Глава тринадцатая «ДИНАМО» РАССТАЕТСЯ С ЧЕРНЫШЕВЫМ. МАЛЬЦЕВ И ЮРЗИНОВ. ГОНЕНИЯ НА ХОККЕИСТА

Глава тринадцатая

«ДИНАМО» РАССТАЕТСЯ С ЧЕРНЫШЕВЫМ. МАЛЬЦЕВ И ЮРЗИНОВ. ГОНЕНИЯ НА ХОККЕИСТА

В последние два года работы Аркадия Ивановича Чернышева главным тренером клуба «Динамо» немного сбавило обороты. Выигрыш Кубка СССР 1972 года стал единственным громким успехом бело-голубых за последние несколько лет. Большие надежды болельщиков и руководства Центрального совета «Динамо» возлагались на чемпионат СССР 1973/74 года, тем более что ряды главных конкурентов в чемпионате – ЦСКА и «Спартака» накануне этого сезона покинула целая группа выдающихся мастеров, и оба коллектива переживали болезненную смену поколений. Однако в этом сезоне выстрелили отнюдь не динамовские хоккеисты, а «Крылья Советов», которые во главе с тренером Борисом Кулагиным достаточно ровно прошли всю дистанцию чемпионата.

«Крылышки» по три раза победили и лишь один раз проиграли в очных поединках с ЦСКА и «Динамо». За весь чемпионат они потеряли только 13 очков и опередили финишировавший вторым ЦСКА на целых 11 баллов в турнирной таблице. «Динамо» (Москва), обойдя на три очка московский «Спартак», заняло в чемпионате СССР 1973/74 года третье место. До последнего тура болельщики пристально следили за дуэлью двух главных бомбардиров чемпионата – Вячеслава Анисина из «Крыльев Советов» и Александра Мальцева. В итоге лучшим бомбардиром с 48 очками стал Анисин, который опередил динамовца всего на один балл. Мальцев, который забросил 25 шайб и сделал 22 результативные передачи в сезоне, вошел вместе с одноклубником Валерием Васильевым в символическую сборную шести «Звезд советского хоккея».

Динамовцы, кстати, в свой актив записали самую крупную победу сезона. Со счетом 13:3 они одолели московский «Спартак». Подробности этой игры, о которой ранее вспоминал Михаил Титов, мне рассказал Гиви Петрович Чикваная – легенда динамовского водного поло, сосед Мальцева и Давыдова по дому. «Звонит мне как-то Саша и говорит: “Гиви Петрович, на хоккей в ‘Лужники’ сходить не хочешь? Приходи, не пожалеешь. Мы завтра со ‘Спартаком’. Обещаю тебе, зрелище будет”, – вспоминает Чикваная. – Беру друга, ярого фаната “Динамо”, знаю, что будет зрелище, если обещает Саша. Тот нас встречает, улыбается. Билеты оказались на гостевую трибуну, где сидели спартаковцы. Тут на льду такое началось. Мальцев играл с таким куражом, что все трибуны ахали. И по мере того, как “Динамо” забивало голы, спартаковский сектор все пустел и пустел. Мы остались с другом одни на трибуне, и Саша, который забил два гола, даже помахал нам».

Чашу терпения руководства Центрального совета «Динамо» переполнило обидное поражение динамовцев в финале Кубка СССР от тех же «Крыльев Советов». Доминируя практически всю игру, бело-голубые уступили со счетом 3:4. Но не только спортивные результаты, а проблемы с дисциплиной в «Динамо» вызывали беспокойство у чиновников, ответственных за динамовский спорт.

В высоких инстанциях было принято решение отправить на заслуженный отдых Аркадия Ивановича Чернышева, а на его место назначить коренного динамовца Владимира Юрзинова. Он прошел «двухлетнюю обкатку» за границей, в 1972–1974 годах выступая играющим тренером финского клуба «Кое-Вее». «Я принял команду в 34 года. Борис Павлович Кулагин, один из тренеров национальной сборной, сказал мне в 1974 году: “Хватит тебе работать за границей. Возвращайся домой, будешь работать со мной”, – вспоминает в разговоре со мной Владимир Юрзинов, который уважительно называл Кулагина «Шефом». – Первоначально я намеревался трудиться в сборной под руководством Бориса Кулагина без совмещения работы в клубе. Но вскоре меня с подачи Центрального совета “Динамо” командировали на работу в родной хоккейный клуб, где, по моей тогдашней информации, ребята меня уже ждали. В начале 1970-х я часто подменял Аркадия Ивановича во время его отсутствия на занятиях, был играющим тренером. Многих ребят знал, две трети коллектива вообще играло со мной за несколько лет до этого в “Динамо”. Так что у меня не было проблем в налаживании межличностных отношений с игроками. В последние годы карьеры они привыкли к тому, что я часто провожу тренировки».

Подробности и малейшие детали снятия А. И. Чернышева и прихода в «Динамо» В. В. Юрзинова покрыты тайной. Ветераны вспоминают, что сначала было написано некое коллективное письмо в Центральный совет от имени комсомольской организации хоккейной команды «Динамо», в котором говорилось об «ухудшении качества тренировок и общей дисциплины в динамовском коллективе». Правда, кто именно из хоккеистов его написал или подписал, выяснить так и не удалось.

Все было, как положено в те годы. Этим письмом «подавался сигнал наверх»: что называется, примите меры… На сигнал, как водится, по законам советской бюрократии, вовремя и оперативно отреагировали. Тем более что был и другой повод: в сезоне 1974/75 года «Динамо» стартовало откровенно слабо. Все это в совокупности позволило отправить на заслуженный отдых Аркадия Ивановича Чернышева, который как раз достиг пенсионного возраста. Увольнение прошло «очень тихо». «Ушли» мэтра без проводов и восторженных статей в прессе. А Юрзинов оказался в «Динамо» в октябре 1974 года сразу же после суперсерии сборной СССР с мастерами из ВХА.

