1. Человек на шоссе

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Человек на шоссе

Это случилось 19 июня 1999 года на западе штата Мэн, в краю, который жители Новой Англии называют Vacation Land — «Отпускландией». Эра Клинтона подходила к концу. В столице не утихал скандал вокруг пятна на платье стажерки Моники Левински, американские «фантомы» грозили Сербии, а в Москве тайно готовилась операция «Преемник». Высокому черноволосому мужчине в джинсах и белой тенниске не было до всего этого никакого дела. Он шагал на север, совершая обычную послеобеденную прогулку — две мили по лесной тропинке и еще немного по пустынному двухполосному шоссе № 5, ведущему из маленького Фрайбурга в ничуть не больший Бетел.

Время приближалось к пяти, стояла обычная для этого сезона жара, и мужчина наверняка думал о ледяной пепси-коле, что ждала его дома. Конечно, его посещали мысли о новой книге, которая сочинялась легко и была уже почти на середине. И о семье — впервые за год его трое детей собрались под родительским кровом, наперебой рассказывая о своей новой взрослой жизни. Старший сын Джо привез отцу с матерью их первого внука, и трехмесячный Итан жизнерадостно ползал по гостиной, бормоча что-то на своем непонятном языке. Да, дети выросли, от этого было немного грустно, но в то же время радостно. Их жизнь, как и его, шла по накатанной колее, и казалась такой же предсказуемой, как расписание полетов.

Утром он отвез на своем «шевроле» младшего сына Оуэна в аэродром Портленда, откуда тот возвращался в свой нью-йоркский колледж. Оставшиеся члены семьи планировали вечером съездить в ближний кинотеатр в городке Норз-Конвей и посмотреть там «Дочь генерала» с Джоном Траволтой. Чтобы успеть к половине восьмого, нужно было поторопиться, и мужчина прибавил шагу. Он мог сразу повернуть домой, но доктор Скотт сказал, что ему необходимы два часа пеших прогулок в день. Это физическое упражнение, а главное — отдых для глаз. У него было редкое заболевание — атрофия глазных мышц, и непрерывное сидение за компьютером грозило в далекой перспективе слепотой. Он и сейчас не слишком четко видел дальше ста метров.

В 16.50 мимо него проехала машина, и сидящая за рулем Синтия Хобарт из Ловелла приветственно нажала на гудок — писателя в этих краях все знали. Потом она рассказала, что через пару минут увидела едущий им навстречу светло-голубой фургон «Додж Караван». Похоже, водитель был нетрезв, поскольку фургон мотало по дороге из стороны в стороны. Синтия повернулась к подруге и сказала полушутливо: «Там, сзади нас, идет Стивен Кинг. Надеюсь, этот парень его не сшибет».

Тот, о ком они говорили, по-прежнему шел вперед, погруженный в свои мысли. Дорога поднималась на холм, и он был уже недалеко от вершины, загадав себе: «Дойду и поверну обратно». В те же минуты к вершине с другой стороны подъехал голубой фургон, управляемый Брайеном Смитом. Этому жителю Фрайбурга исполнился сорок один год, и он был классическим неудачником — бывший строительный рабочий, бывший механик и дорожный нарушитель со стажем. Развод лишил его жены и четырех детей, оставив лишь ветхий трейлер, где он обитал с единственными друзьями — двумя ротвейлерами, которых звали Пуля и Пистоль. В 1979 году он сильно пострадал в аварии и с тех пор жил на страховку, нигде не работая. Но урок не пошел впрок — Смита много раз штрафовали и всего месяц назад вернули права, отобранные за вождение в нетрезвом виде.

В этот день он не пил, но предвкушал приятный вечер в компании четырех-пяти бутылок «Будвайзера». На закуску ему почему-то захотелось шоколадок «Марс», и он направлялся за ними в супермаркет. По дороге заехал в магазин в Стоунхэме, где затоварился стейками, сложив их в дорожный холодильник. Как и все имущество пролетария, кулер был ветхим, и на середине пути его дверца отворилась. Унюхав лакомый запах, ротвейлер Пуля опередил Пистоля и сунул морду в холодильник. Громко, но беззлобно ругаясь на домашнего любимца, водитель повернулся и под грохот своего любимого «хэви-метала» начал отпихивать здоровенную собачищу. В это время неуправляемый фургон взлетел на вершину холма и начал быстрый спуск вниз.

