Наследство и наследники

Наследство и наследники

Сначала казалось, что при всех проблемах и трудностях в Югославии почет и уважение, которыми был окружен Тито, сохранятся навсегда. Президиум СФРЮ, к которому перешло коллективное руководство страной, провозгласил новый лозунг: «И после Тито — Тито!» Над ним, впрочем, сразу же стали ехидничать. Говорили, что Тито оказался настолько гениальным, что управляет страной даже из могилы.

В 1982 году в Дединье открыли громадный Мемориальный центр «Иосип Броз Тито». В него вошли бывшая резиденция маршала, парк, охотничий домик, Дом цветов, музей подарков Тито. Здесь находилась уникальная коллекция из двухсот тысяч экспонатов, рассказывающих о жизни и деятельности Тито, в том числе и подарки, которые ему дарили представители различных стран мира.

В 1984 году был принят «Закон об оскорблении памяти Тито» — наказания за преступления подобного рода существенно ужесточались. В 1989-м югославские ветераны войны выдвинули его кандидатуру на присвоение звания Народного Героя в четвертый раз. Но властям югославских республик было уже не до награждений мертвого Тито.

В 1981 году в Косове прошли массовые протесты албанцев, но они выходили на демонстрации еще с портретами вождя. В середине 1980-х в обращении появилась купюра в 5 тысяч динаров с изображением Тито. Народ тут же прозвал ее «мртвак» («покойник»), «Покойник» для того времени был самой крупной купюрой, но удержал это место недолго. Через несколько лет инфляция достигала уже тысячи процентов в год, цены в магазинах — миллионов и миллиардов динаров.

В 1983 году югославское правительство фактически признало, что никогда не сможет отдать иностранные долги. Контроль над долгами и кредитами перешел в руки Международного валютного фонда. Пенсии сократились более чем на 40 процентов, а зарплата — на 35 процентов. Уровень жизни югославов, которым Тито всегда гордился как доказательством преимуществ «самоуправленческого социализма», понизился на треть.

В Сербии после смерти Тито недовольно говорили: «Словении досталась его коллекция автомобилей, Хорватии — его яхты и Бриони, а нам только его скелет». Сербская интеллигенция считала, что при хорвате Тито ущемлялись интересы их республики, а автономным краям специально дали такие широкие права, чтобы ослабить Сербию. Тогда был популярен такой анекдот. «Когда умер Тито, представители всех югославских народов заспорили между собой — где его хоронить? Каждая республика предлагает похоронить его у себя, и объясняет почему. Только представитель Сербии молчит. „А ты чего молчишь?“ — спрашивают его. „Да мне все равно, — отвечает он, — только не хороните его в Иерусалиме. А то одного там похоронили, а он взял да и воскрес“».

Осенью 1987 года в результате так называемой «антибюрократической революции» к власти в Сербии пришел Слободан Милошевич. При Тито он был способным технократом — директором крупного концерна «Техногаз», председателем правления белградского банка, потом перешел на партийную работу. Милошевич обещал сербам восстановить их права, особенно в Косове, и в этом нашел горячую поддержку населения. Новая конституция Сербии, принятая осенью 1990 года, свела статус Воеводины и Косова только к культурной автономии, лишив их всех элементов государственности. За это Сербию обвинили в «гегемонизме», а албанцы начали кампанию гражданского сопротивления, которая затем перешла в вооруженную борьбу.

Несмотря на то что отношение к Тито в Сербии становилось все более отрицательным, в одном Милошевич был прямым наследником Тито — он до самого конца выступал за сохранение югославской федерации. Его режим представлял причудливое сочетание титовского коммунизма и сербского национализма. В центре Белграда продавалась различная атрибутика четников — черные флаги с черепом и скрещенными костями, портреты Дражи Михайловича. При нем впервые в Югославии вышли книги Джиласа и началось обсуждение ранее запретных тем югославской истории. Центральной улице Белграда, с 1945 года называвшейся улицей Маршала Тито, было возвращено старое имя — улица Короля Милана.

