БОЛЬШОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ДУРА

БОЛЬШОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

ДУРА

Какая радость вернуться в свою батарею, как к себе домой, в семью. Кончены все невзгоды. Офицеры и солдаты встретили меня приветливо, и брат пожал мне руку со вздохом облегчения.

- Наконец-то! А я уж думал, что ты погиб. Ну слава Богу. Теперь все опять хорошо. Где ты пропадал?

Я рассказал ему о своих злоключениях и о смерти Мити Тучкова.

Батарея стояла в резерве Армии, то есть на отдыхе, в богатой немецкой колонии, в трех верстах от Матвеева кургана. Квартиры были просторные и чистые, продовольствие обильное и фуража достаточно.

В мое отсутствие Гайчул был убит под поручиком Лагутиным, которому я его поручил. Это известие меня не очень огорчило — я к нему не смог привязаться.

Все офицеры пошли в обоз, чтобы там выбрать для меня лошадь. Там было ужасное скопище кляч. Ясно — в обозе не заботились о заводных лошадях. Вероятно, не кормили и плохо поили. В этом вина начальника обоза, который за этим не следил. Я не знал, что мне делать, когда вахмистр обоза указал мне на одну из кляч.

Возьмите эту. Это — Дура. Как? Дура? В таком виде!

Дура была раньше прекрасной вороной кобылой с белой отметиной на лбу, сильной и резвой. Мне часто приходилось ее держать как коноводу, на Северном Кавказе. Ездил на ней прапорщик Ушаков. Он куда-то исчез из батареи. Дура попала в обоз и погибала от плохого ухода.

Я внимательно ее осмотрел. Ноги были целы, но все остальное... было просто жаль на нее смотреть. Она больше не была вороной, а скорей, коричневой с паршой. Глаза были безжизненны. Все ребра выступали, худоба была пугающая. Она едва передвигалась на дрожащих ногах.

Я взял Дуру, увел на конюшню моего дома и стал ее лечить. Я проводил около нее все время. Поил, кормил, чистил и мыл дегтярным мылом. Она разучилась пить и есть. Ела едва-едва. Я не настаивал на первых порах, но кормил ее три раза в день. Всегда у нее было сено. Я ее чистил каждый день и мыл каждые три дня. Это ей, видимо, нравилось. Очень быстро мой уход дал результаты. Дура повеселела, стала хорошо пить и есть. Шерсть стала расти, парша исчезла. Дура снова стала вороной. В глазах появилось живое выражение. Я заметил, что она охотнее всего ест подсолнечные жмыхи, которые я ей размельчал в воде. Я считал, что “дачи”, которые я получал для Дуры в обозе, недостаточны, и крал у крестьян овес.

Дура воскресала, она округлилась и повеселела. Значит, у нее не было болезней, а только истощение от бескормицы. Я нашел луг с хорошей травой под деревьями и стал выпускать Дуру пастись.

Наконец настал день или, вернее, вечер, когда я не мог поймать Дуру, чтобы увести с пастбища в конюшню. Она убегала, не давалась в руки. Это меня и злило, и радовало. Значит, выздоровела. Я пошел за братом.

Ты знаешь, я не могу поймать Дуру. Пойди помоги мне. О! Неужели? Значит, поправилась.

Она нам не далась, но мы загнали ее в конюшню. Брат был поражен.

— Как это тебе так скоро удалось ее исцелить?! Теперь у тебя прекрасная лошадь. Просто здорово.

Никто воскресшей Дуры, кроме брата, еще не видел. Но все видели, недели две назад, скелет Дуры, который я вел к себе в конюшню.

Офицеры батареи решили устроить скачки. Были два фаворита. Лора капитана Малова и донской жеребец капитана Базилевского. Участвовали и другие лошади. Пригоняя Дуру с пастбища — она бежала передо мною, но в руки не давалась, — я решил поседлать ее. Я ее еще не седлал.

Я выехал за околицу деревни и перевел Дуру на рысь. Немного наклонился — она увеличила рысь. Я еще наклонился — рысь еще увеличилась, еще и еще. Это было пьянящее чувство, казалось, ее резвости нет предела. Я перевел ее в галоп и потом пустил вовсю — карьером. Она летела как ветер. Но я пришел в себя и перевел ее на шаг и вернулся шагом. На первый раз довольно. Опасно слишком ее утомлять сразу. Каждый день, утром и вечером, я стал выезжать на Дуре и тренировать, постепенно увеличивая дистанции. Дура была очень резва.

Как-то в собрании мне предложили пари за одного из фаворитов. Я отказался.

- Почему?

— Я сам хочу принять участие в скачках.

— Но на какой лошади?

-На Дуре.

Все расхохотались.

- Что ты! Ее лошади затолкают, она упадет и сдохнет.

Я промолчал. Но когда в день скачек я выехал на хорошо вычищенной Дуре со смазанными копытами и расчесанной гривой, все ахнули.

Откуда у тебя эта лошадь? Это Дура. Не может быть!

Но по белому пятну на лбу ее узнали. Никто больше не смеялся. Пришли полковники посмотреть и тоже ахнули.

- Это просто колдовство, Мамонтов, — воскликнул Шапиловский.

— Я держу за Дуру и особенно за Мамонтова, — сказал полковник Кузьмин.

Я бросил ему благодарный взгляд — он был знаток и любитель лошадей.

— Поздравляю вас, — сказал полковник Колзаков, командир батареи. — Дура прекрасно выглядит.

Я сиял. Брат старался казаться равнодушным, но был горд нами.

Все же у меня было беспокойство — я знал, что Дура еще слаба и недостаточно натренирована. Все ее преимущество было в ее резвости, которая не могла долго длиться. К счастью, расстояние не было особенно большим. Я решил сразу вырваться и идти вовсю, не экономя сил напоследок. Только так Дура могла выиграть. А она должна была выиграть, чтобы заключить триумф своего воскресения. Я чувствовал, что она выиграет.

По сигналу Дура хорошо взяла старт и выскочила вперед. Я ничего не слышал за моей спиной в течение трех четвертей пути, а Дура летела как стрела. Значит, мой план удался — Дура оставила их далеко сзади. Но вскоре за моей спиной стал нарастать тяжелый храп лошадей. Дура прижала уши и наддала, но стала слабеть. Фавориты выдвинулись с обеих сторон. Их головы достигли моих колен. В это время мы прошли финиш. Дура выиграла.

Я соскочил, расседлал ее, протер ей спину и ноги соломой, вновь поседлал и стал водить медленно, чтобы она постепенно приняла нормальную температуру. У меня было опасение, что я подверг ее слишком большому усилию. Но Дура хорошо перенесла скачки, последствий не было.

Конкуренты, конечно, закричали, что я выиграл оттого, что внезапно вырвался, что дистанция была слишком коротка и предлагали повторить скачки. Я отказался: это бы убило Дуру. Решили устроить скачки через несколько дней. Они не состоялись, потому что нас послали на фронт.