ПОИСКИ ШАДРИНА
ПОИСКИ ШАДРИНА
30 декабря 1975 года консульское управление МИД СССР посетил заведующий консульским отделом посольства США в Москве Клиффорд Гросс. Он передал официальную записку посольства, в которой указывалось, что “Николас Джордж Шадрин, являющийся в настоящее время гражданином США, встретился 18 декабря в Вене с двумя официальными советскими лицами. Он вновь встретился с ними 20 декабря, но не вернулся и с этого дня пропал без вести… ”. Посольство США требовало ответить на вопрос: где находится гражданин США Шадрин?
В середине января 1976 года государственный секретарь США Генри Киссинджер поставил тот же вопрос перед советским послом в Вашингтоне Добрыниным. Не получив ответа, Киссинджер обратился с такой же просьбой к министру иностранных дел СССР Андрею Громыко, когда встретился с ним в Москве в январе. В это время в Вашингтоне один из советских дипломатов устно сообщил помощнику Киссинджера, что в декабре прошлого года двое работников советского посольства в Вене действительно встречались с Шадриным. Дипломат заявил, что Шадрин обратился с просьбой в посольство о возвращении в Советский Союз и об оказании ему содействия. Шадрин опасался посетить советское посольство в Вене из-за боязни, что американцы смогут этому воспрепятствовать. Поэтому советские дипломаты по его желанию беседовали с ним на улице. На обусловленную встречу 20 декабря он не пришел. Сведениями о том, где он находится в настоящий момент, компетентные органы не располагают.
Администрация президента Форда не была заинтересована в огласке исчезновения гражданина США. Бессилие республиканской администрации найти и вернуть похищенного КГБ американского гражданина сыграло бы не в пользу Форда в год президентских выборов. Ближайшее окружение президента пыталось найти выход из создавшейся ситуации, грозящей попасть в прессу и вызвать негативную реакцию. В феврале 1976 года помощник президента по национальной безопасности Скаукрофт принял жену Ларка Еву Бланку и заявил ей, что правительство США не может пока сообщить что-либо об исчезновении ее мужа, но поиски будут продолжены. Она согласилась не предавать гласности факт его исчезновения.
Ева Бланка была убеждена, что ее муж похищен в Вене КГБ. Она не допускала даже мысли о том, что он мог добровольно вернуться в Советский Союз. Но все-таки, думала она, если он был нужен КГБ, то он жив и находится в СССР. Она знала о его опасной двойной игре с советской разведкой, которую он вел много лет по заданию и под руководством американцев. Она надеялась, не понимая ничего в этих сложных и чуждых ей хитросплетениях, что тот, кто создавал их, обязан найти ее мужа. Отчаявшись получить ответ от ЦРУ, она была вынуждена обратиться непосредственно к президенту.
Однако, после многочисленных безрезультатных встреч с представителями ЦРУ и администрации президента, она наконец-то поняла, что ожидать помощи от официальных лиц не приходится. Весной 1976 года обратилась к адвокату вашингтонской юридической фирмы “Ковингтон и Берлинг” Ричарду Копакену с просьбой разыскать мужа. Бланка рассказала, что он являлся двойным агентом — играл роль честного советского агента, в то время как в действительности работал на ЦРУ.
Адвокат Копакен
Адвокат Копакен был известен своей необыкновенной настойчивостью в ведении дел и связями среди юристов, специализирующихся по делам о шпионаже. Он с интересом принял предложение Бланки и сразу же обратился к известному в мире по делам о шпионаже восточногерманскому адвокату Вольфгангу Фогелю, специалисту по обмену арестованных агентов разведок Востока и Запада. Самым крупным делом Фогеля, ставшим знаменитым в истории борьбы разведок времен “холодной войны”, был обмен советского разведчика-нелегала полковника Рудольфа Абеля на американского летчика-шпиона Гарри Пауэрса.