«В “Динамо” быстро ощутили, что пришел молодой и амбициозный тренер. Наши занятия стали более продолжительными и насыщенными, они проходили с гораздо большими нагрузками, – вспоминает Михаил Титов. – Объективности ради, нам действительно не хватало в то время атлетической подготовки. Из-за этого мы и стали постоянно проигрывать ЦСКА и другим ведущим командам. Юрзинов добавил “физику”, стал жестче спрашивать с ребят. Как говорят в таких случаях, новая метла замела по-новому».

«Команда была неуправляемой, часто проигрывала. Не секрет, что Аркадий Иванович души не чаял в Мальцеве и Васильеве и прощал им многое. А когда, как известно, тебе многое позволяют, велик соблазн сесть на шею, – полагает Владимир Юрзинов. – Некая атмосфера расслабленности, к сожалению, стала укрепляться в клубе, расхолаживания и ветеранов команды, и, что хуже всего, молодых новичков. На тренировках доходило до того, что, “воспитывая на прочность характера” одного из вратарей, молодого парня, некоторые игроки специально пытались попасть ему в маску.

По Москве ходили слухи, что отдельные ребята из “Динамо” позволяют себе многое, вплоть до того, что на базе в сугробах охлаждают бутылки с водкой, чтобы она к вечеру была холодненькой. Чего скрывать, столичная жизнь затягивала, особенно звезд. Их в то время буквально разрывали на части люди, которые с ними хотели сначала познакомиться, пообщаться, а потом закрепить дружбу стаканом. Когда я пришел в “Динамо” и начал наводить порядок, то не встретил особого сопротивления. По глазам многих хоккеистов я видел, что им самим надоела подобная атмосфера в команде».

В жизни любого выдающегося спортсмена наступает момент, когда он, выиграв все возможные титулы, теряет прежнюю мотивацию и нередко снижает нагрузки. На этот счет хорошо высказался прославленный армеец Владимир Викулов, с которым Александр Мальцев играл в одной тройке в сборной СССР в начале 1970-х годов: «Когда спортсмен поднялся к вершинам, стал чемпионом мира, олимпийским чемпионом, ему как будто бы стремиться больше и не к чему. Появляется искушение снизить нагрузки, поберечь себя, дабы продлить свой век в спорте. Опасное заблуждение! Снизив нагрузки, не продлишь, а сократишь свое время в спорте. Альтернативы здесь нет. Нужно по-прежнему отказывать во многом и себе, и семье. Для тебя, а стало быть, и для твоих близких, как и раньше, когда ты еще не был чемпионом, нет ни праздников, ни настоящих каникул, ни обычных житейских развлечений, ты обязан тренироваться так же неистово, как на первых порах становления мастерства».

То, что «Динамо» к середине 1970-х годов, безусловно, нуждалось в переменах, признавали многие из тех ветеранов, с которыми автору этих строк приходилось беседовать. Вопрос в другом. Все ли из них одобряли и до сих пор одобряют методы так называемой «шоковой терапии», которые выбрал Владимир Юрзинов? И справедливо ли было отношение нового тренера к динамовским авторитетам?

«Я начал с того, что прекратил “посиделки на базе” и наладил жесткую дисциплину в коллективе. Проработав в Финляндии, я вернулся в “Динамо” с определенными знаниями, методикой построения тренировочного процесса. Начал с того, что сделал акцент на совершенствовании атлетической подготовки. Кулагин тогда шутил: “Ты с утра давай им такие тренировки и нагрузи их так сильно, как следует, чтобы они у тебя сами к вечеру о бутылке забыли”. Мы начали много бегать, больше внимания уделяли физической подготовке, в этом я многое взял от финнов. Почти все ребята, надо отдать им должное, внешне не показывали недовольства, хорошо тренировались, и потихоньку “Динамо” стало прибавлять в выносливости и атлетизме, – рассказывает мне Владимир Юрзинов. – Сейчас некоторые из них могут обижаться на меня, на мои жесткие меры, на методы работы, но у меня на этот счет мнение другое. Я считаю, что, наладив дисциплину, отбив охоту к определенному виду досуга, я продлил им спортивное долголетие и саму жизнь. Тем более, повторюсь, что могу вам назвать уйму фамилий их сверстников, которые погибли из-за болезненного пристрастия к водке».

«Конечно, у Аркадия Ивановича была значительно более крепкая тренерская закваска, все ребята его боготворили, справедливо считая его своим вторым отцом, – говорит Виталий Давыдов. – Володя Юрзинов привнес в тренировочный процесс новые элементы, более углубленно стал работать над физической подготовкой, так как “Динамо” в 1973–1974 годах стало заметно уступать своим главным конкурентам, конечно же ЦСКА, в атлетизме и выносливости. Безусловно, у Юрзинова, который, как тренер, был более жестким в сравнении с Чернышевым, на этой почве возникали определенные конфликты с игроками, которые, к счастью, удавалось разрешить внутри коллектива».

С момента основания «Динамо» в 1946 году и почти до середины 1970-х Аркадий Иванович Чернышев находился у руля динамовской команды. Именно он сформировал стиль игры динамовского хоккейного клуба, который Владимир Юрзинов не стал ломать. Специалисты и болельщики знали, что Чернышев подбирал игроков и ставил тренировочный процесс под атакующий хоккей, но с оборонительным уклоном. «Динамо» с момента своего создания большое внимание уделяло защите собственных ворот.

«Динамовцы всегда умели классно обороняться, и если мы им сразу не забивали, то у нас с ними получались сложные матчи», – вспоминает Борис Михайлов. Теряя шайбу в чужой зоне, четыре динамовских игрока моментально возвращались к синей линии, а один, оставаясь в зоне соперника или средней зоне, прессингуя, мешал сопернику начать атаку. Этой тактики «Динамо» придерживалось десятки лет, она стала своеобразной «визитной карточкой» бело-голубых.