Кинг увидел, как на него несется что-то большое, и подумал: «Господи, меня сейчас собьет школьный автобус». Он успел сделать всего один шаг в сторону, но этот шаг, как выяснилось позже, спас ему жизнь. Вместо того, чтобы врезаться в него всем передом и подмять под колеса, «додж» всего лишь ударил его правым боком кабины. Этого хватило, чтобы Кинг отлетел в сторону, под откос, и приземлился на землю в четырех метрах от дорожной насыпи, чудом не угодив на россыпь камней. «Дальше у меня в памяти провал, — вспоминал он год спустя в мемуарах под названием „Как писать книги“. — По ту сторону этого провала я уже лежу на земле, глядя в корму фургона, съехавшего с дороги и накренившегося набок. Это даже не воспоминание, а фотография… Я не думал, в голове было совершенно пусто».[1] Все звуки куда-то исчезли, воцарилась звенящая тишина, которуюю нарушало только тикание наручных часов. Они каким-то удом не разбились и показывали 17.10.

Ощутив удар, от которого вылетело ветровое стекло, Смит повернулся и надавил на тормоз. Сперва ему показалось, что он сбил оленя или еще какое-то крупное животное, но потом он увидел рядом с собой на сиденье окровавленные очки Кинга, слетевшие от удара. Выйдя из машины, он застыл на обочине, тупо глядя на лежащего в стороне человека. В ту же минуту рядом затормозил свой «форд» Чип Бейкер, 42-летний слесарь из Ловелла. Он не узнал Кинга, хотя не раз видел его, и крикнул Смиту: «Эй, мужик, быстро вызывай „скорую“!» Потом подбежал к лежащему, осмотрел его и заявил: «Ничего, все будет в порядке. Я видел парней, которым пришлось куда хуже, чем тебе, и они выздоровели». Потом он утверждал, что писатель был в сознании и даже попросил у него сигарету, но сам Кинг этого в упор не помнил.

Тем временем Смит послушно сел за руль и, ни во что уже больше не врезавшись, проехал две мили до ближайшего автомата, откуда вызвал «скорую помощь». После этого он вернулся к месту происшествия, снова вышел из машины и уселся на большой камень рядом с лежащим Кингом. Увидев, что тот открыл глаза, он сказал: «Не волнуйтесь, помощь уже едет». «Наверное, это просто вывих?» — почти шепотом спросил писатель. «Навряд ли, — отозвался Смит. — Переломов пять, а то и шесть». При этом голос у него был жизнерадостный, как будто он смотрел на все происходящее по телевизору… или читал один из романов Стивена Кинга.

После этого пострадавший опять отключился и пришел в себя только через пятнадцать минут, когда рядом затормозил оранжевый фургон «скорой». Пока фельдшер Пол Филлбраун оказывал первую помощь, Кинг спросил его — тем же хриплым шепотом, — не умирает ли он. Нет, ответил фельдшер, но нужно быстрее ехать в больницу. Кинг попросил отвезти его в госпиталь Северного Камберленда в Бриджтоне, где когда-то родился его младший сын. По просьбе Филлбрауна он попытался пошевелить пальцами ног — те двигались, хотя и с трудом. Только тут он начал осознавать случившееся: он искалечен, может быть, парализован до конца жизни. Возможно, он умрет, не воплотив в жизнь столько замыслов, и главный из них — эпопею Темной Башни. А главное — там, в доме у озера, его жена и дети, которые ждут его с прогулки и ничего не знают…

Но они узнают — приезжают все новые машины, слышен треск полицейской рации, кто-то возбужденно орет в трубку: «Это Стивен Кинг, говорю я вам! Он серьезно ранен!» В 17.50 его грузят в машину и на максимальной скорости везут в Бриджтон. В это же время радиостанции штата Мэн передают срочное сообщение о происшествии со знаменитым писателем. Новость начала расходиться по миру, пока врачи выясняли состояние больного. Картина оказалась неутешительной: правая нога сломана во многих местах, колено треснуло, ребра сломаны, на голове и плечах глубокие порезы от разбитых стекол. Решили, что с такими травмами на месте не справиться, и нужно отвезти пациента в Медицинский центр Мэна в Льюистоне. Быть может, услышав все эти названия в сводках новостей, поклонники Кинга во всем мире впервые осознали реальность этих провинциальных городков, так густо заселенных его фантазией.

