ВАНЬКА

ВАНЬКА

Моей первой лошадью в батарее был вороной жеребец Ванька. Я получил его в обозе, в станице Черномлыцкой. Вахмистр обоза меня предупредил:

— Будьте осторожны. Он кусается и лягается.

Я повел взнузданного и поседланного Ваньку на коротком поводу на двор хаты, где я помещался. Он был небольшого роста, но крепкий. Он косился на меня, видимо, изучая. Чтобы открыть ворота, я отпустил ему повод подлинней. Он этим тотчас же воспользовался, быстро повернулся ко мне задом, лягнул и поскакал во двор. Я бежал рядом, держа в левой руке повод, а правую, вытянутую уперев ему в круп, чтобы отдалить себя от ударов. Он лягнул меня еще и еще, свалил, протащил на оголовье и ускакал в сад. Я встал, потирая бока, закрыл ворота и пошел с оголовьем его ловить.

Он делал вид, что щиплет травку, но искоса наблюдал за мной. Подпускал на три шага, закладывал уши, лягал и пердел в моем направлении, выражая презрение, и отбегал дальше. Это длилось долго, наконец ему надоело, и он дал себя поймать. Я взнуздал его, надел оголовье, привязал к яблоне, схватил грабли, случайно здесь лежавшие, и стал его бить, пока не сломал грабли. Так произошло наше первое знакомство.

Злую лошадь надо наказать, чтобы она знала, кто хозяин. Но надо бить плетью или прутом по крупу, а никак не палкой. Против этого правила я часто грешил, потому что Ванька очень больно кусался и лягался, когда я его кормил или седлал.

В конюшне нужно было ставить Ваньку отдельно от других лошадей, иначе он затевал драку. Что вынес от него бедный серый Рыцарь, мерин моего брата, с которым он был всегда вместе и у которого был смирный характер! Но в конце концов Ванька привык к Рыцарю и больше его не мытарил. Он привык и ко мне и кусал, только когда был мною недоволен. Но это много позже. Пока кормежка не обходилась без драки. Сперва ад: он старался меня лягнуть, потом опрокидывал ведро с водой и, пользуясь моментом, когда я наклонялся, чтобы его поднять, пытался меня укусить. Но я уже знал его повадки и, ударив его кулаком по морде, иногда избегал укуса. У меня всегда были синяки.

***

Около Черномлыцкой я единственный раз увидал весь Кавказский хребет во всей его красоте. Обыкновенно он скрыт маревом или виден как силуэт.

Я ехал в батарею с обозом ячменя повозок в десять. Лежа на первой повозке, я смотрел назад, чтобы другие повозки не отставали. Нужно было спешить, чтобы не попасться красному разъезду и застать батарею, которая все время двигалась. Свой обоз я вел из станицы Курганной в Черно-млыцкую.

Я повернулся, и у меня вырвалось восклицание. Передо мной сиял весь Кавказский хребет, уходя в бесконечность и переливаясь всеми цветами радуги. Красота. Солнце вставало. Ближайшие горы были от меня в сотне верст и уходили вдаль. Никогда больше мне так видеть Кавказ не пришлось.

При моем восклицании сопровождавший меня казак встрепенулся, схватился за винтовку и с беспокойством осмотрелся.

Я ничего не вижу. Как ничего? А горы. Какая красота! Ах, а я думал, что вы заметили красный разъезд... Да, красиво.

И повернувшись спиной к горам, он стал крутить папироску.