Милошевич о Тито ничего плохого не говорил и на уговоры перезахоронить его не поддался. Хотя Мемориальный центр «Иосип Броз Тито» порядком захирел, а потом и вообще был упразднен. На части его территории теперь находилась резиденция самого Милошевича, где он проживал до своего свержения в 2000 году, а на другой был создан Музей истории Югославии, к которому относится и Дом цветов с могилой Тито.

30 января 1990 года в Белграде прошел XIV и последний в истории съезд СКЮ. На нем «партия Тито» развалилась окончательно. Ее республиканские организации начали менять свои названия. Союз коммунистов Словении стал «Партией демократического обновления», СК Хорватии — «Партией демократических перемен», СК Боснии и Герцеговины — «Социалистической демократической партией». В Сербии и Черногории коммунисты переименовались в социалистов, в Македонии — в социал-демократов. Бывшие коммунисты с треском проиграли на первых многопартийных выборах зимой и весной 1990 года в Словении, Хорватии и Боснии.

В Хорватии победила партия Хорватское демократическое сообщество (ХДС) во главе с Франьо Туджманом. Тем самым, который был арестован еще во время «хорватской весны», но благодаря вмешательству Тито долго в тюрьме не задержался.

В 1981 году Туджман был арестован еще раз и просидел в тюрьме три года. На этот раз — за свою книгу, изданную в США. В ней Туджман весьма двусмысленно писал о «Независимом Государстве Хорватия» и усташах. Многие увидели в книге чуть ли не оправдание их преступлений, хотя Туджман это впоследствии отрицал. После отсидки, когда его выпустили за границу, он обзавелся связями с хорватскими эмигрантами, которые помогли ему создать партию ХДС.

После победы на выборах парламент избрал его президентом Хорватии. Он почти сразу же объявил цель своего курса: отделение от Югославии. Хорватия объявлялась «национальным государством хорватского народа».

Поскольку никакой автономии и никаких гарантий семисоттысячному сербскому населению в Хорватии предоставлять теперь никто не собирался, а риторика ХДС явно попахивала выступлениями усташей пятидесятилетней давности, то перед сербами снова встал призрак резни, которую они пережили во время войны. Сербы начали вооружаться. Первые столкновения в Хорватии начались уже летом 1990 года, а когда летом 1991-го Туджман объявил о выходе Хорватии из состава Югославии, вспыхнули в полную силу. Югославия неотвратимо катилась к гражданской войне, которая вскоре действительно началась.

До этого была еще краткая война в Словении. Новое словенское правительство, также объявившее о выходе из состава Югославии, приказало частям республиканской Территориальной обороны взять под контроль казармы ЮНА и погранично-таможенные посты на границах республики. Тогда вмешалась армия. Боевые действия длились чуть более недели. Под давлением международного сообщества югославские войска вынуждены были отступить. В ходе переговоров было принято решение о выводе ЮНА из Словении в течение трех месяцев.

В Хорватии война между хорватами и хорватскими сербами, которых поддерживали ЮНА и Сербия, продолжалась еще три с лишним года, в ходе ее погибли как минимум 30 тысяч человек.

…Несмотря на то что Туджман последовательно уничтожал дело Тито, к нему самому он относился с уважением и старался ему подражать. Туджману тоже присвоили звание маршала, он тоже носил белый маршальский мундир. О Тито и Туджмане ходил такой анекдот. Встречаются они в аду. «Привет, диктатор!» — говорит Туджман. «Привет, имитатор!» — отвечает ему Тито.

При Туджмане не тронули музей Тито и памятник ему в его родной деревне Кумровац. Летней резиденцией президента Туджмана стала резиденция Тито на Бриони. Потом, после смерти хорватского президента в 1999 году, архипелаг открыли для туристов. Слонов из зоопарка продали немецкому миллионеру, других зверей тоже раздали по зоопаркам и частным коллекциям.

Яхту Тито «Галеб» летом 2000 года за 750 тысяч долларов купил греческий миллионер Джон Пол Папаниколау. Однако в Хорватии посчитали сделку незаконной, и в 2007 году корабль был провозглашен «национальным достоянием» республики. Греческий бизнесмен с таким решением не согласился и подал в международный суд. Тяжбы продолжаются по сей день.