Санитарный вертолет уже садился, когда в больницу приехали жена Кинга и двое его детей. Табита Кинг, еле сдерживая слезы, стерла влажными салфетками кровь с лица мужа и вынула из его волос осколки стекла. Посещение длилось всего десять минут, после чего родственников попросили удалиться, а больного на каталке отвезли в вертолет. На высоте он вдруг начал задыхаться, и двое летевших с ним врачей поняли, что у него вдобавок ко всему пробито легкое, и наступает коллапс. Чтобы избежать худшего, пришлось быстро вставить в плевру стальную трубку. Еще десять минут, и вертолет приземлился на бетонной площадке рядом с Медицинским центром. Кинга опять погрузили на каталку и быстро повезли внутрь. Тогда он был уверен, что умирает, и прошептал одному из врачей: «Скажите Табби, что я ее люблю». «Сам скажешь» — последовал ответ. К тому времени медики почти не сомневались — несмотря на все травмы, пострадавший будет жить.

Помимо всего прочего, у Кинга обнаружились сотрясение мозга и несколько трещин в позвоночнике. Но опаснее всего был перелом правой ноги — еще немного, и ее пришлось бы отнять из-за нарушения кровообращения. В первый же вечер врачи разрезали ногу в двух местах, чтобы снять давление раздробленной берцовой кости и восстановить кровоток. За следующие две недели 43-летний опытный хирург Дэвид Браун провел пять сложнейших операций, сложив ногу больного буквально по кусочкам. После этого к ноге прицепили тяжелый стальной фиксатор, привинтив его к костям ноги толстыми штифтами. С этим неуклюжим приспособлением Кингу велели учиться ходить. А штифты медсестры трижды в день вывинчивали и промывали перекисью водорода, чтобы они не вросли в мясо. 25 июня больной в первый раз встал и сделал три шага к унитазу. Боль оказалась такой сильной, что он заплакал. Дальше было легче, и в День независимости 4 июля он смог в кресле-каталке выехать во двор, чтобы посмотреть фейерверк — его любимое развлечение с детских лет. Кресло везла Табита, которая сняла квартиру рядом с госпиталем и каждое утро приносила мужу завтрак.

Утром 9 июля Кингу позволили вернуться в дом в Бангоре, где он с семьей жил почти двадцать лет. В день выписки из госпиталя он весил 75 кг против обычных 95 (кстати, его рост — метр девяносто три, чтобы больше не упоминать этой знаменательной детали). Врачи прописали ему усиленное питание и ежедневную физкультуру, включая прогулки на костылях с привязанным к ноге фиксатором. Постепенно он стал выбираться из дома — съездил к дантисту, потом посетил бангорский книжный клуб, где читала рассказы его знакомая Тэсс Герритсен. Оба раза Табита была рядом и зорко следила, чтобы никто не задел в тесноте его больную ногу — это могло вызвать новое смещение костей.

Через месяц, 4 августа, доктор Браун извлек из его колена штифты. Впереди были еще две операции, и к концу осени Кинг смог передвигаться свободно, хотя и не так быстро, как раньше. Еще 25 июля он после долгого перерыва сел за свой «Макинтош». Он боялся, что не сможет писать. Что его, как писателя Майка Нунэна из недавней книги «Мешок с костями», тут же одолеет тошнота. Или на экране вдруг начнут появляться непонятные слова, написанные чьей-то чужой рукой. Ничего такого не случилось, но первые пятьсот слов дались с неимоверным трудом. «Я переходил от слова к слову, — вспоминал Кинг, — как глубокий старик переходит поток по скользким камням».[2] Мешала и непривычная обстановка — он не мог подняться в кабинет на втором этаже, и Табита поставила ему стол в небольшом заднем холле за кладовкой. Мысли ускользали, ставшие за много лет привычными приемы куда-то ушли, но он упрямо писал и за полтора часа «сделал» три страницы. Это было куда меньше обычной нормы, но главное произошло — власть над словами возвращалась к нему.

