Женщины

Женщины

«Все женщины великого Ремарка», — с придыханием писал еженедельник «Частная жизнь». На личном фронте без перемен? Менялись только участницы любовных событий, а сердце писателя оставалось без изменений: тревожным, ищущим, неудовлетворенным. Можно сказать, что не он выбирал женщин, а женщины выбирали его и частенько инициативу держали в своих руках. Ремарк не был мужчиной в полном смысле этого слова и никогда не подходил к женщине с плеткой, как советовал Фридрих Ницше. Он был слишком мягок и скорее терпел сам страдания, чем приносил другим. В нем были некие мазохистские наклонности, но тем не менее к психоаналитикам он никогда не обращался и терпеть их не мог.

Ремарк был видным мужчиной, высоким, с ладной фигурой, с правильными чертами лица, голубоглазый и с выражением «добродушной веселой лисицы», как на иллюстрациях Гюстава Доре. Одевался всегда модно, часто ходил с тросточкой и моноклем в глазу. На такого мужчину женщины, как мы говорим сегодня, западали. По молодости это были «доступные женщины», которых он называл «клюнтихами» — в начале XX века это словечко использовали в Берлине для грубого обозначения женских половых органов. Более благопристойное название — «ночные бабочки».

Первый роман произошел в госпитале, где лежал раненый молодой солдат Ремарк. 30-летняя дочь начальника госпиталя Эдельгейда Шуфтерле взялась обучать новобранца секса всяким постельным причудам, которые, правда, не всегда получались, ибо у молодого Эриха были проблемы, так и не решенные до конца жизни. После войны появилась Эрика Хаазе, она жила какое-то время на квартире Ремарка, вела хозяйство и пыталась отучить будущего писателя от алкоголя. Переделать Ремарка у Эрики не получилось, и она его оставила.

В Берлине Ремарк познакомился с разведенной женой крупного дельца и бывшей танцовщицей Ильзой Юттой Цамбон, с очень красивой женщиной, как будто сошедшей с картин старых немецких мастеров. К тому же она любила коктейль «Бакарди», и он сблизил их мгновенно. 14 октября 1925 года Ремарк женился на Ильзе. Совместная жизнь продолжалась до 1930 года, осложненная скандалами и взаимными изменами. Новое увлечение Ремарка — юная актриса Рут Альба. Позже она вспоминала: «Ремарк старался жить как можно незаметнее и не впускал себе в душу. До беспамятства был влюблен в одиночество, закутывался в него, словно в свои элегантные кашемировые пуловеры».

В один из сентябрьских дней 1937 года в Венеции, на пляже в Лидо, Ремарк повстречал голливудскую звезду Марлен Дитрих, оба они покинули Германию и им было о чем поговорить друг с другом.

Когда Ремарк подошел к ней, она читала книгу своего любимого поэта Рильке. «А почему не Ремарка?» — спросил он осторожно. «А разве он интересен?» — вопросом на вопрос ответила Марлен. Так начался удивительный роман любви между двумя звездами — литературы и кино, любовь-притяжение, любовь-отталкивание, любовь-непонимание, любовь-дружба, отношения длились долгие годы, они жили то в Европе, то в Америке, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга.

Как вспоминала Дитрих: «Его трагическое мышление питалось моим природным оптимизмом. Он боялся, что сочинительство его опустошило. Это было причиной его постоянной печали. Он был хрупкой душой в хрупком теле».

А Марлен была стальной женщиной, она всегда знала, что надо делать и как надо вести себя с мужчинами. Она поддерживала «боевой дух» в Ремарке и даже тащила его на себе в бунгало в «Беверли-Хиллз», когда он слишком напивался и не мог самостоятельно двигаться. Утром Марлен методично приводила Ремарка в чувство, отпаивая мясным бульоном. Все это происходило во время создания романа «Триумфальная арка», который писатель посвятил «М.Д», своей спасительнице.

О первой знаменательной встрече с Ремарком Марлен Дитрих впоследствии рассказывала дочери:

«Мы с Ремарком проговорили до утра. Это было изумительно! А потом он посмотрел мне в глаза и произнес: „Должен тебе сказать — я импотент!“ Я тоже посмотрела на него и сказала: „О, как замечательно“. И с таким облегчением я это сказала. Ты ведь знаешь, как я ненавижу заниматься „этим“, — я действительно была так счастлива! Ведь в результате мы могли просто разговаривать и засыпать, любя друг друга: и это так мило, так хорошо!»