…Самой жестокой оказалась война в Боснии и Герцеговине, где мусульмане, сербы и хорваты так перемешались между собой, что разделить территорию страны по национальному признаку было невозможно.

На выборах 1990 года в республике победила Партия демократических действий, представляющая в основном интересы мусульманского населения, а президентом вскоре стал Алия Изетбегович — бывший диссидент, написавший «Исламскую декларацию», распространявшуюся в Югославии нелегально.

На референдуме 29 февраля 1992 года большинство мусульман и хорватов проголосовали за независимость. Сербы референдум бойкотировали. Еще раньше они объявили о создании «Сербской республики БиГ». В том случае, если Босния выйдет из состава Югославии, заявили они, то их республика в ней останется.

7 апреля США и ЕС признали независимость Боснии и Герцеговины. Сразу же после этого в республике начались ожесточенные бои. Война закончилась только в декабре 1995 года. Босния стала причудливым государственным образованием, состоящим из Мусульмано-Хорватской федерации и Сербской республики, мало доверяющих друг другу.

По некоторым данным, югославская война 1991–1995 годов унесла жизни двухсот тысяч человек.

27 апреля 1992 года Сербия и Черногория образовали Союзную Республику Югославию. Вскоре в Косове начала действовать партизанская «Освободительная Армия Косова» (ОАК), которой помогала Албания. Антипартизанские действия сербских властей стали поводом к военному вмешательству НАТО — для Запада Милошевич в Сербии давно уже был как кость в горле.

Дальше были бомбардировки Белграда, ввод в Косово миротворцев, и фактическое отделение Косова от Сербии. В феврале 2008 года парламент Косова провозгласил бывший югославский край независимой республикой. Ее признали около семидесяти государств. В мае 2006 года черногорцы на референдуме проголосовали за независимость своей страны. Перестал существовать и последний югославский союз — Сербии и Черногории.

К этому времени никого из тех, кто возглавил распад Югославии, уже не было в живых. Туджман умер в 1999-м, Изетбегович — в 2003 году. Милошевич был свергнут осенью 2000 года и умер в тюрьме Международного трибунала в Гааге в марте 2006-го. Если существует загробная жизнь, то Тито наверняка потребует от них объяснений, что случилось с Югославией, которую он так долго и упорно создавал.

Каждый год в день смерти Тито на могилу приходят его родственники. У них всегда были сложные отношения. Поэтому и время посещения могилы маршала они поделили между собой.

Старший сын Тито Жарко после смерти отца жил в Белграде. До конца жизни он получал советскую, а потом и российскую военную пенсию. Он умер в 1995 году. У него остались трое детей — Йошка, Златица и Светлана.

Младший сын Мишо после развала Югославии стал дипломатом, одно время работал в посольстве Хорватии в Москве. У него двое детей — дочь Саша и сын Андрей и двое внуков.

Самый активный из потомков Тито — это, пожалуй, его внук Йошка. Хотя уместнее его было бы называть сейчас Иосипом Брозом Младшим. Ему уже почти 70 лет, но он часто дает интервью, участвует в документальных фильмах и делится воспоминаниями о деде, в правоте которого никогда не сомневался. Осенью 2009 года он объявил, что создает в Сербии новую коммунистическую партию и продолжит борьбу за дело своего деда.

Время от времени между наследниками Тито вспыхивали споры из-за наследства знаменитого предка. Впрочем, делить им формально было нечего.

Тито распоряжался огромным имуществом, имел большие гонорары от издания своих книг. Ему не составило бы большого труда завести счета в банках Швейцарии, как поступают многие диктаторы, да и просто высокопоставленные чиновники.

Но Тито был одним из редких государственных деятелей, которого не интересовало личное богатство. Он любил роскошь и комфорт, но лично у него не было ничего. В этом он был похож на своего врага Сталина, хотя тот ходил в старых сапогах, а Тито — с бриллиантовым перстнем на пальце. Они оба больше богатства ценили власть.