«К тому времени у меня за спиной был пройденный в Финляндии комплекс подготовки хоккеистов. Когда я понял, что одним махом ситуацию не решить, то выработал целый перечень мер: от наказания до стимулирования игроков. Дело не ограничивалось беседами, приходилось даже штрафовать рублем. Чтобы игроки не ворчали на меня, дескать, Юрзинов необъективен, придирается к хоккеистам, в “Динамо” мы создали специальную научную группу, которая при помощи датчиков и аппаратуры определяла технико-тактические действия каждого конкретного хоккеиста. Игроки буквально опешили, когда увидели, что я привел на тренировку ученых мужей с электронной аппаратурой. Помню, Валера Васильев обронил тогда шутку, мол, готовься, “Динамо”, на хоккеистах сейчас будут ставить научные эксперименты», – улыбается Владимир Юрзинов.

«Помню один забавный эпизод, связанный с этими “электронными отрезками”. Васильев и Мальцев, всегда подспудно соперничая в “Динамо”, кто из них имеет больший авторитет в коллективе, стремились быть первыми во всем. Страшно они не любили проигрывать не только в играх, но и на тренировках, – продолжает Юрзинов. – Уже позже, когда мы в “Динамо” взяли из Пензы Васю Первухина, он постоянно оказывался первым по результатам тестов во время беговых упражнений. После первого теста, когда аппаратура показала, что лучшим стал Первухин, ко мне подъехал Мальцев и сказал, что такого не может быть. “К чертовой матери вашу аппаратуру, она барахлит у вас, давайте устроим повторный забег”, – завелся капитан команды, который страшно обижался, когда проигрывал. После второго упражнения Вася опять оказывается лучшим, и теперь ко мне едет Васильев, нервно произнося: “Как, опять Первухин?!” Саша с Васильевым чуть не разнесли мне эту электронную систему. Успокоились они только после того, как я им открыл секрет, что в юности Василий Первухин был чемпионом Пензы по бегу на коньках. Саша был не просто игрок. Это был соревновательный игрок, который ни за что тебе не проиграет ни в баскетбол, ни в теннис, ни забег на тренировке».

«Помню, один раз, уже в самом начале 1980-х годов Саша сказал мне с его особой грустью: “Подождите, вы нас сейчас душите, а мы, старики, вас терпеливо слушаемся, а вот станут в сборной заправлять дерзкие, молодые хоккеисты, как Ларионов, Крутов, и вы еще увидите. Тогда вы нас и вспомните”, – говорит Юрзинов. – Опытный тренер знает, что все звезды всегда чем-то недовольны. Сегодня светит солнце, но оно слишком яркое. Завтра идет дождь, но он слишком нудный. Все талантливые и великие хоккеисты, с которыми я играл или которых тренировал, на моей памяти были ранимыми людьми, а Саша с его обостренным чувством справедливости и поэтической натурой – вдвойне. К тому же, принимая “Динамо”, я тоже был относительно молодым человеком, мог им в запале ответить».

Надо отдать должное Юрзинову. В интервью со мной он дипломатично обошел конфликтные ситуации, возникавшие у него с Мальцевым и Васильевым, а если и говорил о каких-то размолвках, то переводил это в разряд шуток. «Давайте-ка, я лучше расскажу вам, как они сборы проводили. Или еще лучше спросите сами потом у них, чтобы картину дополнили, – маститый тренер вспоминал, улыбаясь, явно приятные для него, веселые моменты из спортивной жизни. – Аркадий Иванович любил проводить сборы команды в эстонском Отепе. Это курортное местечко приглянулось ему, когда он там проводил однажды свой отпуск. Со мной же они поехали в местечко Зарасай в Литве».

Юрзинов выдерживает большую паузу, потом смеется: «Ох, они потом стонали, особенно сравнивая с теми условиями, что создавались для них прежде, в Эстонии. Со мной – обычная “однозвездочная” деревенская, с позволения сказать, гостиница, а никакой там не отель. Спали, в том числе и чемпионы мира, без каких бы то ни было поблажек по шесть – восемь человек в номере. Взяли, помню, первый раз на такой сбор братьев Голиковых. Они приехали, посмотрели на условия и говорят: “Да вот, мы даже в ‘Химике’ на сборах жили в отелях, не то что здесь. Что, ‘Динамо’ найти нормальную гостиницу не может?”

Мальцев посмотрел на них своим внимательным взглядом, от которого, что называется, мурашки по коже, и тихо так оборвал их на полуфразе: “ ‘Динамо’-то все может. Ничего, и здесь привыкнете”. И нормально, пообвыклись. Правда, Валера Васильев отреагировал на эту ситуацию с юмором. Он взял большой лист ватмана, написал на нем большими буквами – “Приказано выжить!”, а под ними начертил дни календаря, которые потом зачеркивал большим фломастером. Дескать, день наконец-то прожит, готовимся к следующему».

О сборах, практиковавшихся во всех советских командах без исключения, кстати, следует сказать особо. На тренировочных базах игроки проводили по одиннадцать из двенадцати месяцев в году. «Сейчас любой может сказать, что нас держали под замком. Да, были длительные сборы, но все к этому адаптировались», – вспоминает Борис Михайлов. Такое «осадное сидение» у хоккеистов, как правило, изредка прерывалось праздниками, небольшими отпусками «домой на побывку» вечером после игр. Или когда тренеры после окончания сезона, но еще до отпуска, «снизойдут» дать выходной. А так одна и та же рутина, одни и те же лица…

Мало кто задумывался, что все эти годы советским хоккеистам постоянно приходилось многим жертвовать: и своим домом, и домом родительским, и свободным временем, и молодостью, и здоровьем, наконец. На этот счет хорошо высказался в одном из интервью Александр Якушев: «Тогда уже в 30 лет многих выдающихся игроков просто списывали со счетов. Оно и понятно – столь запредельные нагрузки бесследно для здоровья не проходят»[18].

