Ангел в белом

Ангел в белом

Во время тяжелого периода развода — он длился больше двух лет — Одри старалась как можно больше времени проводить дома, в обществе младшего сына, матери и любимой собаки. Она выращивала цветы, много гуляла и старалась ни о чем не думать — особенно о будущем. Но однажды она была приглашена на обед, где присутствовал актер и продюсер Роберт Уолдерс, только что перенесший смерть любимой жены — актрисы Мерль Оберон, к слову, на двадцать пять лет старше его. Их неравный, хотя и безгранично счастливый брак был уникальным явлением для Голливуда, где искренние чувства давно стали музейной редкостью, сменившись рекламными трюками, связями по расчету и постановочными поцелуями. Уолдерс искренне переживал смерть жены, и Одри, оказавшаяся за столом рядом с ним, принялась утешать его — она всегда трепетно относилась к несчастьям других и была готова ради них забыть о любых своих проблемах. После недолгого разговора оказалось, что у них много общего: оба голландцы, недавно потеряли близких людей, обладали схожими характерами и темпераментами — они казались идеальной парой. Одри назвала их отношения «дружбой с первого взгляда», а Уолдерс почти сразу же влюбился в нее: ее хрупкость, готовность к самопожертвованию и красота, которой годы придали трагический оттенок, покорили его сердце. Его участие и поддержка помогли ей пережить затянувшийся бракоразводный процесс, который стоил ей огромных сил и нервов, — официально брак Одри и Андреа Дотти был прекращен лишь в 1982 году. Хотя, казалось, сама судьба свела их с Уолдерсом вместе, Одри не торопилась с новым романом — она боялась снова обжечься. Уолдерс терпеливо ждал. Они все чаще появлялись вместе, и уже все видели, насколько близкими стали их отношения. Как это ни странно, но пресса была на удивление тактична в освещении романа Хепберн и Уолдерса. Однажды Одри попросила его приехать к ней в Толошеназ, ей нужно было посоветоваться, — он приехал и остался там навсегда. «Мы с Робби нашли друг друга в ту пору, когда оба были очень несчастны, — рассказывала она в интервью. — А теперь мы оба снова безумно счастливы… Если бы я повстречала его, когда мне было восемнадцать, я бы не сумела его оценить по достоинству».

Роберт был идеальным супругом для нее: он не желал управлять ее жизнью, как Мел Феррер, не хотел тешить свое самолюбие за ее счет, как Дотти, не имел материальных или профессиональных проблем, которые мог бы решить с ее помощью. Это было настоящее родство душ, нашедших друг друга после многолетних странствий. Брак они решили не заключать — они не чувствовали в этом необходимости. «Нет никаких причин, мешающих нашему браку, — объясняла Одри позднее, — но мы очень счастливы и без него».

Наконец Одри нашло то счастье, которое так долго искала. Одри и Роберт вместе с детьми уединенно жили в Толошеназе, изредка выбираясь на кинофестивали и приемы. Они жили размеренно, как супруги с многолетним стажем: вставали в шесть утра, много гуляли, вели длинные беседы, иногда принимали гостей. У них было несколько собак, с которыми Одри обожала возиться. Она все еще курила, иногда позволяла себе немного виски и из-за худобы выглядела немного старше своих лет.

Единственное, что омрачило жизнь Одри, — смерть ее матери, скончавшейся в августе 1984 года. Последние годы она прожила в La Paisible, где Одри преданно за ней ухаживала. «Я была счастлива принять заботу о ней, — рассказывала Одри. — Так печально, когда людям приходится умирать вдали от дома». Гроб с телом матери она переправила в Голландию — по ее мнению, баронесса должна была покоиться в родной земле.