Все имущество Тито, которым он пользовался, считалось государственной собственностью. Говорят, что сыновьям Жарко и Мишо достались в наследство всего лишь несколько костюмов. По слухам, он завещал лишь разделить гонорары от своих изданных в будущем книг на три части: Йованке и двум сыновьям.

Несколько лет назад дочь Мишо Броза — Саша, режиссер и бывший директор театра в хорватском городе Пула, отстояла в суде право распоряжаться изображениями и работами Тито. «Тито — это знаменитый бренд, — объяснила она. — А семья ничего с этого не имела… Зато кое-кто из тех, кто производят все это, не симпатизируют Тито, но зато на нем хорошо зарабатывают». Это правда — изображения Тито появлялись на рекламных плакатах автомобилей, яхт и даже колбасы одного из хорватских мясокомбинатов. Так что озабоченность его потомков вполне понятна. Они, кстати, заявили, что доходы от своего права на «бренд» собираются тратить на различные гуманитарные программы — прежде всего на больницы для детей.

О других членах большой семьи Тито слышно гораздо меньше. Сын Мишо Андрей закончил МГУ, работает в одной из крупных хорватских компьютерных компаний. В Белграде жизнь скромной пенсионерки ведет дочь Жарко Златица.

Третий сын Жарко — Эдвард Броз, который тоже жил в Загребе, долго скрывался от полиции — за аварию, которую он устроил в пьяном виде. В начале 2008 года его задержали, потом отпустили под подписку, и он снова исчез.

Иногда в поле зрения репортеров светской хроники попадает правнук Тито — сын Йошко Броза Небойша. Он увлекался автогонками и владеет автобусным предприятием в Белграде, а несколько лет назад был задержан по обвинению в незаконном хранении оружия. Потом, правда, его освободили.

Недавно ушлые журналисты разыскали и сестер Грбич. Оказалось, что они живут в Белграде. Радойка до недавнего времени преподавала в Высшей медицинской школе, а Дарьяна уже вышла на пенсию. «Да, я была близка с Тито, — заявила она несколько лет назад в одном из интервью. — …Он был в первую очередь моим пациентом. А такие отношения невозможны без доверия. Что касается вопроса о том, была ли я его любовницей, то это я не буду комментировать»[822].

Все дети и внуки маршала стараются не общаться с Йованкой, что в общем было трудно — последние 30 лет Йованка провела фактически под домашним арестом.

Уже в июле 1980 года, через три месяца после смерти Тито, сотрудники службы безопасности пришли в дом на Ужичку, 15, где она тогда жила, и после обыска переселили ее в другое место, на бульвар Мира. Ей объяснили, что дом Тито, где она три года прожила одна, — это государственная собственность и все вещи в нем — тоже. Ей разрешили взять с собой только личные вещи, а все остальное, в том числе и ее знаменитые драгоценности, которым завидовали первые дамы всего мира, тоже оставались в собственности государства.

Дом, куда переселили Йованку, раньше использовался для приема иностранных гостей. Ей выписали небольшое государственное пособие, предоставили машину с шофером, домработницу и садовника. После чего постарались, чтобы о ней все забыли.

В декабре 1985 года Йованка написала открытое письмо депутатам Скупщины, в котором утверждала, что Тито был вовсе не так равнодушен к материальным ценностям, как об этом говорят. Он, по ее словам, оставил завещание, которое власти якобы скрыли, утверждая, что все его имущество принадлежит государству и партии. Йованка даже составила список имущества, которое, по ее убеждению, принадлежало не государству, а им с Тито, и, значит, теперь должно перейти к наследникам президента. Это — несколько ковров, библиотека, коллекция картин, гобелены, более десяти югославских и иностранных наград, коллекции марок, охотничьих ружей, среди которых было и несколько ее собственных. А также — часы, перстни, запонки, зажигалки, табакерки, зажимы для галстуков, которые принадлежали лично Тито, подарки, которые ему дарили на дни рождения. Также, по мнению Йованки, семье должны были перейти несколько автомобилей из гаража маршала, виноградники в его родном селе Кумровац и на Бриони, фруктовый сад на том же архипелаге и, наконец, деньги — 600 миллионов старых динаров, которые лежали на счете Тито в Белградском банке.

