Приглашение на Ближнюю дачу. Ужин. Разъезд
Приглашение на Ближнюю дачу. Ужин. Разъезд
Для Н. С. Хрущева день 28 февраля 1953 года начинался так.
— В феврале 1953 года Сталин внезапно заболел. Как это случилось? Мы все были у него в субботу. А происходило это после ХIХ съезда партии, когда Сталин уже «подвесил» судьбу Микояна и Молотова. На первом же пленуме после съезда он предложил создать вместо Политбюро Президиум ЦК партии в составе 25 человек и назвал поименно многих новых людей. Я и другие прежние члены Политбюро были удивлены, как и кем составлялся этот список? Ведь Сталин не знал этих людей, кто же ему помогал? Я и сейчас толком не знаю. Спрашивал Маленкова, он ответил, что сам не знает. По своему положению Маленков должен был принимать участие в формировании Президиума, подборе людей и составлении списка, но не был к тому допущен. Может быть, это сделал сам Сталин? Сейчас я по некоторым признакам предполагаю, что он при подборе новых кадров воспользовался помощью Кагановича. Внутри Президиума действовало более узкое Бюро. Президиум фактически и не собирался, все вопросы решало Бюро. Это Сталин выдумал такую, совершенно неуставную форму: никакое Бюро не было предусмотрено в Уставе партии.
Для чего Сталин создал Бюро Президиума? Ему было, видимо, неудобно сразу вышибать Молотова и Микояна, и он сделал расширенный Президиум, а потом выбрал Бюро узкого характера. Как он сказал, для оперативного руководства. И туда ни Молотова, ни Микояна не ввел, то есть «подвесил» их. Я убежден, что если бы Сталин прожил еще какое-то время, то катастрофой кончилась бы жизнь и Молотова, и Микояна. Вообще же сразу после ХIХ съезда партии Сталин повел политику изоляции Молотова и Микояна, не приглашал их никуда — ни на дачу, ни на квартиру, ни в кино, куда мы прежде ходили вместе.
Но Ворошилов был избран в Бюро Президиума. Характерно для Сталина, что, как-то, когда мы сидели у него за затянувшейся трапезой, он вдруг говорит: «Как пролез Ворошилов в Бюро?» Мы не смотрим на него, опустили глаза. Во-первых, что за выражение «пролез»? Как это он может «пролезть»? Потом мы сказали: «Вы сами его назвали, и он был избран». Больше Сталин эту тему не развивал. Однако его заявление понятно, потому что Ворошилова еще до ХIХ съезда он не привлекал к работе как члена Политбюро. Никакого участия тот в заседаниях не принимал, документов не получал. Сталин же говорил нам в узком кругу, что подозревает Ворошилова как английского агента. Невероятные, конечно, глупости. А Молотова он как-то «заподозрил» в моем присутствии. Я находился на даче у Сталина, кажется, в Новом Афоне. И вдруг ему взбрело в голову, что Молотов является агентом американского империализма, продался американцам, потому что в 1945 году ездил через США по делам ООН в железнодорожном салон-вагоне. Значит, имеет свой вагон, продался! Мы разъясняли, что у Молотова никаких своих вагонов не могло быть, там все принадлежит частной железнодорожной компании. Вот какие затмения находили уже на Сталина в последние месяцы его жизни.
И вот как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: «Давайте посмотрим кино». Посмотрели. Потом говорит снова: «Поедемте покушаем на Ближней даче».
Однако рассказ Хрущева не подтверждается журналом регистрации посетителей кабинета Сталина. После 17 февраля 1953 года записи в журнале отсутствуют. Только недавно выяснилось, что 17 февраля Сталин отбыл на дачу в Кунцево и не выезжал оттуда до самой своей смерти. В его кремлевский кабинет посетители войдут только 2 марта, но уже без него. Об этом пишет и автор новейшего исследования о Сталине Э. Радзинский.
Что представляла собой Ближняя дача, на которой разыгралась одна из самых таинственных драм столетия? Здесь Сталин жил последние двадцать лет после смерти второй жены Надежды Аллилуевой.