Спокойная жизнь в швейцарской глуши долгие годы была пределом мечтаний Одри, но она не могла полностью удалиться от мира: ее навещали друзья, ей до сих пор присылали приглашения и сценарии, и иногда она даже снималась — для развлечения, как в телефильме «Любовь среди воров», веселом и никчемном телекапустнике, или в память о друзьях, как это случилось с фильмом в память об Уильяме Уайлере — режиссере ее первого настоящего фильма «Римские каникулы», том самом человеке, кто открыл ей дорогу к мировой славе. А осенью 1987 года Одри согласилась принять участие в благотворительном гала-концерте в пользу ЮНИСЕФ — и по окончании концерта она задумалась о том, не может ли она сделать еще что-нибудь для этой организации. Возможно, ее собственные детские воспоминания, за много лет потеряв остроту, преобразились в желание помочь тем, кто, как и она когда-то, нуждался в помощи — еде, лекарствах, дружеском участии. Сначала она отправилась в мировое турне вместе с Всемирным филармоническим оркестром — одно ее имя привлекло на концерты тысячи зрителей, — а позже она была включена в группу послов доброй воли. Ее единственным условием было разрешение Роберту Уолдерсу сопровождать ее, причем ездил он за свой счет, а Одри, командировки которой оплачивались из фондов ЮНИСЕФ, экономила буквально на всем, с гордостью сдавая после поездок сэкономленные деньги. В качестве посла ЮНИСЕФ Одри Хепберн объездила более ста стран: она не только собирала деньги для ЮНИСЕФ, но и лично сопровождала гуманитарные грузы по самым бедным странам, зачастую в районах военных действий. Возможно, Одри делала это в память о тяжелейших временах, пережитых ею в оккупированной Голландии. Одри говорила: «Парадокс, но ведь все последние годы я сидела дома только из-за детей. А вот теперь ради детей я путешествую по всему свету». Ей очень пригодилось ее знание языков — Одри говорила на английском, итальянском, французском, немецком, голландском и немного по-испански. Роберт Уолдерс сопровождал ее повсюду, занимаясь организационными вопросами. «Очень, очень немногие кинозвезды могут соперничать с Одри в искренности, — рассказывала журналистам глава отдела ЮНИСЕФ Криста Рот, — или выполнять свои обязанности, не вызывая у вас подозрений, что все это они делают ради собственной выгоды. Но Одри делала много очень сложной работы». Забыв о том, что она не любит давать интервью, Одри теперь раздавала их сотнями; однажды в Вашингтоне, куда приехала с программой помощи Эфиопии, она дала пятнадцать интервью за день. «У меня едва хватало времени на сон и еду», — вспоминала Одри. Но она была готова на все, лишь бы это помогло собрать для нуждающихся лишнюю сотню долларов. Она подписывала тысячи открыток и благодарственных писем, принимала участие в сотнях ток-шоу и пресс-конференциях, раз за разом убеждая людей, что миллионы нуждаются в их помощи. «Спасти одного ребенка — великое благо. Спасти миллион детей — это дар Божий», — повторяла она.

Одри все еще присылали сценарии, которые она по большей части отвергала — у нее не хватало времени на съемки, кроме того, она прекрасно понимала, что постарела и ее некогда прекрасное лицо не будет хорошо выглядеть на экране. Последний фильм, в котором она снялась, — «Всегда» режиссера Стивена Спилберга, любовная драма с элементами мистики. Одри должна была сыграть ангела, который встречает на том свете душу погибшего летчика (его играл Ричард Дрейфус). Для исполнения этой эпизодической роли Спилбергу требовалась актриса, слава которой приближалась к мифу, а сама она походила бы на неземное существо. Конечно, Одри подходила идеально — никому другому роль даже не предлагалась. Одетая во все белое, с огромными глазами, Одри выглядела настоящим ангелом — вне возраста, вне времени, вне канонов. Одна из ее фраз в фильме с тех пор много раз повторялась журналистами как девиз самой Одри Хепберн: «Не растрачивай свою душу на поступки, совершаемые ради себя самого, но только на то, что делается ради других». Большую часть гонорара Одри Хепберн перевела на счет ЮНИСЕФ.

Она работала так, словно боялась не успеть. На кадрах, запечатлевших Одри среди умирающих от голода африканских малышей, она выглядит такой же истощенной, только в ее глазах вместо обреченной тоски — сдержанная сила и достоинство. Она была истощена до последней степени, но все равно отказывалась от отдыха, даже когда на этом настаивали врачи. Во время поездки в Сомали, куда она отправилась, несмотря на то что доктора категорически запретили ей, ее скрутили приступы сильнейшей боли, с которой она не смогла справиться. Наконец она согласилась на обследование в клинике Лос-Анджелеса — и у нее обнаружили опухоль в прямой кишке. После срочно проведенной операции прогнозы были благоприятными, но уже скоро стало ясно, что метастазы успели распространиться и больше ничего сделать нельзя. Одри угасала на глазах.

Поняв, что бороться с болезнью бесполезно, она вернулась в любимый Толошеназ, где в окружении самых любимых — сыновей и Роберта — проводила последние недели жизни. В это время газеты всего мира вспоминали Одри Хепберн — ее фильмы, ее роли, ее знаменитую улыбку. Это было словно преждевременный некролог, но Одри лишь улыбалась, приняв эту шумиху как попытку попрощаться с нею, пока она еще может услышать все те добрые слова, что ее поклонники хотели бы ей сказать. Американская гильдия киноактеров присудила ей премию за заслуги в области кино, а члены Американской киноакадемии присудили ей почетного «Оскара» — Гуманитарную премию имени Джина Хершолта, которую вручают за выдающийся индивидуальный вклад в дело гуманизма. Однако лично Одри эту премию получить не успела.

Она скончалась поздним вечером 20 января 1993 года. Уже утром весь двор ее усадьбы был завален цветами — белыми цветами на белом снегу.

Ее отпевали в маленькой церквушке в Толошеназе. Тысячи людей пришли попрощаться с Одри Хепберн — великой женщиной, обладавшей не только потрясающей красотой и удивительным талантом, но и сердцем, в котором хватило места для любви к миллионам нуждающихся. Гроб с телом Одри несли все, кого она любила: брат, Роберт Уолдерс, оба сына, Андреа Дотти и Юбер де Живанши. Позади вели под руки Мела Феррера. Следом несли сотни цветочных корзин и венков. На ленте одного из них была надпись: «Теперь у Господа появился еще один ангел».

Могила Одри Хепберн — простой крест из серого камня — на самом верху кладбищенского холма, словно и после смерти она продолжает наблюдать и присматривать за нами.