Тюрьма и свобода
Тюрьма и свобода
После бурной жизни Верлен оказался в тюрьме с ее строгим и жестким распорядком дня и ночи. Пришлось подчиниться и смириться. В тюрьме он узнает, что просьба жены о разрешении ей жить отдельно от мужа удовлетворена судом. В порыве отчаянии Верлен зовет к себе священника, просит почитать ему Священное писание и излагает на исповеди все свое грешное прошлое. Для священника эта была страшная исповедь. Сам Верлен признавался, что священник даже спросил его: «Не были ли вы также и с животными?» Исповедь произвела впечатления и на самого Верлена (у Пушкина есть строчки: «Грех алчный гонится за мною по пятам…»), впрочем, не одного Верлена потрясал черный список собственной жизни. Результатом тюремных признаний и размышлений явилось создание цикла стихов «Мудрость» (потом под этим названием вышла книга), в них Верлен предстает перед читателями в образе кающегося грешника. Вот одно стихотворение из «мудрости» в переводе Сологуба:
Я в черные дни
Не жду пробужденья,
Надежда, усни,
Усните, стремленья!
Опускается мгла
На взор и на совесть.
Ни блага, ни зла,
О, грустная повесть!
Под чьей-то рукой
Я — зыбки качанье
В пещере пустой…
Молчанье, молчанье!
Верлен вышел на свободу в январе 1875 года. Его выпустили из тюрьмы за полгода до окончания срока за примерное поведение. Верлен вышел и бросился искать Рембо, но «пьяный корабль» ушел, в 1879 году, когда Верлен работал учителем в провинциальной школе, он познакомился с молодым студентом, который своим расхристанным поведением и, в частности, наглостью напомнил ему Артюра Рембо. Это был крестьянский парень, 19-летний Люсьен Летинуа, который с радостью воспринял знаки внимания и финансовую поддержку 35-летнего поэта.
Верлен рассказывал всем сентиментальную историю о том, что Люсьен является его приемным сыном. Он взял его с собой в Англию и стал платить за его проживание в Лондоне, а сам начал работать преподавателем в графстве Хэмпшир. Но как только Верлен узнал, что его «приемный сын» влюбился в молоденькую англичанку, то сразу примчался в Лондон «спасать» Люсьена. Затем Верлен купил во Франции ферму и поселил там всю семью Люсьена, чтобы они там жили, работали и благоденствовали. Однако эта сельская идиллия закончилась полным банкротством. Вскоре Люсьен ушел в армию, и Верлен стал писать стихи о «красивом бодром солдате». Люсьен Летинуа умер в 1883 году от брюшного тифа. Верлен оплакал его в 24 стихотворениях («Плач по бедному Люсьену Летинуа»). Еще в жизни стареющего Верлена был юный Фредерик-Аугуст Казаль.
Умерла мать Верлена, и он остался, по существу, один как перст. Здоровье его окончательно расшаталось, и Верлен находился на излечении в больнице. Там он повстречался с двумя стареющими проститутками Филоменой Буден и Южени Кранц. Они были некрасивыми, грязными и неряшливыми. По описанию одного из биографов Верлена, они удовлетворяли его сексуальные запросы и стимулировали его мазохизм, ссорясь и ругаясь с ним, а иногда и избивая его. Эти опустившиеся женщины были жадными и требовали, чтобы Верлен писал стихи. Листки со стихами они вырывали у него из рук и тут же бежали их продавать.
Поль Верлен умер 8 января 1896 года, в возрасте 51 года.
Южени (Евгения) была с поэтом, когда он умирал. Она же и руководила похоронами с траурной повязкой вдовы. Затем стала бойко торговать поддельными литературными сувенирами, а пьянство на заработанные на Верлене деньги быстро свело ее в могилу.
Пусть будет прихоть нечиста
или невинна,
Порок иль скромная мечта —
мне все едино…
Запись в дневнике Жюля Ренара: «Похороны Верлена. Верно сказал один академик, похороны возбуждают, вселяют бодрость… Он вскричал: „Женщины сгубили Верлена!“»
Нет, всё значительно сложнее. Его душа ребенка не вынесла тягот мира.
В дне вчерашнем иль завтрашнем —
Где мы?
Где мы, сердце? В тумане глубоком
Ты провидишь недремлющим оком
Всем поэтам присущую тему.
Умереть бы в печалях, весельях, —
О, любовь! — как часы и мгновенья,
В непрестанном и вечном движенье…
Умереть бы на этих качелях!
Верлен и качался на этих смертельных качелях, от печали к веселью, и до конца смерти, сохранял бессознательную потребность ласки. Но ни ласки, ни счастья по существу не узнал. Оставалось одно: успокоение в смерти. Смерть — «этого единственно ему не хватало», как написал французский писатель-эстет Поль Клодель. И он же:
Старик ушел. Он вернулся туда, откуда его прогнали…
Только голос — то ли женщины, то ли ребенка,
То ли Ангела — «Верлен!» — позвал его из тумана.