По рассказу их дочери Светланы, дом невдалеке от подмосковного Кунцева построил в 1934 году архитектор Мирон Иванович Мержанов. По его проектам для Сталина было возведено еще несколько дач на юге. Первоначально дом был сделан очень славно: современная, легкая одноэтажная дача, распластанная среди сада, леса, цветов. Наверху во всю крышу был огромный солярий — там маленькой Светлане очень нравилось гулять и бегать.
Дом много раз перестраивали — по желанию отца. Должно быть, он просто не находил покоя, потому что так случалось каждый раз: куда бы он ни приезжал отдыхать на юг, к следующему сезону дом весь перестраивали. То ему не хватало солнца, то нужна была тенистая терраса; если был один этаж, пристраивали второй, а если их было два, то один сносили…
Так и на Ближней. В пятьдесят третьем там было два этажа, причем во втором этаже никогда никто не жил. Сталин был один в доме. «Быть может, ему хотелось поселить там меня, брата, внуков? — задумывалась Светлана. — Не знаю, он никогда не говорил нам об этом». Второй этаж был пристроен в 1948 году. Позже, в 1949-м, там, в большом зале, был огромный прием в честь китайской делегации. Это был единственный раз, когда второй этаж был использован. Потом он пустовал.
Сталин жил всегда внизу и, по существу, в одной комнате. Она служила ему всем. На диване он спал (ему стелили там постель), на столике возле него стояли телефоны, необходимые для работы. Большой обеденный стол был завален бумагами, газетами, книгами. Здесь же, на краешке, ему накрывали поесть, если он был один. Тут же стоял буфет с посудой и с медикаментами в одном из отделений. Лекарства он выбирал себе сам, а единственным авторитетом в медицине был для него академик В. Н. Виноградов, который раз-два в год смотрел его. В комнате лежал большой мягкий ковер и был камин — единственные атрибуты роскоши и комфорта, которые Сталин признавал и любил. Все прочие комнаты, некогда спланированные Мержановым в качестве кабинета, спальни, столовой, были преобразованы по такому же плану, как и эта. Иногда Сталин перемещался в какую-либо из этих комнат и переносил туда привычную обстановку.
Почти каждый день (в последние годы, после войны) к нему съезжалось «обедать» все Политбюро. Обедали в большом зале, тут же принимали приезжавших гостей. «Я бывала там редко, — вспоминает Светлана Иосифовна, — и видела в этом зале только Иосипа Броз Тито в 1946 году, но в этом зале побывали, наверное, все руководители братских компартий: англичане, американцы, французы и итальянцы. В этом зале отец лежал в марте 1953 года, и один из диванов возле стены стал его смертным одром».
Когда-то Мержанов сделал в доме и детские комнаты. Позже их соединили в одну, безликую, как все остальные, с диваном, столом, ковром на полу. Бывшая спальня сделалась просто проходной комнатой. Там стояли шкаф с одеждой, книжный шкаф, рояль, так как в большом зале он «мешал» Сталину. Когда появился этот рояль в доме и для чего, никто не знает. Вероятно, им никогда не пользовались.
Что было приятно в этом доме, так это его чудесные террасы со всех сторон и прекрасный сад. С весны до осени Сталин проводил дни на этих террасах. Одна была застеклена со всех сторон, две — открытые, с крышей и без крыши. Особенно он любил в последние годы маленькую западную терраску, где видны были последние лучи заходящего солнца. Она выходила в сад. Сюда же, в сад, прямо в цветущие вишни, выходила и застекленная веранда, пристроенная в последние годы.