В 1939 году все рухнуло: Марлен Дитрих бросилась в объятия настоящего мужчины, французского актера Жана Габэна, который любил и ценил именно «это». А Ремарк, грубо говоря, остался с носом.

В 2001 году кельнское издательство «Кипенхойер и Витч» издало 300 писем Ремарка к Марлен Дитрих. Книгу тут же перевели на русский язык, и она привлекала к себе жгучее внимание читающей публики, — у нас любят литературную «клубничку», хотя в письмах содержатся не только любовные ягоды. Приведем несколько отрывков из этих писем:

25 ноября 1937 года:

«Ночь, и я жду, когда ты позвонишь из Нью-Йорка. Рядом спят собаки, играет граммофон. Пластинка „Легко любить…“ Я чувствую, очнувшись ото сна, что ты вся под каждой клеточкой кожи…»

«Нежная моя! Любимая, трепетная! У мимозы рядом с моим домом в эти дни распустились маленькие ветки. По утрам она золотится на солнце на фоне белой стены. Мягкая, как твое сонное дыхание на моем плече… Я люблю тебя, милая, мне тебя страшно не хватает, я пытаюсь об этом не думать, не думать о той темноте и о том мгновении, когда ты ко мне пришла, и свет был выключен, и ты летела из темноты прямо ко мне в объятия, и ночь распалась, и комната распалась, и мир распался, и твои губы были самыми мягкими в мире, и твои колени обнимали меня, и твои плечи, и твой нежный голос — приди же снова, снова, — трепещущая, бесконечно любимая…»

7 декабря 1937. Париж: «Маленькая очаровательная обезьянка, до чего же удручающая жизнь! Ты на другом конце света и лишь изредка шлешь телеграммы. Неужели писать письма так трудно? Я скоро здесь медленно и тихо рехнусь. Видения мягко наслаиваются друг на друга — и во всех ты смотришь на меня и о чем-то спрашиваешь. Что же ты хочешь знать?..

Маленькая меланхолическая пантера из зоопарка — смейся, осмеивай же нас всех. Об идиотах не стоит грустить. Они созданы для того, чтоб над ними смеялись.

Ну же, ну! Голубая и изумрудная волна. Беги! Пенься!.. Нетерпение — наш рок и наше счастье! И если, я так нестерпимо тебя жажду — кто наполнит это счастье желания тысячекратным обладанием. Но ты — больше, чем свершения. Любимая, вечно меняющееся видение Бога».

24 декабря 1937 года:

«Иногда ты очень далека от меня, и тогда я осознаю, что мы, собственно, так никогда и не были наедине. Ни в Венеции, ни в Париже. Всегда вокруг люди, вещи, обстоятельства. А потом приходит мысль, от которой захватывает дух: мы где-то одни, только мы, и будет вечер, и будет день, и снова вечер, а мы все еще одни, и все глубже и глубже погружаемся друг в друга, и ничто не может нас оторвать, ничто не тревожит, не волнует, не зовет, никто не скрадывает у нас даже частицы этого бесконечного дня, наше дыхание глубоко и спокойно; вчера все еще сегодня, а завтра — уже вчера, и вопрос звучит как ответ, и повседневность стала счастьем…»

4 апреля 1938 года:

«Нежная, сладостная, бесконечно любимая, неужели ты приезжаешь! Это известие непостижимо, невероятно, неправдоподобно, ошеломляюще. Оно не укладывается в голове. От него вздымаются волны, мягкие и бесконечные, плывут облака, веет ветер, бушует веснами. Алктоны над водами Стикса, разве у меня в груди не цветут нарциссы, разве чело мое не обдувает чувственный поток, разве передо мной не качаются неверные горизонты и не проносятся видения о бухтах, где никогда не бывало снега. Нежная любовь моя! Можно ли было нам расставаться! Это преступление. Но сейчас, когда ты приезжаешь, все начинается сначала…»

Прервемся, чтобы сделать ремарку (Ремарк и ремарка — дивное сочетание!). Согласитесь, уважаемый читатель, что это не просто письма, это — литературные заготовки, эскизы, наброски, примерки чувств, поиски сравнений. Литературная кухонька, где все скворчит, кипит, жарится и готовится… Но продолжим.