После нескольких встреч в Восточном Берлине Копакен предложил Фогелю попытаться обменять Ларка на одного из самых ценных агентов разведывательного ведомства ГДР Гюнтера Гийома, разоблачение которого в шпионаже привело к всемирно известной скандальной отставке канцлера ФРГ Вилли Брандта.
Однако администрация президента официально объявили Копакену, что обмен такого агента как Гийом на американского гражданина может вызвать негативную реакцию в ФРГ, и западные немцы этому будут препятствовать. Копакен позднее обвинил государственного секретаря Киссинджера в саботаже его переговоров с Фогелем. В свое оправдание госсекретарь ответил, что он не знает другого дела, по которому правительством было бы затрачено столько усилий, как по делу Шадрина.
Копакен упорно продолжал действовать. Через свои контакты в ЦРУ он вышел на известного американского журналиста Стэнли Карнова, печатавшегося тогда в многотиражном журнале “Ньюсуик”, и попросил его организовать встречу с советским журналистом Виктором Луи, известным в международных журналистских кругах своими тайными связями с КГБ. Карнов согласился, но при условии, что он первым опубликует историю шпионского дела Шадрина.
Встреча Копакена с Луи состоялась в Хельсинки в сентябре 1976 года. Луи, внимательно выслушав историю исчезновения Ларка, ответил, что похищением людей советские органы госбезопасности занимались лишь во времена Сталина, и если Шадрин действительно захвачен КГБ, а не вернулся в Союз добровольно, то этот случай не рядовой и он вряд ли сможет чем-либо помочь. В итоге все-таки договорились, что Луи постарается выяснить в Москве о Ларке. Вскоре через одного американского дипломата в Москве он передал Копакену, что его вопрос в соответствующих инстанциях вызвал “молчаливое замешательство”.
Тем не менее, параллельно с неудавшимися попытками использовать неофициальные каналы, Копакен продолжал “бомбить” администрацию и настаивал, чтобы президент США обратился лично к главе советского государства Леониду Брежневу. Большинство из окружения президента Форда полагали, что такое обращение, в случае, если будет получен отрицательный ответ, закроет дело Ларка навсегда. Но 3 декабря 1976 года президент Форд, проигравший в ноябре на выборах демократу Джимми Картеру, все-таки послал через советское посольство письмо Брежневу. Ответ пришел уже к католическому Рождеству. На слова Форда о том, что он хотел бы выяснить, где находится Ларк сейчас, Брежнев лаконично ответил: “Мы тоже этого хотим”.
Копакен, что соответствовало его характеру, не сдавался. Весной 1977 года он обратился к ново- избранному президенту Картеру. Одновременно восстановил контакт с Фогелем и просил рассмотреть вопрос об обмене Шадрина на чилийского коммуниста Хорхе Монтеса, находившегося в тюрьме в Сантьяго. Но и эта попытка не увенчалась успехом — уже шли активные переговоры об обмене Монтеса на арестованных в ГДР агентов разведки ФРГ. Копакен безуспешно добивался через помощника по национальной безопасности Бжезинского, чтобы президент принял Еву Бланку. После долгих отказов с ней встретился Бжезинский. В разговоре он заявил, что лично соболезнует о случившемся, но ни президент, ни правительство помочь ей ни в чем не могут.
Такой ответ возмутил Копакена. Он рассматривал его как свидетельство безразличного отношения официальных лиц к судьбе человека, пропавшего без вести по их вине. Он обратился к общественности через прессу. Свой первый материал поместил в июле 1977 года во влиятельной газете “Уолл-Стрит джорнал” в надежде вызвать соответствующую реакцию в конгрессе США. Но конгресс был занят другими проблемами. Однако американская пресса, а затем и печать других стран заговорили об Артамонове-Шадрине во весь голос.
