Большой театр и поклонники

Большой театр и поклонники

Среди моих посетителей случались особые люди, которые бывали за границей, там читали «Чонкина» и, вернувшись в Москву, желали увидеть автора. Однажды (может быть, это было еще в 1976 году) пришли знакомиться солист балета Большого театра Семен Кауфман с женой (имени не помню), танцевавшей в кордебалете. Большой театр был за границей, они прочли там «Чонкина» и хотели выразить мне свой восторг. Конечно, я тогда, как и всякий человек в моем положении, был не очень доверчив. Я не знал, с какой целью они пришли. Тем более, это было уже после моего отравления. Я их вежливо принял, поблагодарил, они оставили свои телефоны и сказали: «Если захотите прийти в Большой театр, пожалуйста, звоните, для вас — любые места».

Через некоторое время прибежала жена Кауфмана (телефон у нас попрежнему был отключен).

— Что же вы не звоните, мы так волнуемся.

Это было неестественно. Чужие для нас люди, и вдруг такое волнение. Я еще больше заподозрил их. Должен сказать, что я подозревал всех незнакомых людей, которые ко мне приходили. Я мог быть не прав, но доверять всем входившим тогда в мою квартиру было бы просто глупо. Поэтому ничего утверждать не буду, но расскажу все, как было.

Они еще приходили не раз, приглашали, и в конце концов я сказал жене: «Давай сходим в Большой театр, развеемся».

Пошли на балет «Спартак», в котором танцевал Кауфман. Заняли места в четвертом ряду. И вдруг сидевший рядом со мной человек всплеснул руками:

— Боже мой! Неужели я вижу Владимира Николаевича? Я ваш большой поклонник.

Когда тебя узнают, это сейчас бывает порой приятно, а тогда вызывало сомнения. По телевидению я не выступал, мои портреты в газетах не печатали, откуда он мог знать меня в лицо? Представился: Марк Борисович Рысс, работает на студии Горького директором картины. Не одной какойто картины, а разных, просто так называется должность. Я, естественно, и его заподозрил. Тем более он некоторое время назад, когда был директором картины на «Ленфильме», был арестован и сидел за взятки.

— Я готов для вас сделать что угодно, — говорит Рысс. — Приглашаю в Сочи. Любая гостиница, которая вам понравится, в вашем распоряжении. Хотите, будем на теплоходе кататься, ловить рыбу.

Я заподозрил, что планируется провокация, но с какой целью?

Спустя некоторое время ко мне пришел Саша Володин, с которым я давно дружил. В те годы, правда, мы виделись довольно редко — у нас стали разные жизни: у меня пошла тяжелая полоса, у него, наоборот, очень хорошая. Данелия снял фильм «Осенний марафон», а Никита Михалков — «Пять вечеров» по его пьесе…

И вот мы сидим у меня, выпиваем и разговариваем.

— Сейчас стало хорошо работать в литературе — все проходит, — говорит он.

А у меня совершенно другое представление. Но тут были правы мы оба. С одной стороны, нескольких писателей исключали из Союза и не печатали, зато другим стали позволять в литературе, которых власть прямо не трогала, гораздо больше, чем раньше. У Володина, у которого раньше все проходило с трудом, вдруг все пошло как по маслу.

Я вспомнил о Рыссе. Оказалось, Саша его хорошо знает.

— Конечно, — сказал он, — это их человек.

Он рассказал, что Рысс сидел в «Крестах» с писателемдиссидентом Владимиром Марамзиным. И вскоре Марамзин стал каяться. Говорили, что под влиянием Рысса, который был у него «наседкой». Марамзина освободили и отпустили за границу. Писатель он был хотя и не самостоятельный — писал под Платонова, — но талантливый. Мне нравились отдельные его фразы. Например, в какомто его рассказе человек ехал в трамвае, «высунув пожилую голову в город».

— Как ты думаешь, зачем Рысс зовет меня в Сочи? — спросил я Володина.

— Очевидно, они хотят тебя как-то использовать. Как — ты все равно не узнаешь. А ты попробуй, наоборот, использовать их. Ты устал, тебе надо отдохнуть — так поезжай.

И я довольно легкомысленно согласился. Мы отправились в Сочи втроем: Ира, Оля и я. Рысс поехал с нами, взяв еще свою жену Галю, бывшую стюардессу на международных линиях (что тоже, кстати, вызывало подозрения — на международных линиях в советское время, по моему представлению, не всякий мог работать). Нам устроили номер люкс в гостинице «Приморской». Действительно, предложили теплоход, на котором мы целый день плавали, ловили с него на пустые крючки кефаль, купались. Нас водили в сауну гостиницы «Жемчужина».

Рысс довольно откровенно рассказывал о своем прошлом.

— А кто взятки не берет? — говорил он. — Взятки не берут только те, кому их не дают.

Он стал знакомить меня с какимито людьми. На чьейто квартире мы сидели со спортивным комментатором Георгием Саркисянцем и заместителем мэра Сочи, которого звали Женя. Он был со своей женой и с шоферомхолуем, втащившим за ним ящик пива, ящик водки и два блока сигарет «Мальборо», тогда еще мало кому доступных. Была обыкновенная пьянка, но вся ситуация казалась крайне странной. В то время прокуратура уже подбиралась к секретарю Краснодарского крайкома КПСС Медунову, мэр Сочи уже сидел, а Женя, готовясь к таким же неприятностям, как говорил мне Рысс, вывез из дома и где-то прятал драгоценности и валюту.

Эта история ничем не кончилась, я благополучно вернулся домой, но она стоит в ряду странных событий, которые все время происходили вокруг меня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.