Когда Светлана была у него здесь последний раз, за два месяца до болезни и смерти, она была неприятно поражена: на стенах комнат и зала были развешаны увеличенные фотографии детей, кажется, из журналов: мальчик на лыжах, девочка поит козленка из рожка молоком, дети под вишней… В большом зале появилась целая галерея рисунков (репродукций, не подлинников) художника Яр-Кравченко, изображавших советских писателей: Горький, Шолохов, еще кто-то. Тут же висела в рамке под стеклом репродукция репинского «Ответа запорожцев султану». Хозяин дачи обожал эту вещь и, по словам Светланы, очень любил повторять кому угодно непристойный текст этого самого ответа… Повыше на стене висел портрет Ленина, по мнению дочери, тоже не из самых удачных. Все это было для нее абсолютно непривычно и странно: отец вообще никогда не любил картин и фотографий. Только в их кремлевской квартире, после смерти его жены, висели ее огромные фотографии в столовой и в кабинете. Но так как он не жил в квартире, то и это тоже не выражало, по существу, ничего… Вообще формула «Сталин в Кремле» выдумана неизвестно кем, и означает она только то, что его кабинет, его работа находились в Кремле, в здании Президиума ЦК и Совета Министров.
Из «надиктовок» Н. С. Хрущева.
— Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его «обеды». Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность. Распрощались мы и разъехались.
Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Мы тоже уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне. Разъехались по домам. Я ожидал, что, поскольку завтра выходной день, Сталин обязательно нас вызовет, поэтому целый день не обедал, думал, может быть, он позовет пораньше? Потом все же поел. Нет и нет звонка! Я не верил, что выходной день может быть пожертвован им в нашу пользу, такого почти не происходило. Но нет! Уже было поздно, я разделся, лег в постель.
В интерпретации допущенного властями постсоветской России к архивам Политбюро историка Дмитрия Волкогонова эта сцена подается так.
Версия Д. Волкогонова. Ближайшие люди из сталинского окружения разъехались со сталинской дачи в четыре часа утра. Был, по обычаю, ночной ужин. Пили, говорили и опять пили. Сталин теперь пил мало: только немного грузинского вина. Однако Хрущев утверждает, что «Сталин был довольно пьян…» Сталин вначале был в приподнятом настроении, затем пришел в раздражение. Выговорил почти каждому из собеседников, особенно Молотову и Берии. Он был недоволен всем: если бы не ГУЛАГ, то промышленность, лесное хозяйство, горное дело, дороги, электростанции — никто бы не выполнил планов… Чем занимаются члены Президиума? В руководстве кое-кто считает, жестко говорил Сталин, что можно жить старыми заслугами… Ошибаются. Да, ошибаются!
За столом, уставленным многочисленными блюдами, наступила гробовая тишина. Сталин никогда не бросал угроз на ветер. От них холодело под сердцем.
Не смогли сохранить в лагере Югославию, раздраженно продолжал вождь, упустили момент, а с ним и победу в Корее, в стране вновь появились явные признаки крупномасштабного вредительства… «Дело врачей» тому явное подтверждение. Почему должен обо всем заботиться только он?
Берия, Маленков, Булганин несколько раз пытались в паузах монолога успокоить вождя: «Примем меры…», «Ваши указания, товарищ Сталин, будут выполнены…», «Положение обязательно исправим…»
«Диктатор обвел присутствующих медленным тяжелым взглядом, — пишет Волкогонов в своих «Семи вождях», — с усилием поднялся, бросил салфетку на стол и, сухо кивнув всем, ушел к себе. Соратники тихо поднялись и тоже молча вышли. Везде, как обычно, стояла охрана, оберегая земного Бога. Разъезжались еще в темноте. Маленков, что бывало часто, сел в машину к Берии: они жили на дачах рядом».
Откуда Волкогонову известно, что обсуждали за трапезой гости и что именно говорил Сталин? Запись беседы не велась, следовательно, в архивах ее нет. Н. С. Хрущев, единственный из участников ужина, кто оставил воспоминания, рассказывает об этом эпизоде совершенно по-иному. Кто лжесвидетельствует и почему?
Еще один голос из прошлого. Дмитрий Трофимович Шепилов (помните, человек с самой длинной фамилией «И примкнувший к ним Шепилов») рассказывал автору этой книги:
— Из кремлевских сфер я знал такую версию события. 1 марта у Сталина был обычный деловой день на Ближней даче. Известно было, что последние два десятка лет, после того, как в 1932 году его жена Надежда Аллилуева покончила с собой, Сталин никогда не ночевал в своей квартире в Кремле. Он постоянно жил и работал на Ближней даче, расположенной в стороне от Можайского шоссе, не доезжая Кунцева, у реки Сетунь.