Следует отметить, что администрация Картера с первых дней пребывания у власти развернула идеологическую кампанию в защиту прав человека. Дело об исчезновении Шадрина, хотя и двойного агента, но являвшегося американским гражданином, полностью вписалось в популистскую внешнюю политику президента, пытавшегося заручиться поддержкой широкой общественности для обвинения Советского Союза в нарушении прав человека. Центральные газеты и журналы США опубликовали серию статей с изложением различных версий похищения в Вене под броскими заголовками — “Таинственное исчезновение после встречи с КГБ”, “Двойной агент ЦРУ украден русскими”, “Шпионский роман Кремля и ЦРУ” и тому подобное. Газета “Вашингтон пост” писала: “Дело Артамонова-Шадрина, исчезнувшего в Австрии восемнадцать месяцев тому назад, явилось предметом официальных и неофициальных контактов с русскими… Он был двойным агентом, представлявшим американскую разведку и одновременно делал вид, что шпионит для Кремля”. Пресса также отмечала странную реакцию Соли и Хаусман на исчезновение Ларка и то, что ЦРУ, готовя операцию в Вене, не поставило в известность отделение ФБР в Вене и не использовало его возможности для обеспечения безопасности Ларка.
17 августа 1977 года в московской “Литературной газете” была опубликована статья “Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?”. В статье известный советский журналист Генрих Боровик фактически излагал дезинформацию КГБ по делу Ларка и не скрывал, что с материалами его ознакомили в этом ведомстве. Калугин в своей книге пишет, что эту дезинформацию он лично передал журналисту. В статье указывалось, что Артамонов-Шадрин по заданию ЦРУ предложил свои услуги советской разведке в Вашингтоне. Раскаявшись затем в измене и желая искупить свою вину, признался в этом работнику разведки, с которым встречался по заданию ЦРУ. Снабжал КГБ независимо от американцев важной информацией по ЦРУ и РУМО. Своим же “хозяевам” докладывал, что КГБ его высоко ценит и передаст на связь советскому нелегалу. В 1975 году с согласия ЦРУ выехал на встречу с представителями советской разведки в Вену якобы для решения вопроса о предстоящей работе с нелегалом. Настойчиво добивался возвращения на родину. На очередную встречу не вышел — американцы, заподозрив в нечестности, убрали его, возложив ответственность на советскую разведку.
Эта дезинформация с первого взгляда выглядела вполне правдоподобной. Но в ней содержалась одна важная неточность — ЦРУ, являясь разведывательной службой, по своей инициативе не подставляло в те годы агентуру на своей территории противной стороне, этим занималось контрразведывательное подразделение ФБР. Калугин, видимо, умышленно подготовил такую шитую белыми нитками дезинформацию, чтобы показать “некомпетентность” КГБ.
Западная пресса темой Шадрина занималась свыше года, все время пытаясь разгадать, кто он — агент ЦРУ или КГБ, где находится, живой ли… Но ответа так и не нашла. Позднее в 1979 году предатель из числа советских разведчиков Левченко якобы рассказал американцам, что в коридорах ПГУ слышал, что Шадрин умер в машине после его захвата в Вене. Только в 1994 году в своей книге Калугин подробно рассказал историю гибели Ларка, преднамеренно исказив суть происшедшего, и этим самым возложил вину за нее на “коварство и жестокость КГБ”.
Следует отметить два важных обстоятельства. Первое — материалы по Ларку до сих пор в ЦРУ засекречены и из архива не выдаются. Известно, что они несколько раз подвергались анализу, в результате которого окончательно установлена верность Ларка и истинность предательства Кочнова. И, второе — прием Бжезинским жены Ларка Бланки и его слова о беспомощности правительства найти ее мужа может свидетельствовать о том, что ЦРУ где-то в 1977 году получило подтверждение смерти Ларка.
Особая засекреченность материалов Ларка, видимо, будет сохраняться еще много лет, так как в них находится план проведения венской операции, из которого видна причастность к делу Ларка, начиная с 1966 года, как оказалось, двух агентов американской разведки, действовавших в контрразведке ПГУ — Калугина и Кочнова.