В январе 2000 года суд округа Камберленд рассмотрел дело Брайена Смита, обвиненного в двух преступлениях: создании опасной ситуации на дороге и нанесении тяжких телесных повреждений по неосторожности. Первое влекло за собой лишение водительских прав, второе — тюрьму. Кинг через своего пресс-секретаря поддержал первое обвинение. Он заявил: «То, что этот человек отнял у меня — мое время, душевный покой и телесную легкость — не вернет никакое наказание». Писатель не хотел мстить Смиту, но был твердо намерен убрать его с дороги, где тот мог задавить кого-нибудь еще. Окружной прокурор согласился с Кингом — в этой части Мэна редко спорили со знаменитым земляком, — и Смит получил полгода условно и лишился прав сроком на год. У него хватило ума не возражать против вердикта, но уже через неделю он с обидой говорил знакомым, что с ним поступили несправедливо. В интервью «Бангор ньюс» в октябре он заявил: «Конечно, раз это Стивен Кинг, для него установили особые правила. Я для них стал подопытной морской свинкой… Ну да, я сбил его, тут сказать нечего. Но почему они не понимают, что это была случайность?»

Многие знакомые жалели Смита — все-таки он был не таким мерзавцем, каким его изображали в газетах. Он искренне жалел о случившемся и не раз устно и письменно просил прощения у Кинга. После аварии его жизнь изменилась к худшему — к судебным передрягам добавились проблемы со здоровьем. Со времени собственной травмы он ходил с тростью, а теперь стал жаловаться еще и на боли в желудке. Его приятельница Лайза Каури, на которой он собирался жениться, вспоминала: «Он не раз предлагал мне починить машину или помочь по хозяйству. Это было тяжело для него, всякий раз он мучился от боли, но все равно помогал». Другая подруга, Джуди Таунсенд, говорила репортерам, что Смит хотел купить компьютер и выучиться мебельному дизайну. Еще он собирался написать книгу о своей жизни.

Однако первым делом он выставил на продажу свой фургон в надежде, что кто-нибудь из коллекционеров заплатит хорошие деньги за машину, сбившую Стивена Кинга. «Должен же я на что-то жить, — снова и снова терпеливо объяснял он репортерам. — Отобрав права, они оставили меня без средств». Кинга не порадовало известие, что «додж», ставший причиной его страданий, продолжит свою жизнь в руках неизвестных людей. Он столько написал об одушевленных злобных механизмах, что вполне мог представить, как фургон Смита является среди ночи к его крыльцу, сверкая фарами и требуя крови. Поэтому он поручил своему поверенному Уоррену Силверу приобрести автомобиль за любую цену, чтобы позже уничтожить его. Покупка состоялась 10 июля — «додж» обошелся Кингу в полторы тысячи. Правда, его обещанное публичное уничтожение так и не состоялось. Судьба фургона стала одной из многих тайн, окружавших личную жизнь писателя.

Домыслам вокруг происшествия не было конца. Нашлись те, кто обвинял в случившемся самого Кинга. Говорили, что он шел прямо по дороге или по другой ее стороне, спиной к движению. Полиция быстро доказала, что это не так. Тогда разнесся другой слух — писатель на ходу читал книжку, новый роман Бентли Литтла «Дом», который нашли рядом с ним на обочине. Ему пришлось объяснить репортерам: «Я всегда брал книгу, когда шел гулять. Но на этом участке дороги никогда не читал, поскольку там обзор закрыт и нужно внимательно глядеть по сторонам, что я и делал». Действительно, отрезок, где случилась авария, был единственным «слепым» участком шоссе № 5 до самого Фрайбурга.

К концу 1999 года все вроде бы успокоилось. Поток писем и телеграмм с соболезнованиями превратился в тонкий ручеек, репортеры перестали дежурить у ворот бангорского дома, а Кинг смог вернуться в свой кабинет на втором этаже и бодро выполнял дневную норму — двадцать страниц. Мемуары «Как писать книги» подходили к концу, и писателя уже захватил новый замысел — роман о пришельцах, пожирающих людей изнутри, как рак. Сначала он хотел дать книге именно такое название, но Табита была против — после всего пережитого ей не хотелось напоминаний о болезнях и страданиях. В конце концов роман стал называться «Ловец снов» (Dreamcatcher). В декабре Кинг впервые покинул Бангор и появился в Нью-Йорке, показывая публике, что с ним все в порядке. День, когда он, грязный и окровавленный, лежал на обочине шоссе № 5, уходил в прошлое и забывался, как кошмарный сон.