Впрочем, в 1960-е годы, по свидетельству Вячеслава Старшинова, сборы не сильно утомляли. Отпахал на утренней тренировке и весь день свободен. Такое расписание прекрасно позволяло Старшинову учиться после обеда на дневном отделении Московского авиационного института. Интенсивность тренировок заметно увеличилась после Суперсерии 1972 года, когда схлынули эмоции и стало видно, что советские хоккеисты проигрывают канадским профессионалам в физической мощи, хотя игроки сборной СССР были значительно выносливее и смотрелись свежее в третьем периоде. Тренировки хоккеистов многих советских клубов к середине 1970-х годов стали назначаться два раза в день.

В период межсезонья в командах проводилось несколько сборов, первый из которых называли «втягивающим», поскольку игроков на нем подводили к высоким нагрузкам, причем увеличивая их постепенно. Хоккеисты проходили углубленный медосмотр, растягивавшийся в командах на три-четыре дня. Второй сбор уже был основным – с более сложными физическими упражнениями, кроссами, двухразовыми тренировками, в том числе и на льду. Наконец, в ходе заключительного сбора, тренеры проверяли готовность игроков в двухсторонних и контрольных играх. Игрокам национальной команды приходилось трудиться дополнительно. У каждого из них была специальная тетрадка с заданиями от тренеров сборной, которые они должны были выполнять в своих клубах. Подобная методика помогала в первую очередь армейцам, составлявшим костяк национальной команды. Уже в первых играх они начинали буквально летать по льду и обыгрывали соперников не только на классе, но и за счет преимущества в физической подготовке.

Все эти этапы подготовки были нацелены на выступления сборной СССР в крупнейших международных турнирах в конце сезона. Чемпионат мира многие игроки до сих пор называют «соковыжималкой». Ведь всего за две с небольшим недели советская команда, с учетом финального этапа, как правило, проводила не менее десяти игр. Более того, настраиваться приходилось на каждую встречу.

«Перед началом сезона это (такое количество сборов) был перебор, – признавался Александр Якушев. – Но, с другой стороны, при такой системе воспитывался характер, улучшалось физическое состояние игроков. Не случайно все тогда отмечали, что на чемпионатах мира и Олимпийских играх сборная СССР в третьем периоде, как правило, дожимала соперника в трудно складывавшихся матчах»[19].

К сборам все быстро привыкали. Тем более что тренеры пытались разнообразить досуг игроков, привозя на базу известных артистов. Да и сами хоккеисты находили возможности разнообразить свой досуг. Кстати, многие игроки полезно использовали отпускное время. Так, Виталий Семенович Давыдов любил отдыхать в санатории КГБ СССР имени Дзержинского на юге. Оттуда ездил на Мацесту, где принимал сероводородные ванны. «Сейчас игроки не используют эти уникальные возможности, а зря. Тогда эти ванны, содержание серы в которых было намного больше обычного, здорово помогали мне в восстановлении. Были и обычные ванны, и четырехкамерные, куда погружались руки и ноги. Для хоккеистов, с их часто ноющими суставами, это была незабываемая практика для реабилитации организма после тяжелого спортивного сезона», – уверен Виталий Давыдов.

Были у хоккеистов, пытавшихся разнообразить унылые будни, свои развлечения. «Мы так резались в бильярд или карты, что страсти кипели не хуже, чем у профессиональных картежников или бильярдистов. Все было: играли не только на интерес, но и на кукареку, когда проигравший залезал под стол и начинал изображать петуха. И на деньги. Запал был такой, что могли друг другу по физиономии врезать. На кону порой стояли такие суммы, которые не снились рядовым советским гражданам», – вспоминает в разговоре со мной знаменитый советский хоккеист, попросивший не упоминать его имени.

Хоккеисты ЦСКА покупали в «Детском мире» веревочные лестницы, привязывали их к подоконникам, чтобы выбираться из окон базы. Потом «уходили» через дырку в заборе. Бывший игрок «Крыльев Советов», впоследствии известный тренер Федор Канарейкин признавался, что забавы у хоккеистов «Крылышек» были интереснее и хитрее армейских. «Мы поступали хитрее. Тогда было популярное упражнение – к тебе одним концом крепят длиннющий каучуковый жгут, другой обмотан вокруг столба. Хватаешь двадцатикилограммовый блин в руки и бежишь, пока силы есть. На ходу блин должен крутить в руках, приседать и делать черт-те что. Зато по этим жгутам мы с базы и уходили. Один конец привязываешь к батарее, второй выбрасываешь в окно. И катапультировались», – вспоминал Канарейкин в одном из интервью[20].

Но это были эпизоды. Все понимали, сфилонишь на сборах, тебе же это аукнется потом, в конце сезона. «Кому-то может показаться, что у нас легкомысленно относились к спиртному. Но на самом деле с ним все было строго. В течение сезона, если выпил и засекли, наказания были самые жесткие – могли дисквалифицировать, деньгами наказать, – вспоминает Борис Михайлов. – И нарушений режима было немного, между матчами хоккеисты расслаблялись весьма осторожно и аккуратно. Летом было проще. Но оно у всех было коротким, хватало времени только отдохнуть где-нибудь у Черного моря».

Но вернемся к первым месяцам пребывания Юрзинова в «Динамо». Отношения между лидерами «Динамо» и молодым тренером, сменившим в динамовском коллективе самого Чернышева, которого игроки боготворили, объективно говоря, были далеки от идеальных. Здесь совпало несколько обстоятельств: и неравнозначность «калибров» тренерского мастерства Юрзинова и Чернышева, и извечные споры, которые возникают в любой команде между молодым тренером и титулованными игроками, и то, что Владимир Владимирович всколыхнул «тихую заводь», коренным образом стал менять спокойный уклад жизни хоккеистов.

