При производительности станка 300 – 400 полос в час на печать тиража газеты требовалось 15 – 16 дней достаточно тяжелой работы по 9 – 11 часов ежедневно. При этом следует учитывать, что на скорость печатания газеты влияли и другие объективные трудности. Во-первых, формат рамы 14x22 сантиметра был меньше стандартного листа бумаги, продававшейся в писчебумажных магазинах. Поэтому каждую отпечатанную страницу или воззвание затем следовало обрезать обычным ножом, а обрезки сжигать, что отнимало дополнительные время и силы. Во-вторых, в наборной кассе не хватало некоторых часто используемых литер, поэтому при наборе в уже отредактированные тексты нужно было вносить изменения.

После завершения печатания номера его нужно было распространить среди читателей. По вполне понятным причинам услуги почты и другие легальные возможности отпадали. Безадресное распространение «Роботника» было недостаточно эффективным, поскольку в этом случае часть тиража неизбежно попадала к случайным людям, не только не интересовавшимся политикой, но и способным сообщить о подрывной газете в полицию. Поэтому издателями социалистической газеты была разработана схема ее адресного распространения среди надежного круга читателей. Готовый номер раскладывали, как правило, в пачки по 50 экземпляров, а затем развозили по так называемым «постоялым дворам». Оттуда их забирали специально выделенные местными организациями люди и распространяли уже непосредственно среди читателей. Транспортировкой газеты от типографии до «постоялых дворов», располагавшихся в крупных городах Царства Польского и университетских центрах империи, как правило, занимался Пилсудский.

Эта система распространения партийной газеты имела несомненные плюсы. Во-первых, в нее вовлекалось небольшое количество людей, причем никто из них, кроме Пилсудского, не знал места нахождения типографии. Во-вторых, это позволяло более точно определить нужный тираж. Это было немаловажно хотя бы потому, что «Роботник» распространялся бесплатно, а на покупку краски, бумаги, развозку, а также содержание печатавших его людей нужны были деньги. Партия оставалась немногочисленной, и ее члены не были обязаны платить членские взносы. Газета издавалась в основном на средства, получаемые от состоятельных сочувствующих и членов ППС, эмигрантов и студентов-поляков из российских университетских центров – Риги, Дерпта, Петербурга и Киева. Их сбором главным образом занимался Пилсудский. Он же был редактором «Роботника» и автором многих напечатанных на его страницах материалов. Газета предназначалась для достаточно широкого круга читателей: интеллигенции, студенческой и гимназической молодежи, рабочих, образование которых в лучшем случае ограничивалось начальной школой. Из этой же среды рекрутировались и достаточно активные корреспонденты газеты. Обычно присылаемые ими материалы нуждались в серьезной редакторской правке, причем важно было сохранить авторские особенности стиля.

Издатели стремились, чтобы газета выходила раз в месяц, хотя это и не всегда удавалось сделать, интервалы между очередными номерами доходили до двух и более месяцев. Поскольку сама печать занимала около двух недель, а за это время могли произойти очень важные события, требовавшие реакции и комментария партии, газету обычно начинали печатать с середины. Это позволяло помещать в раздел хроники в конце газеты сообщения о наиболее свежих событиях, делать ее достаточно оперативной.

Первый 10-страничный номер «Роботника» с обозначенным тиражом 10 тысяч экземпляров был датирован июнем 1894 года. Местом издания значилась Варшава. Обе эти информации были ложными и преследовали цель запутать полицию. На самом деле газета была отпечатана 12 июля 1894 года. Всего в Липнишках удалось отпечатать шесть номеров «Роботника». В последнем номере из этой серии, вышедшем с датой 24 декабря 1894 года, читателям сообщалось о временной приостановке издания[16].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.