…На самом деле все было иначе. Мужчина в джинсах и тенниске не успел отскочить, и «додж» ударил в него всей массой, разом превратив в мешок костей. Приехавшая через пятнадцать минут «скорая» ничего не смогла сделать. Вечером все информационные агентства мира распространили сообщение: «Знаменитый писатель Стивен Кинг погиб в автокатастрофе».

Знатоки творчества СК помнят, что именно так кончается его роман «Песнь Сюзанны» — предпоследняя часть эпопеи о Темной Башне. Помнят и то, что смерть Кинга нарушила космическое равновесие, поставив под угрозу судьбу Вселенной. Стрелку Роланду и его друзьям пришлось прорваться из иной реальности в штат Мэн и спасти писателя ценой жизни одного из самых обаятельных его персонажей — мальчика Джейка. В последний момент Джейк успел оттолкнуть писателя в сторону и принял на себя удар тяжелого фургона. Стрелок похоронил его в ближайшем лесу, а невольных свидетелей этого — Смита и самого Кинга, — загипнотизировал, заставив обо всем забыть. Вмешательство героев в судьбу автора было не только ловким литературным ходом. Врачи не раз говорили, что спасение Кинга было чудом, и писатель мог искренне считать, что о нем позаботился Бог… или Роланд Дискейн, стрелок из Гилеада.

Вся эта история имела неожиданный и довольно зловещий эпилог. В сентябре 2000 года газеты сообщили о внезапной смерти Брайена Смита — крепкого мужчины, который никогда ничем не болел. Накануне вечером его мать, не получавшая вестей от сына уже несколько дней, попросила фрайбургских полицейских навестить его трейлер. Заглянув в окно, они увидели Смита лежащим на кровати лицом вверх. Когда он не ответил на стук, стражи закона взломали дверь и кое-как вывели из комнаты ротвейлеров Пулю и Пистоля. Вначале думали, что Смит совершил самоубийство, но врачи констатировали смерть от сердечного приступа. Правда, глаза покойника были вытаращены, словно он увидел что-то очень страшное, но при летальных приступах такое случается нередко. Смит пролежал в гараже уже дня два, но точного времени смерти дознаватели так и не узнали. Сказали только, что покойный часто болел и принимал чрезмерное количество лекарств — возможно, это его и погубило.

Кинг отозвался на эту смерть заявлением: «Я глубоко сожалею о кончине Смита, поскольку смерть 43-летнего человека всегда безвременна. Наши жизни пересеклись странным образом, и я рад, что я выжил, но его мне жаль». Конечно, добрым его отношение к покойному назвать нельзя. В одной из статей он писал: «У этого парня был ай-кью банки томатного супа, причем пустой. Он умудрился сбить меня на открытом месте посреди длиннющей дороги. Впрочем, чему тут удивляться, если НАСА, где сосредоточены все мозги и технология мира, не может попасть ракетой по Марсу. Хотя, возможно, в НАСА просто пошел работать какой-нибудь Брайен Смит». Странная смерть Смита пришлась на 21 сентября, день рождения Кинга, и немало людей поверили, что писатель наслал на своего обидчика проклятие или напустил на него кого-нибудь из своих любимых монстров. Во всяком случае, финал всей этой истории был вполне в духе Кинга, что заметно подняло его популярность, начавшую было падать. В ближайшие годы его тиражи резко возросли, а режиссеры чуть ли не дрались за право экранизации тех его произведений, что еще не обрели вторую жизнь на экране.

За тридцать лет славы Кинг уже привык, подобно легендарному царю Мидасу, превращать в золото все, к чему он прикасается. Привык к затворничеству, к назойливому вниманию репортеров, к мешкам писем у входной двери. Но когда-то он вел совсем другую жизнь. И все его привычки, страхи, фантазии, даже литературные приемы берут начало там — в полунищем провинциальном детстве, куда он обожает возвращаться в своих романах. Вернемся и мы — в далекую, уже ставшую легендой Америку «золотых пятидесятых» и «бунтующих шестидесятых».