9. АГЕНТ МЕСТНОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ

9. АГЕНТ МЕСТНОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ

В корпункте Агентства печати «Новости» в Женеве работали местные граждане. Они набирались нами по рекомендации руководства Швейцарской партии труда (ШПТ). Году в 1956-м, может, чуть позже, там появился молодой и очень активный член ЦК ШПТ — Леон. Работавшая в корпункте супруга руководителя ШПТ — известного адвоката-миллионера — мадам М. характеризовала его как искреннего друга Советского Союза и способного журналиста.

Получив столь лестные отзывы о новом сотруднике, заведующий корпунктом Б. отнесся к нему с большим доверием, постоянно с ним советовался, обсуждал рабочие планы и поручил работать на телетайпе, что, по существовавшим тоща правилам, не допускалось. На нем работали жены сотрудников корпункта АПН. В данном случае это была обязанность жены заведующего. Длительные «тет-а-тет» руководителя с новым подчиненным часто сопровождались выпивками. И Леон скоро почувствовал себя в корпункте как рыба в воде. Однажды, никого не спросив, он привез в бюро свой «удобный», как он объяснил, рабочий стол, чем немало удивил и советский, и швейцарский персонал АПН.

Леон, как думал Б., отвечая добром на добро, с усердием выполнял все его поручения и часто оставался в помещении после работы, чему удивлялись не только наши граждане, но, особенно, его соотечественники. А заведующий был счастлив и думал о том, как выйдет через Леона на других членов ЦК ШПТ.

Чтобы понятнее были мысли и действия заведующего корпунктом, стоит сказать о нем несколько слов. До приезда в Женеву он несколько лет работал в бюро АПН в Берлине (ГДР) и сумел стать любимцем посла СССР. Потом посол стал секретарем ЦК КПСС. И перед отъездом в Женеву секретарь по старой памяти принял Б. И тот решил, что «дружба» с таким человеком — гарантия стабильности и полной безопасности. О «совместной» работе с секретарем ЦК КПСС он оповестил всех дипломатов и ответственных международных чиновников из числа советских граждан. Молодых дипломатов в упор не видел, дружбу водил только с секретарем парткома.

Поначалу все шло нормально. А перед Первомаем нам пришлось всерьез задуматься над поведением и Б., и Леона. Швейцарские коммунисты в этот день проводят в Женеве «массовые» (максимум — 300 человек) демонстрации трудящихся, и Леон был назначен партийным комитетом Женевы одоим из ее организаторов. Оставаясь по вечерам в помещении корпункта, он развил бурную организаторскую деятельность. По телетайпу АПН он связывался с ЦК ШПТ, с партийными функционерами, рассылал указания о порядке проведения демонстрации, советы, как действовать в нештатных ситуациях, в частности, при возможном столкновении с полицией. Одним словом, он превратил корпункт Агентства печати «Новости» в штаб подготовки и проведения швейцарскими трудящимися Первомая. И что страішо, Леон действовал с разрешения руководителя корпункта.

Я узнал об этом от своей жены, которая работала в том же корпункте референтом. Придя на работу, она увидела на полу длинную скомканную телетайпную ленту и развернула ее. Эго были «указания» Леона секретарям партийных ячеек о подготовке к манифестации. Секретарям предписывалось регулярно направлять Леону информацию о выполнении полученных заданий на телетайп корпункта АПН.

Я пригласил к себе заведующего корпунктом и спросил: почему он превратил бюро АПН в пункт связи женевской организации ШПТ? Почему нарушает режим работы советского учреждения? Почему, вопреки существующим правилам, допустил к работе на телетайпе иностранца? И объяснил ему, что действия Леона похожи на провокацию, осуществляемую спецслужбами, с целью обвинить корпункт АПН и его руководителя во вмешательстве во внутренние дела страны и закрыть корпункт. Разговор об этом швейцарские власти поднимал уже не один раз. Б. перепугался, но в то же время не знал, что сказать Леону, как отстранить его от работы на телетайпе, поскольку их «дружеские» отношения зашли слишком далеко. Он пытался мне объяснить, что Леон является членом ЦК ШПТ и не может быть шпионом, а я напрасно волнуюсь. Тоща я предложил ему объяснить Леону, что он своими действиями ставит под удар властей советское учреждение, и отстранить его от работы на телетайпе.

Выйдя от меня, Б. побежал искать защиты у секретаря парткома. Тот стал объяснять мне, что резкими действиями против Леона мы можем испортить отношения с руководством ШПТ. После этого стало ясно, что вопрос о Леоне решать нам надо только через Центр.

Направили телеграммы в Москву (в разные адреса, в том числе и в АПН), и дело, к нашему удовольствию, вскоре разрешилось: руководство ШПТ отозвало своего «активиста». Не исключаю, что через свои возможности в спецслужбах руководство ШПТ установило, что Леон является агентом местной контрразведки.

Подавляющая часть советских граждан, работавших в Женеве, проживала в городе в арендованных у местного населения квартирах. И спецслужбы Женевы имели в эти квартиры, можно сказать, свободный доступ: по существующим там правилам, консьерж или управляющий домом имеет запасные ключи от всех квартир. А эти лица являются штатными осведомителями полиции. Большинство квартир, где проживали наши соотечественники, были оборудованы контрразведкой техникой подслушивания. Мы многократно убеждались в этом, в ряде случаев даже изымали микрофоны. А чаще оставляли их на месте, предупредив жильцов о их наличии и, следовательно, о необходимости соблюдать осторожность в разговорах. Время от времени, при необходимости, мы их использовали, чтобы довести до местных спецслужб выгодные нам сведения, включая и дезинформационные. «Проложенный» противником «канал связи» нас вполне удовлетворял.