Александр Мальцев очень неохотно вспоминает тот период в «Динамо», когда ушел Аркадий Иванович Чернышев. «Когда Юрзинов принял команду, состоялось собрание у большого динамовского начальства. Там наш новый тренер заявил, что ему нужны, мол, не звезды, а мальчики, которые бы его слушались, – говорит Мальцев. – Этот разговор дошел до нас с Валерием Васильевым. Видимо, нас и имел в виду Юрзинов. Из той логики выходило, что не нужны были ему именно мы. Разумеется, это осложнило наши отношения с тренером. Хотя ссорой это, наверное, называть неправильно».

Ветераны команды признавались автору книги, что Александр Мальцев со своим ранимым характером переживал эту ситуацию вдвойне болезненно. Он уже привык к особому отношению к себе со стороны Чернышева, как на льду, так и за его пределами. Вдобавок он был звездой первой величины, хорошо, по словам его близких, даже очень хорошо знавшим себе цену. Мальцев не понимал, зачем он должен перестраивать годами привычную систему тренировок, разучивать какие-то новые элементы на этих занятиях, если с каждым годом не регрессирует, а, наоборот, стабильно входит в число лучших хоккеистов СССР, а иностранными специалистами регулярно признается одним из ведущих нападающих мирового хоккея. Его не устраивало то, что Владимир Юрзинов на тренировках пытается акцентировать внимание на звездах, заставляя их на глазах молодых хоккеистов «более тщательно» выполнять упражнения. «Помню, как на тренировке, закончив раскатку, мы стояли у бортика с ныне покойным хоккеистом “Динамо” Толей Севидовым. И он сказал мне с улыбкой: “Смотри, Юрзинов учит Мальцева раскатываться, а Васильева откатываться”. Действительно было странным видеть, как тренер воспитывает олимпийских чемпионов, признанных мастеров, по сути, обучая их основам катания на льду», – вспоминает Михаил Титов.

«Юрзинов, только начавший тренировать “Динамо”, специально показывал, что все в коллективе для него равны, неважно, звезда ли ты или начинающий хоккеист. Если наказание, то равное для всех игроков вне зависимости от выигранных титулов», – рассказывал мне динамовский ветеран Игорь Самочернов.

А вскоре грянул настоящий конфликт. Мальцеву сполна довелось испытать то, через что проходит любой талантливый спортсмен, стоит ему чуть оступиться или «подняться над толпой». Любимца болельщиков страны и всей советской верхушки, «обожаемого Сашу Мальцева» стали бить не только на льду в прямом смысле, но и в переносном – в высоких инстанциях и в прессе.

Когда я просил ветеранов хоккея рассказать о конкретных причинах гонений на Мальцева, многие не могли сформулировать их, говоря, что и не припомнят, «с чего все и началось». «С конфликта с Юрзиновым? Вряд ли, – отвечали хоккеисты, – это обычные рабочие отношения начинающего тренера с признанным авторитетом». К тому же Юрзинов, еще в 1952 году, по его словам, ставший «юным динамовцем» и получив значок спортобщества, в «Динамо» был до мозга костей своим. В конце концов, именно они с Давыдовым взяли под свою опеку восемнадцатилетнего Сашу Мальцева из Кирово-Чепецка, появившегося в странной и непомерно большой для провинциального мальчишки Москве.

Потом вдруг озарило. Чем больше историй из жизни Мальцева и Харламова вспоминали люди, которые их близко знали, тем больше становилось понятно одно. Эти веселые и жизнерадостные парни, первыми надевшие золотые цепочки во время игр, видные меломаны и модники столицы, люди, перед которыми открывались двери лучших ресторанов и театров, с их яркостью, неординарностью не вписывались в серый «пейзаж советских будней». К тому же и армеец Харламов, и динамовец Мальцев были офицерами, обязанными четко блюсти устав. Говорят, что один из больших начальников, прочитав «отчет» о том, что два хоккеиста «снова прилетели из загранпоездки в новой одежке», раздраженно сказал: «Пусть играют, но пусть не выпендриваются!» Тогда-то все и началось…

Во время одного из перерывов во второй части сезона 1974/75 года, когда у сборной как раз не было турниров, «Динамо» решило отправиться в Швецию на проводимый там Кубок Ахерна. Этот предновогодний турнир был учрежден еще в 1952 году шведским клубом «Юргорден» и газетой «Дагенс нюхетер». Уже в аэропорту «Внуково» в январе 1975 года команда недосчиталась своего капитана. Юрзинов, подождав немного, принял решение лететь на турнир без Мальцева. Тем временем один известный журналист «Комсомольской правды» уже «строчил» негативную статью о хоккеисте на базе «имевшихся у него» заготовок про моральный образ спортсмена. К слову, до этого он был не просто знаком с Мальцевым, а ездил с ним в комсомольские агитбригады и, более того, навещал Александра в больнице, где тот лежал после тяжелой травмы.

«Ничего не случилось…» – так называлось это «Открытое письмо капитану хоккейного “Динамо” Александру Мальцеву». Корреспондент делал вывод, что опоздание на вылет в Швецию «логично вытекает» из образа жизни нападающего сборной СССР. Дескать, тот стал уделять больше внимания пирушкам, чем хоккею. Настоящей желтой карточкой – строгим предупреждением Мальцеву, «объявленным на весь Советский Союз», заметим, в самой популярной газете страны (!) были заключительные строки этого «письма»: «Не стоит, право, дожидаться очередного звонка. Ведь он, Александр, может оказаться последним. Понимаешь, последним». В советские времена это действительно могло расцениваться как «последнее китайское предупреждение».

«В то время подобным образом, как бы подвергая “публичной порке” заслуженных спортсменов, пытались, кроме того, чтобы повлиять на них самих, еще и воспитать молодых, начинающих игроков, предупредить их, что последствия нарушения дисциплины могут быть самыми серьезными. Исходила такая инициатива из высших партийных инстанций. Дескать, если так поступили с самыми выдающимися людьми спорта, то что же может быть с вами? Лучше даже не рискуйте и не пробуйте. Так что на примере Саши Мальцева показали, что в СССР нет и не может быть неприкасаемых спортсменов», – полагает известный комментатор Владимир Писаревский.