(Перевод Ольги Седаковой)
«Верлен» — имя нарицательное. Символ пьяного поэтического бреда и метущегося сердца.
«Дитя с душой чистой и честной» (Жюль Леметр).
«Волнующая непосредственность». «Стоны и крики бедного, безвольного дитя». «Бессознательное существо». «Полузверь-полубог».
По мнению Франсуа Коше, Верлен «навсегда остался ребенком, сохранившим свою детскую душу, всю свежесть чувства».
Из завещания Верлена:
«Мое завещание.
Я не оставляю ничего бедным, потому что я сам бедняк.
Я верю в Бога.
Поль Верлен».
Незадолго до смерти от воспаления легких Верлена избрали «королем поэтов», самым великим из всех живущих во Франции.
На смерть Верлена отозвался Максим Горький в «Самарской газете» статьей «Поль Верлен и декаденты», в ней «Буревестник» отметил «розги, которыми судьба сечет культурные классы Европы» (а в России не секла?). Непосредственно о поэте: «Верлен был яснее и проще своих учеников: в его всегда меланхолических и звучащих глубокой тоской стихах был ясно слышен вопль отчаяния, боль чуткой и нежной души…» А далее Горький дал характеристику всем декадентам сразу: «Сначала это были дети, чистые сердцем дети, какими бываем все мы, к сожалению, очень краткое время…» Выросли — и «вопль отчаяния» от ужасной действительности. И как в одной песенке: «Мама, я хочу домой!..»
На рубеже XIX и XX веков Верлен был весьма популярен в России. Его любил переводить Федор Сологуб, находя у французского символиста созвучия со своей душой и судьбой. В дневниках Корнея Чуковского есть запись от 7 мая 1923 года: «Одинокий старичок, неприкаянная сирота, забитый критиками и газетами, недавно переживший катастрофу, утешается саморегистрацией. — Моих переводов из Верлена у меня зарегистрировано семьдесят».
Сам Верлен ничего не регистрировал.
Современник поэта Рене Гиль рассказывал, как застал Верлена за сосредоточенной молитвой, а через несколько минут тот уже весело восседал в плохоньком кафе. А на удивление Гиля ответил в духе героев Достоевского: «В нас, во всех людях, есть два существа, поддерживающие друг друга, но враждебные, ах, как враждебные! — ангел и свинья! Да, решительно свинья!..»
Кстати, о парижских заведениях. Всем туристам непременно посоветуют посетить ресторан «Лапель Анжель» («Ловкий кролик») на улице Соль, где собирались многие знаменитости: Пикассо, Аполлинер и, конечно, Поль Верлен. И еще — кафе «Дё Маго» на площади Сен-Жермен-де-Пре. Здесь частенько сиживали Поль Верлен и Артюр Рембо, ну, а позднее — Жан-Ноль Сартр и Симона де Бовуар. Это кафе славится лучшим горячим шоколадом в Париже. Но вряд ли в свое время Верлен и Рембо увлекались шоколадом: они предпочитали что-то горькое и хмельное.
Надо заканчивать повествование о Верлене. Дитя и поэт. Бюрократ и коммунар. Бродяга и иждивенец. Фермер и хулиган. А еще новатор. В стихотворении «Искусство поэзии» Верлен говорил о необходимости переосмыслить роль слова и поэзии, и, конечно, великий саморазрушитель: сознательно разрушал свою телесную оболочку, чтобы высвободить творческую энергию. Кто-то из несведущих в поэзии по-житейски сказал бы: непутевый…
И прислушаемся еще к одному мнению. Авторитета. Эмиль Золя:
«Верлен создавал свои стихи так же, как груша производит свои плоды. Ветер дул, а он шел туда, куда гнал его ветер. Он никогда не хотел чего-либо, никогда не спорил о чем-либо, не обдумывал, не исполнял, никогда он ничего не делал при полной деятельности своего сознания. Можно придумать для него иную среду, можно подвергать его разным влияниям, наделить его совершенно различными точками зрения, и несомненно, что его творчество преобразилось бы и приняло бы другие формы, но он остался бы столь же несомненно рабом своего чувства и гений его придал бы такую же силу песням, которые непроизвольно срывались бы с его уст. Я хочу сказать, что при такой натуре, вышедшей из равновесия и доступной всяким внешним проявлениям, почва имеет весьма мало значения, так как все в ней растет в полноте неотразимой личности».
Короче, Верлен как «листок, носимый по ветру».
Верлен — трудный поэт для перевода: очень много словесных нюансов. Пожалуй, лучше всех Верлена переводил, чувствуя его звук и ритм, Георгий Шенгели. Он в 1945 году подготовил книгу о Верлене: стихи, примечания. Но ей было суждено храниться в столе переводчика более 50 лет. Книга увидела свет лишь в 1997 году.
У Верлена трудная судьба и после его ухода.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.