К русской кухне

К русской кухне

Или вот еще интересно: почему русская кухня не сделалась общечеловеческим достоянием?

Раньше я наивно полагал, что кухня распространяется по миру, потому что она вкусная. Это чепуха. Во-первых, я никак не могу назвать русскую кухню невкусной. Соленья, варенья, щи, жаркое, расстегаи и кулебяки — да вы что? А уха по-царски? А поросенок с гречневой кашей? А черная икра, наконец, царствие ей небесное? Во-вторых, невкусных кухонь вообще не бывает — бывают плохие повара (исключение, наверно, составит праздничный стол эскимосов, и то это весьма субъективно.) Грузинскую кухню я считаю одной из самых изысканных в мире, а грузинских ресторанов по планете что-то не видно.

Потом я понял, что кухни чаще всего проникали в страну вместе с эмиграцией. Возникали районы, землячества, они открывали рестораны сначала для себя, и постепенно кухня ассимилировалась вместе с эмигрантами. Так наверно произошло с итальянскими ресторанами. Или с китайскими.

А вот с французскими уже непонятно. Я что-то не припомню массовой эмиграции из Франции. Что, действительно французская кухня самая тонкая в мире, или это удачный двухсотлетний пиар — примерно как у них с вином вышло? И уж совсем меня ставит в тупик триумфальное шествие японской кухни по миру. С чего? В Москве японских ресторанов больше, чем в Нью-Йорке и в сто раз больше чем русских. Это при том, что вся эта сырая океанская рыба — вещь весьма специфическая, и к национальным кухням тех народов, которые сегодня по миру эту рыбу с удовольствием пожирают, не имеет никакого отношения. Я бы еще понял, если бы у нас размножились китайские заведения — и географически, и исторически. Нет, победили японцы, а мы с ними, между прочим, до сих пор формально находимся в состоянии войны. Что за черт?

В любом городе Европы и Америки вы найдете множество итальянских, японских, французских и китайских ресторанов. Поискав, отыщете индийский и греческий. Редко — еврейский. Русские рестораны за границей находятся исключительно на территории русских поселений. Успешных исключений я знаю два — «Максим» в Париже и «Самовар» на Манхэттене. В первом пел Алеша Дмитриевич и существует он сто лет. В числе создателей второго — Иосиф Бродский и Михаил Барышников. А ведь мощнейшая волна русской эмиграции хлынула в Европу и Америку в годы революции, причем ехали не последние люди. И что? Принесли они с собой русскую кухню? Если и принесли, то не прижилась. Почему? Два возможных ответа.

Первый. Русская эмиграция сама не ассимилировалась — не наше это. Так и жила (и живет) своим углом. А за годы советской изоляции (да и последующие — за исключением короткой горбачевской эпохи) в иностранном общественном сознании сложился такой неприятный образ России, что за стол к ним как-то не хочется.

Второй. Все-таки действует что-то еще. Какая-то, может быть, цепь случайных событий. Которые рождают моду, а она — традиции.

Хотелось бы верить во второй вариант. Он дает нам шанс.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.