Вечером 1 марта все шло как обычно. Было заседание в Кремле. Затем все приехали на Ближнюю ужинать. К столу по традиции подавались горячие жирные с острыми приправами и пряностями кавказские, русские, украинские блюда: харчо, чахохбили, борщ и жареная колбаса, икра, белая и красная рыба. Набор коньяков, водок, вин, лимонада. Как всегда, прислуги никакой не было. Каждый наливал и накладывал себе сам. Разъехались по домам далеко за полночь.
В далеком и теперь уже «заграничном» Ташкенте разговорился молчавший почти полвека бывший член Президиума и секретарь ЦК КПСС Н. А. Мухитдинов:
— Первого марта 1953 года я прилетел в Москву на заседание комиссии правительства, которое состоялось 2 марта. В тот же день вечером из ЦК позвонили в постпредство и передали, чтобы зашел к ним, а 3 марта нас — пять или шесть членов ЦК — пригласил Н. Н. Шаталин и сообщил, что в ночь на 2 марта у товарища Сталина произошло кровоизлияние в мозг и он находится в тяжелом состоянии. Для лечения привлечены лучшие медицинские силы.
Тут же нас познакомили также с проектом правительственного сообщения о болезни товарища Сталина. Предполагалось, что 4 марта это сообщение от имени ЦК КПСС и Совета Министров будет опубликовано в печати и передано по радио, а бюллетень о состоянии здоровья Сталина и ходе лечения будет публиковаться ежедневно. Нас просили задержаться в Москве.
О некоторых деталях того, что произошло на Ближней даче, Н. А. Мухитдинов лично слышал от пришедших к власти после смерти Сталина новых руководителей.
Вот что заставляет его призадуматься. 28 февраля к Сталину приехали Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Сидели, пили, ели, смотрели кинофильм до четырех часов утра 1 марта. Отпустив их, Сталин сказал охране, чтобы его не будили, он, мол, хочет поспать, и выключил свет. Как известно, он жил один, никого из членов семьи с ним не было. Вставал он около 11–12 часов утра. А в тот день от него долго не было звонка. Охрана и прикрепленные начали беспокоиться. Вечерело, а он все еще не давал о себе знать, но никто не смел стучать, тем более заходить к нему. Наконец, чувствуя неладное, один из них звонит Маленкову и говорит о ситуации. Тот, выслушав и ничего не ответив, кладет трубку. Через полчаса звонит сам и говорит, что нигде не может найти Берию, поручает охране разыскать его и доложить о ситуации. Берию находят лишь поздно вечером и по телефону докладывают ему.
Берия тут же приказывает никому ничего не сообщать, никуда не звонить.
Такие вот подробности стали известны Мухитдинову от членов хрущевской команды, имена которых он не раскрывает. Это информация, как говорится, сверху, от самых высокопоставленных деятелей, среди которых вращался узбекский выдвиженец. Но наверняка были свидетели и попроще, без всяких рангов: охранники, шоферы и прочая обслуга.
И точно, в 1977 году, на очередную годовщину смерти Сталина, бывший офицер его охраны А. Рыбин собрал оставшихся в живых коллег, несших службу на Ближней даче в мартовские дни 1953 года, и записал их рассказы.
Разногласий по поводу лиц, приезжавших на дачу к Сталину, у охранников не было. Все их прекрасно помнили: Берия, Хрущев, Маленков, Булганин. Они находились там до четырех часов утра. При Сталине в этот день дежурили старший сотрудник для поручений М. Старостин и его помощник В. Туков. У коменданта дачи Орлова был выходной, и дежурил его помощник П. Лозгачев. На даче находилась также кастелянша М. Бутусова.
Вот что рассказал Рыбину старший помощник для поручений при Сталине М. Старостин:
— С 19 часов нас стала тревожить тишина в комнатах Сталина. Мы с Туковым боялись без вызова входить в его покои, и доложили о странной тишине в покоях помощнику коменданта П. Лозгачеву. Тот и обнаружил Сталина лежащим на полу у стола.