31 декабря 1938–2 января 1939. Порто-Ронко: «…маленькая Пума, то, что для тебя важно в жизни, важно и в работе: тебе вообще можно было бы позволить делать только то, что ты хочешь, ибо ты знаешь, что нужно и где ты нужна. Однако не все понимают твою суть и порой понуждают тебя делать то, что ты ненавидишь. Нельзя брать Пум в дом, чтобы они вели себя как домашние кошечки…»

18 января 1939 года. Порто-Ронко:

«…Люби меня! Скажи, что ты меня любишь, — и я тогда стану лучше. Я работаю лучше, спокойнее, быстрее, если ты говоришь, что любишь меня, и я живу только тем, что ты меня любишь. Люби меня, Пума».

Пума любила не одного Ремарка, в ее коллекции было много звездных имен, от нашего Александра Вертинского до президента Джона Кеннеди. Ремарк чувствовал, что Пума есть Пума и из нее уж точно не получится кошечка. От этого понимания в Ремарке еще сильнее возрастало чувство одиночества. Он постоянно находился в обществе красивых женщин и был… одинок. В 1940 году на светской вечеринке в Лос-Анджелесе Ремарк сидел между Бэтт Дэвис и Марлен Дитрих, а Артур Рубинштейн играл им на рояле Шопена. И как там у Игоря Северянина: «И, внимая Шопена, полюбил ее паж…»? Нет, это не про Ремарка. В четыре утра Ремарк привез Марлен к ней домой, она разделась и ждала Эриха, а он… «Я так устал, голова у меня раскалывалась, я ничего не хотел — ни мириться, ни ссориться, я просто поцеловал ей руку и ушел, ушел, чувствуя за спиной дыхание холода», — написал Ремарк в своем дневнике.

Любовный роман подошел к концу. В какой-то степени сыграли роль постоянные поездки Марлен Дитрих, ее внимание к другим мужчинам и попытки вмешаться в творчество Ремарка, ее советы, о чем ему стоит писать, а о чем — нет. Писатели, как правило, этого не терпят. Марлен обижалась — «твоя растерзанная Пума». Ремарк хотел жениться на Марлен, но она отвергла это предложение: Пумы на веревочке не ходят.

Вторая мировая война окончательно развела Ремарка и Марлен Дитрих. Она нашла Жана Габэна, а он так и не смог найти достойной замены Пуме. Одно короткое время он был вместе с Гретой Гарбо, но роман с ней так и не сложился. Была попытка найти общий язык любви с русской манекенщицей и актрисой Натальей Палей, княжной Романовой, дочерью великого князя Павла Александровича, казненного большевиками. Ремарк был покорен Наташей: «Красивое, чистое, сосредоточенное лицо, длинное тело — египетская кошка. Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы… — записывал в дневнике Ремарк его первое впечатление. — Проводил смятенную русскую домой».

Через несколько встреч Ремарк замечает, что у Палей «губы — неожиданно требовательные». Это ему не нравится. А ей не нравится то, что он постоянно прибегает к алкоголю, для Натальи Палей такой Ремарк — совсем не опора в жизни. Он продолжает ее считать «лучиком света среди кукол и обезьян», но это слишком мало для большой любви.

Роман с другой русской женщиной — с танцовщицей Верой Зориной, женой хореографа Джорджа Баланчина. И почему потянуло к ней? «Месяцами боли в сердце». А еще невралгия лица, мигрень, почечные колики и прочие неприятности нездорового образа жизни и наперекор всему — запись из дневника — «хочется… любви. Был ею обделен».

Дальше, как в калейдоскопе: молодая Эллен Янсон, которую Ремарк делает своим секретарем на вилле в Порто-Ронко, временами возникающая бывшая жена Ильза Ютта Цамбон, актриса Бригитта Хорни. Для стареющего и много пьющего мужчины это немало. И наконец последняя женщина — Полетт Годар, бывшая жена и актриса Чарли Чаплина — фильмы «Новые времена» и «Великий диктатор».