Ветераны спорта потом вспоминали, что после таких эссе в 1937 году хоккеиста бы точно расстреляли или посадили, как в случае с братьями Старостиными. Хорошо, что на дворе был 1975 год, а Мальцев был народным кумиром и любимым игроком Юрия Владимировича Андропова. «Саша остался в Москве. У него, помню, тогда сильно болело колено, а во время игр чемпионата передохнуть было некогда. Он говорил, что хочет отдохнуть в кругу семьи. В общем, он остался в Москве. А Юрзинов решил его наказать. Видимо, жестко, вплоть до отчисления. Чтобы на примере одного из самых выдающихся хоккеистов показать другим, что в его команде не будут прощать нарушителей дисциплины. Так и появилось письмо в “Комсомолке”», – вспоминает Михаил Титов.

Этот случай так разозлил друга Мальцева Валерия Харламова, что в общем-то добродушном и неконфликтном армейце «забурлила» горячая испанская кровь. Пока Мальцев у себя дома отходил от шока, вызванного публикацией «письма-статьи», очернившей его на весь Советский Союз, Валерий Харламов примчался в редакцию «Комсомольской правды» и потребовал организовать встречу с автором публикации и напечатать опровержение. Но было поздно, «маховик порицания» Мальцева уже был запущен, и руководство «Комсомолки» не смогло уважить просьбу даже такого обожаемого в СССР человека, как Валерий Харламов. «В том письме, конечно, многое журналист выдумал, как говорят, добавил отсебятины, приписав то, чего не было», – вспоминает Игорь Самочернов.

Мальцев сказал руководству, что проспал время вылета, забыв завести будильник. Ситуацию в 1999 году прояснила жена Александра Мальцева Сусанна. «Просто получилось так, что год за годом хоккейные обязанности лишали Сашу общения с семьей на Новый год, хотя у нас уже рос сын. Однажды терпение лопнуло, и он решил сам изменить традицию, – признавалась Сусанна Мальцева в интервью «Советскому спорту». – Во многом спровоцировал этот шаг тогдашний тренер “Динамо” Владимир Юрзинов, который за две недели до злополучного турнира заявил, что ему не нужны звезды, а нужна средняя команда. У них и раньше было достаточно много шероховатостей в общении, а тут представьте себе состояние Саши, когда ему в лицо сказали, что как звезда он не нужен. Средним игроком он никогда не был и не смог бы уже быть. Плюс при Юрзинове они постоянно жили на сборах. В лучшем случае два раза в месяц их отпускали на ночь после игры. И так с сентября по май. А Новый год – это домашний праздник. Но даже несмотря на все это, я тогда была возмущена решением мужа не лететь на турнир, тем более что за этот проступок у него сняли одну звездочку на погонах».

Теперь предоставим слово самому Александру Мальцеву. «Я обращался к Юрзинову с просьбой дать мне передышку. Однако он не разрешил мне пропустить шведский турнир. Тогда я нарочно опоздал на самолет. Журналист, на мой взгляд, специально раздул это дело, сделав из мухи слона. Думаю, что сейчас из-за такого проступка игрока бы просто оштрафовали и ничего бы ему не сказали», – убежден Мальцев. Он крайне тяжело пережил несправедливое, по его мнению, наказание. И пока команда находилась в Швеции, тренировался с мальчишками, чтобы не потерять форму. А потом все вернулось на круги своя.

В том, что Мальцева не убрали из динамовской хоккейной команды, заслуга тогдашнего руководства Центрального совета «Динамо». Да и, честно говоря, кто бы захотел дразнить Юрия Владимировича Андропова, у которого Мальцев, несмотря на его слабости, повторимся, был любимым игроком. «Динамо» выиграло Кубок Ахерна и вернулось в столицу, где спустя несколько дней к команде присоединился и Александр Мальцев. Но обиду на корреспондента он затаил немалую. Потом долгое время с определенным недоверием общался с представителями репортерского цеха. Один из ветеранов отечественной спортивной журналистики признавался мне, что, даже спустя годы, приходя на какие-нибудь публичные мероприятия, где присутствовал автор той самой разоблачительной заметки, Мальцев, узнавая об этом, тут же разворачивался и уходил восвояси.

«Публикацию того письма в “Комсомолке” в 1975 году и сам Саша, и команда переживали крайне болезненно. Но тогда было такое мнение руководства команды – принять самые жесткие меры по отношению к Саше. Хотя никто не ожидал, что такое может случиться. И само письмо, и сам факт такой публикации. Но, к счастью, он остался в хоккее, сумел найти в себе силы – доказать, что он лучший и является тем стержневым игроком, на котором держится команда», – вспоминает Владимир Полупанов.

Мальцев снова заблистал в чемпионате СССР, принявшись с удвоенной энергией доказывать, что он – лучший. Правда, в сезоне 1974/75 года «Динамо», крайне неудачно начавшее чемпионат, в итоге заняло шестое место. «Во второй половине того чемпионата Саша так заблистал в играх первенства СССР, так повел за собой команду, что нам оставалось кусать локти из-за проваленного старта чемпионата», – вспоминает Михаил Титов.

Скандал с письмом в «Комсомолке» не только не повлиял на популярность Александра Мальцева в СССР, но, наоборот, повысил ее. В советские годы в народе особенно любили гонимых официальной пропагандой. К середине 1970-х годов популярность Мальцева в стране была такой, что некоторые эстрадные исполнители… стали включать в маршрут своих гастролей по стране поездку в Кирово-Чепецк. К тому же руководство химического комбината во главе с Яковом Терещенко всячески поощряло и стимулировало подобные мероприятия. Однажды с концертом в Кирово-Чепецк приехал знаменитый в те годы азербайджанский исполнитель Полад Бюль-Бюль оглы. Он вышел на сцену заполненного под завязку городского Дворца культуры и первым делом спросил: присутствуют ли в зале родители Александра Николаевича Мальцева?