При знакомстве с записями А. Рыбина обращает на себя внимание странная деталь: перед тем, как лечь спать, Сталин отдал невероятное распоряжение охране. О нем вспомнил В. Туков:
— После ухода гостей Сталин сказал обслуге и комендантам: «Я ложусь спать, вас вызывать не буду, можете и вы ложиться». Такого распоряжения Сталин никогда раньше не давал.
Свидетельство В. Тукова подтвердил бывший помощник коменданта Ближней дачи П. Лозгачев:
— «Я, — сказал Сталин, — ложусь спать, и вы ложитесь спать…» В прошлом не помню, чтобы Сталиным давалась такая команда: «Всем спать».
Ссылки на указание вождя об отходе ко сну не было только у Старостина. Почему?
Драматург Э. Радзинский, заинтересовавшись, решил встретиться с Лозгачевым. Он оказался маленьким, еще крепким, широкоплечим стариком с доброй улыбкой. В его квартирке в Крылатском на крохотной кухне Радзинский записал его показания.
— В ночь на 1 марта я был на даче — дежурил… Орлов, комендант дачи, только что пришел из отпуска и был выходной. При Сталине дежурили старший прикрепленный Старостин, его помощник Туков, я и Матрена Бутусова. В ту ночь на объекте должны были быть гости — так Хозяин называл членов Политбюро, которые к нему приезжали. Как обычно, когда гости к Хозяину приезжали, мы вырабатывали с ним меню. В ночь с 28 февраля на 1 марта у нас было меню: виноградный сок «Маджари»… Это — молодое виноградное вино, но Хозяин его соком называл за малую крепость. И вот в эту ночь Хозяин вызвал меня и говорит: «Дай нам сока бутылки по две…» Кто был в ту ночь? Обычные его гости: Берия, Маленков, Хрущев и бородатый Булганин. Через некоторое время опять вызывает: «Еще принеси сока». (А как же россказни Хрущева о крепкой выпивке? — Н. З.). Ну принесли, подали. Все спокойно. Никаких замечаний. Потом наступило четыре утра… В пятом часу подаем машины гостям. А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный тоже провожал — двери закрывал за ними. И прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал двери и видел Хозяина, а тот сказал ему: «Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». И Хрусталев пришел и радостно говорит: «Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было…» И передал нам слова Хозяина… — Здесь Лозгачев прибавил: — И, правда, за все время, что я работал, это был единственный раз, когда Хозяин сказал: «Ложитесь спать…» Обычно спросит: «Спать хочешь?» — и просверлит тебя глазами с ног до головы. Ну, какой тут сон!.. Мы были, конечно, очень довольны, получив такое указание, и смело легли спать.
— Подождите, но при чем тут Хрусталев? — остановил драматург рассказчика. — Ведь вы не говорили, что Хрусталев тоже был на даче.
— Прикрепленный Хрусталев был на даче только до десяти утра, потом он уехал отдыхать. Его сменил Старостин Михаил Гаврилович, — ответил Лозгачев.
Так вот почему в рассказе Старостина, записанном Рыбиным, не упоминается о странном приказе Хозяина — он его попросту не слышал!
Слово — драматургу Эдварду Радзинскому:
— В ту ночь на Ближней даче пили легкое вино. Никаких крепких напитков, которые могли спровоцировать приступ, не было. Хозяин, по словам Лозгачева, «был добрый», а «когда он чувствовал себя неважно, у него настроение менялось — лучше не подходи».
Но главное — удивительная фраза: «Ложитесь-ка вы все спать», — которую Лозгачев от Хозяина «слышит впервые». Точнее, не от Хозяина — от прикрепленного Хрусталева. Это он передает приказ Хозяина, а утром уезжает с дачи. Приказ, который так удивил и Лозгачева, и другого охранника, Тукова. Они-то знают, как беспощадно Хозяин следит за порядком. Эта фраза нарушала священный порядок: разрешала им всем спать, то есть не охранять его комнаты и не следить друг за другом.
Что и произошло.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.