Она обратилась в суд с требованием вернуть это имущество семье маршала. Потом добавила к списку еще полученные ими в подарок или купленные ей лично вещи — 8 золотых часов, 19 золотых цепочек и подвесок, 12 золотых поясов, запонок, пуговиц и брошей, 37 золотых ожерелий, 36 золотых и платиновых браслетов, 10 женских золотых колец и т. д.[823]

По некоторым оценкам, стоимость всего имущества составляла 16 миллионов долларов. Однако 27 декабря 1985 года был принят закон «Об имуществе, находящемся в государственной собственности, которое связано с жизнью и делом Тито». Он был очень коротким и состоял из четырех статей и 239 слов. Йованка получила свои личные вещи и украшения, однако дома, резиденции, автомобили, яхты, коллекции картин и прочее были провозглашены собственностью государства. По этому же закону Йованке была наконец назначена пенсия — 173 тысячи 79 тогдашних югославских динаров. По тем временам это была одна из самых больших пенсий в стране. Журналисты ехидно назвали этот закон «Lex Jovanka», что в переводе с латыни означает «Закон Йованки».

Йованке в итоге удалось кое-что отсудить у государства. Ей вернули: 106 ожерелий, 57 брошей, 63 драгоценных камня, 68 браслетов, 22 кольца, 13 женских часов. Кроме того, ей возвратили различные отрезы тканей, общая длина которых составила 1,1 километра, и много других вещей[824].

Йованка считала, что ее изолировали за то, что она слишком много знает о политических наследниках Тито. Она жаловалась, что все эти годы у нее не было даже документов, и обвиняла власти, что они не платят положенную ей за Тито президентскую пенсию. Уже развалилась Югославия, к власти в Сербии пришел Слободан Милошевич, который вскоре вселился в их бывший дом на Ужичкой, 15, а она все жила отрезанная от всего мира.

Вскоре дом, куда ее переселили, пришел в полнейшую негодность: большинство его помещений обветшали и грозились обвалиться в любой момент. Из всех людей, которым ее разрешали видеть, были лишь приставленный к ней охранник и ближайшие родственники. В 1999 году дом был поврежден во время натовских бомбардировок Белграда, во время дождей у него протекала крыша.

Даже в 2001 году, когда режим изоляции был фактически отменен, Йованка почти не выходила из дома. Она говорила, что ей трудно ходить и ездить на общественном транспорте. Старая машина, которая была в ее распоряжении, сломалась, а новую власти ей так и не дали[825]. Она утверждала, что поэтому не может ездить и на могилу мужа. Правда, в другом интервью Йованка говорила, что не хочет встречаться у могилы мужа с теми, кто травил ее все последние годы[826].

Только 6 июля 2009 года ей вернули документы и гарантировали полную свободу и снятие слежки. Йованку посетили сербские министры внутренних дел и социального обеспечения. Ей вручили также заграничный паспорт и объявили, что ее пенсия теперь будет составлять 500 евро в месяц. Кроме того, она ежемесячно будет получать 1100 евро за «причиненные государством неудобства». Обещали ей также отремонтировать дом.

Тут же, правда, в обществе начали раздаваться ехидные комментарии: сербские власти вспомнили о вдове Тито, чтобы продемонстрировать перед Европой свою приверженность демократии и правам человека — ведь Белград очень хотел бы вступить в Европейский союз. Но тем не менее 30 лет одиночества для вдовы Тито кончились. «Теперь я надеюсь, что моя мечта отправиться в путешествие наконец станет реальностью», — сказала она. По количеству прожитых лет Йованка почти догнала Тито, которого, как она признавалась, любила с того самого дня, когда увидела в первый раз.

Тито, конечно, давно уже стал фигурой не только мирового, но и космического масштаба — ведь астероид номер 1550, открытый в 1937 (!) году, сейчас носит его имя. Но интересно, что бы больше оценил он сам: память о нем как о «государственнике» и «любимом маршале» или же такое признание женщины, с которой у него было связано столько счастливых и тяжелых минут и которая, несмотря на все их скандалы и взаимные упреки, испытала после его смерти муки тридцатилетнего и полного одиночества?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.