Наступила тишина, и все поняли, что родителей не пригласили на выступление, или они сами не пришли на него. Тогда кто-то из зрителей догадался сбегать за Мальцевыми, благо их дом находится всего в сотне метров от Дворца культуры. Певец несколько раз извинился, однако публика отнюдь не была расстроена, а наоборот, стала терпеливо дожидаться прихода родителей всенародного любимца. Когда Николай Михайлович и Анастасия Степановна скромно появились в зале, пытаясь присесть на приставленные сбоку стулья, двое зрителей под аплодисменты присутствующих уступили им место в первом ряду. Близкие вспоминают, что родители хоккеиста, которых потом познакомили с известным певцом, долго сокрушались, что невольно доставили организаторам концерта столько хлопот, хотя никто на них конечно же не обижался.

В те годы популярность Александра Мальцева и Валерия Харламова действительно достигла своего апогея. При этом происходили весьма курьезные эпизоды. Как правило, во время отдыха. Как-то раз, дело происходило в середине 1970-х годов, игроки советской сборной СССР с семьями приехали в форелевое хозяйство в окрестностях Пицунды. Несколько игроков вместе с женами направились в местный ресторанчик. Хозяин, как говорят в таких случаях, лицо кавказской национальности, не сразу признал в наших игроках всенародных любимцев. Видимо, из всех видов спорта ему по душе больше была борьба, популярная в тех краях. «Нет у меня ничего, ни мяса, ни рыбы», – отрезал хозяин. «Как же нет, – возмутился Мальцев. – А у них за столом почему есть?»

Хоккеист показал на стол, где высились горы шашлыка, рыбы и напитков, за которым сидели местные «авторитеты», хорошие знакомые директора. Тот улыбнулся, развел руками и что-то сказал про уважаемых людей, которым «накрывают поляны в любое время дня и ночи».

«Тогда Мальцев, ничего не говоря, своей походочкой вразвалочку медленно приблизился к музыкантам, не спеша достал деньги, расплатился, интеллигентно поговорив с ребятами, – рассказывал мне Владимир Шадрин. – Спустя несколько мгновений в ресторане раздалось: “Для местной мафии от лица советских хоккеистов, чемпионов мира исполняется мелодия из кинофильма ‘Крестный отец’. Через несколько минут наш стол начал наполняться изысканными яствами. А Владиславу Третьяку разрешили даже его огромными руками половить форель из пруда».

Но не все местные жители признавали талант великих советских мастеров хоккея с шайбой. Однажды Мальцев, любивший общаться с музыкантами на отдыхе, по обыкновению подошел к ресторанным «лабухам». Он попросил их исполнить песню «Листья желтые». Видимо, местные исполнители были не в духе или просто приняли гостей за «нахальных москалей». Они действительно начали исполнять по просьбе хоккеиста «Листья желтые над городом кружатся»… только на украинском языке, словно издеваясь над ними. Мальцев пошел разбираться, почему эта душевная песня прозвучала не так, как он просил. Видимо, разговор выдался эмоционально сильным и «был полон не только деепричастными оборотами». Из ресторана чемпионы мира Шадрин, Мальцев, компанию которым составил их друг Савва Ямщиков, выходили спиной к спине, как мушкетеры, приготовив для защиты пустые бутылки из-под шампанского. К счастью, у входа игроков уже ждали друзья на машинах.

Совершенно умопомрачительную байку, которая так и просится быть запечатленной где-нибудь в юмористической передаче «6 кадров», я услышал однажды в компании динамовских хоккеистов-ветеранов. Дело было в середине 1970-х годов в легендарном ресторане «Кавказский аул», популярнейшем месте отдыха между Адлером и Сочи, настоящем райском уголке отдыха с горной речкой и свежим воздухом.

Иногда щедрость местных жителей и чрезмерное гостеприимство руководителей ресторанов надоедали игрокам. То же случилось и с Александром Мальцевым. Бесконечные тосты во славу и здравие, а ему так хотелось побыть одному… Он незаметно вышел из ресторана, присел на стульчик возле одинокого дерева без листьев. И вдруг его осенило. Он достал из кармана брюк пачку сторублевок, которые взял с собой на курорт, и стал развешивать купюры на голых ветках. Благо не было ни ветерка, и эти «денежные листья» не осыпались. Через несколько минут искать пропавшего Мальцева из ресторана вышли хлебосольные хозяева. Подошли и видят «картину маслом»: нежится Александр под солнышком, а рядом на дереве висят сторублевки.

«Саша, что это?» – спросил один из потрясенных аксакалов.

«Да вот, сакура распустилась. Сейчас урожай буду собирать», – невозмутимый, как всегда, когда шутит, ответил Мальцев. Вышедшие следом из ресторана друзья Александра Мальцева чуть не попадали от смеха прямо у порога гостеприимного ресторана…

Веселыми и запоминающимися на десятилетия случались курьезы на южных курортах. На самом деле знакомством с выдающимися хоккеистами непобедимой сборной СССР гордились лучшие люди страны: актеры, деятели искусств, космонавты.

«Среди космонавтов самым преданным поклонником “Динамо” был Павел Попович. Но и Юрия Алексеевича Гагарина часто видели в “Лужниках”. Известно, что хоккей был любимым видом спорта нашего космонавта номер один», – признается Виталий Давыдов.

