ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 МАРТА 1966 ГОДА
ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 МАРТА 1966 ГОДА
Лицо спящего, грезящего, забывшегося в воспоминаниях. Иногда он улыбается; затем по челу его пробегают тени.
Как много есть переживаний, заданий и обязанностей, в которых мы отказали. Отказали: то есть не ответили, как это ожидалось. Отказали родителям, учителям, товарищам, друзьям и тем также, с кем мы встречались мельком. Легкие промахи, неловкости, надменности, упущения, злые поступки и неправедные деяния.
Ну ладно, все это теперь далеко позади, отступило на годы и десятилетия до самого детства. Раны, которые мы причинили себе самим и другим, давно зарубцевались. О многих вещах знаем теперь одни мы. Партнеры, сообщники, заинтересованные лица давно умерли; они еще при жизни получили от нас возмещение или простили нас. Лиц, знающих о содеянном, больше нет.
Мы искупили вину, но шрамы болят по-прежнему, и порой сильнее, чем болели раны. О том, что мы претерпели несправедливость, мы позабыли, но от того, что мы поступали несправедливо, нам никак не оправиться.
Чем же объясняется это копание в отживших пластах, неукротимое беспокойство? Во-первых, наверное, тем, что мы стали старше, моральная способность различения стала сильней. Но тогда нас должно было бы извинить воспоминание о наших хороших поступках. Однако этого не происходит. Почти как если б добро было делом само собой разумеющимся, мы проходим по нашему прошлому, словно по ландшафту, в котором различаем только неровности, низменности и пропасти.
Можно предположить, что подлинная картина прожитого нами благороднее и достойнее, чем мы сумели осуществить внутренней памятью; «осуществить» — значит: представить существующее. Ткется нескладно: мы перепутали нить судьбы. А пряжа была предназначена для лучшего.
Здесь наша сущностная личность устраивает суд над нашей исторической личностью и ее поведением. Боль нельзя успокоить временем; у нее другой смысл.
* * *
Об этом Ницше в «Веселой науке»:
Was ist das Siegel der erreichten Freiheit?
Sich nicht mehr vor sich selber sch?men.[297]
Но позволительно ли, впрочем, самооправдание, не относится ли оно к лазейкам? Хотелось бы думать, что оно обретает смысл только in articulo mortis[298]. Умирающий дарит его себе самому. Таинство его подарить не может; оно его подтверждает.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.