Ремарку 53 года, Полетт Годар на 12 лет его моложе. Они встретились в апреле 1951 года в Нью-Йорке. «Полетт в черном свитере, неправдоподобно белой юбке; бриллианты за 100 000 долларов вокруг шеи. Очень красивая, излучающая свет», — записал в дневнике Ремарк, и как быстро умел воспламеняться писатель, и вот уже следующая дневниковая запись: «вечером Полетт — здесь. Осталась. Светлая головка, все понимает, по-детски непосредственна, практична, опасна, проста. Бойкий разговор. Быстрая реакция и — в самую точку, хороша в своих многочисленных платьях. Сияющая поутру в свободной пижаме».

Оказывается, Ремарк придавал значение женским туалетам! А я-то думал: заоблачный писатель! Ошибся.

Из Нью-Йорка Ремарк и Полетт отправились в Лондон, затем на виллу Ремарка на озере Лаго-Маджоре, и пока Полетт купалась в бассейне нагая, ни чуточки не стесняясь, Ремарк дописывал последние страницы романа «Жизнь взаймы», успевая делать записи и в дневнике. «Она замечательна! Без комплексов, бегает как 17-летняя… Побольше тепла от одного, конкретного человека! Это то, чего мне не хватает».

Неужели нашел то, что было надо? Очень похоже на то: Полетт была, безусловно, красива (а как же без красоты!), в ней не было сильного собственнического эго Марлен Дитрих, не было повышенной требовательности и нервозности Натальи Палей, Полетт Годар была сама простота, и в свои 47 лет была настолько счастлива, когда вышла замуж за Ремарка, будто вышла впервые, а между тем это был четвертый ее брак.

Жизнь с Полетт Годар во многом изменила Ремарка, он обрел в бушующем внешнем мире уютную тихую гавань. Депрессивность и склонность к мучительной рефлексии у Ремарка, конечно, не исчезли, но все же чуть притупились. И пить он не перестал, но пил немножко меньше. Близость Полетт и бремя возраста во многом утихомирили Ремарка. Он даже перестал вести дневник — «он больше не нужен мне для обретения душевного равновесия».

Это душевное равновесие не нарушалось страстью Полетт к дорогим покупкам (как все голливудские звезды, она обожала бриллианты). Ремарк только умилялся: «В ювелирном магазине она ведет себя как голодающая, очутившаяся в лавке с деликатесами». Он вообще был к ней снисходителен: «Полетт вдребезги пьяна. Очаровательна…».

Между ними существовала определенная гармония. Жена писателя Ганса Габе, с которым поддерживала отношения чета Ремарков, отмечала: «Я не сомневаюсь — у них было много общего. Оба любили деньги, и их было достаточно много. Оба были знамениты, поэтому слава не играла никакой роли в их взаимоотношениях. Они отлично выглядели, были удачливы и с удовольствием окружали себя чудесными вещами, в особенности Полетт». Это не только бриллианты и драгоценности, но дорогие восточные ковры и бесценные подлинники Сезанна, Ренуара, Дега…

Свой брак Ремарк и Полетт официально зарегистрировали — 25 февраля 1958 года, но вот что странно: в разъездах и в других городах, в частности в Риме, они всегда жили врозь: снимали отдельные апартаменты в каком-нибудь доме или вообще неподалеку друг от друга, — так им было свободнее и комфортнее. Часто Полетт снималась в фильмах в Штатах, и тогда их связывала только переписка, Ремарк чувствовал себя все хуже и желал милой Полетт побольше развлекаться в Голливуде. Идеальный счастливый брак?

Свое 70-летие Ремарк отметил лежа больным в постели. Гости, приглашенные на банкет, веселились сами по себе. Полетт Годар находилась в Нью-Йорке, она вернулась лишь осенью и вовремя: 25 сентября 1970 года Ремарк скончался. Полетт Годар пережила мужа на 20 лет и все это время металась между Нью-Йорком и швейцарской виллой Ремарка.

Что касается главной возлюбленной Ремарка Марлен Дитрих, то она, узнав, что Ремарк тяжело болен, за 9 дней до его смерти написала ему: «Все мое сердце принадлежит тебе. Шлю его тебе». Этот подарок явно запаздал…