Еще раньше, когда хоккейные игры проводились на воздухе, а не в закрытых помещениях, и на трибунах негде было яблоку упасть, на хоккей любили приходить всенародные любимцы: актеры Борис Андреев, Николай Рыбников и другие. Виталий Давыдов рассказывал автору этих строк, что еще застал те времена, когда легендарный артист Николай Крючков, ярый болельщик «Спартака», в лютый мороз приходил на стадион «Динамо», задолго до начала матча, чтобы занять место у самого бортика, скромно, в ожидании игры, сидел на корточках. Игрой Мальцева и Харламова восхищался «Штирлиц» – легендарный актер Вячеслав Тихонов, болельщик тоже, кстати, московского «Спартака». В архиве Мальцева есть один запоминающийся фотоснимок – три всенародных любимца тех лет: Тихонов, Мальцев и Харламов, одетые в элегантные костюмы с иголочки, в 1978 году рассматривают какой-то буклет на одной из старинных площадей Праги.

В начале 1970-х годов частым гостем на динамовской базе и на сборах национальной команды был Владимир Семенович Высоцкий. Приезжал после спектаклей в Театре на Таганке, хоть и уставший, честно пел песни в кругу хоккеистов, рассказывал истории из своей жизни. По словам Мальцева, он общался с Высоцким с конца 1960-х годов и уже тогда понял величие таланта Владимира Семеновича. Вместе с Валерием Харламовым они старались не пропустить ни одной премьеры в любимовском Театре на Таганке, гремевшем в те годы на всю Москву. «Высоцкий, Хмельницкий, Смирнитский – это были наши с Валерой лучшие друзья из артистического мира», – вспоминает Александр Николаевич те годы с хитрой улыбкой на лице, заверяя, что поводы для встреч с этими уже легендарными людьми у них были радостными, а время, проводимое вместе в компаниях с ними, беззаботным.

Любил бывать на динамовской базе в 1970-х годах тогда еще начинающий юморист Евгений Петросян. Пытался рассмешить уставших хоккеистов. Ветераны говорят, что получалось. Но настоящий фурор производили приезды в Новогорск легендарного актера Евгения Павловича Леонова. «В 1970-е годы, когда я работал начальником динамовской команды, хоккеисты постоянно просили меня привезти к ним Леонова. Большой души был человек, оптимист, весельчак, прекрасный рассказчик, царствие ему небесное, – вспоминает друг и старший товарищ Мальцева Виталий Давыдов. – Помню, встречаю его после спектакля и везу на базу. Хотя скоро предстоит отбой, хоккеисты сидят и нетерпеливо ждут представления, уже потирая руки от предстоящего удовольствия. Знают, что наш выдающийся актер будет опять разыгрывать сценки, рассказывать смешные истории. Он действительно блистает и умудряется заворожить своей простотой. И вот наступает кульминация его выступления, то, чего так ждут все ребята. Леонов, нахмурившись, показывает Доцента из “Джентльменов удачи”, разводит пальцами в сторону и говорит: “Цыц, моргалы выколю”. Тут хоккеисты и вовсе со смеху падали со стульев. Любил он на базе попариться в нашей баньке. После его довольного уже за полночь отвозили на нашей служебной машине домой в Москву».

Позже Евгений Леонов стал настоящим талисманом советской сборной. Ветераны команды вспоминают, что великий актер, в жизни простой и обаятельный человек, во время своих приездов в расположение сборной настолько поднимал настроение игрокам, что накануне решающих матчей им не требовалось дополнительных установок от тренеров. Как-то он, в очередной приезд на базу сборной СССР, заканчивая свое выступление, сказал: «Завидую я вам, ребята. Сколько у вас болельщиков! Вот я народный артист, а разве можно мою популярность сравнить с вашей?» – «Можно, – ответил кто-то из хоккеистов. – Еще как! Если вы сыграете роль тренера хоккейной сборной СССР, тогда точно всех затмите». И Леонов с хоккеистами дружно рассмеялись.

На базу в Новогорск из соседних Химок часто приезжал киномеханик с пленками – хоккеисты старались не пропустить ни одной громкой кинопремьеры. В 1960– 1980-е годы игровые команды сильно дружили с театральными коллективами. Особенно доверительные отношения установились у динамовских игроков с труппой Театра имени Вахтангова. Самым заядлым болельщиком «Динамо» был директор театра по фамилии Спектор. Игру в хоккей любили Ульянов, Этуш, Яковлев, Шалевич, Гриценко. Последнего динамовские ветераны и по сей день вспоминают с особенной теплотой. Николаю Олимпиевичу Гриценко в театре удавались все роли: от величайшей трагедии до искрометной комедии. Его называли «театром в театре» и гением при жизни. Про Гриценко говорили, что он не просто перевоплощается в другого человека, а как бы впускает его в себя. На гастролях в Греции потрясенная публика так и не поверила, что потешного толстяка Тарталью, метущегося Протасова и праведника Мышкина сыграл один и тот же актер – Гриценко. Преданный динамовский болельщик, в кино он запомнился исполнением роли немецкого генерала из «Семнадцати мгновений весны», Рощина в «Хождении по мукам» и многих других. Хоккеисты не пропускали ни одной премьеры с участием этого талантливого актера, скончавшегося в 1979 году в психиатрической клинике. Однажды динамовские хоккеисты сидели на премьере одного из спектаклей Театра имени Вахтангова рядом с мамой актера. Уже прошло полтора акта, а она никак не могла понять, когда же выйдет на сцену ее сын, задействованный, между прочим, в главной роли – так хорошо он «перевоплотился».

Хоккеистов на крупнейших турнирах всегда сопровождала внушительная группа поддержки – лучшие юмористы, артисты, певцы. «Где мы только не были… После матча мои друзья-хоккеисты во главе с Сашкой Мальцевым усаживались за столы, а к ним выходила наша “банда”. Покойный Евгений Мартынов как затянет “Яблони в цвету”… Из всех щелей к нам начинали подтягиваться финны, шведы, канадцы: “Что происходит?” Они поздно вечером доедали кашу, а тут вдруг у русских какой-то шабаш! Это был замечательный допинг для команды», – вспоминал Александр Ширвиндт[21].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.