1971

1971

Год 1971 был годом Гамлета, той роли, к которой Владимир Высоцкий шел всю жизнь. Именно для того, чтобы в конце концов добиться и сыграть ее, он шел наперекор воле своих родителей пятнадцать лет назад, поступая в театральную студию, ради этой роли он столько лет терпел нищету и душевную неустроенность, ради нее он поднимался с колен, порой скрипя зубами от боли и от злости на весь белый свет. Начинались 70-е, эпоха Высоцкого, и именно «Гамлет» сформирует его как сознательного борца с тяжелым временем безвременья. Именно «Гамлет» послужит серьезным толчком Высоцкому в его дальнейших размышлениях о смысле жизни, о своем месте в этом мире, о том пути, который он выбрал.

Между тем начало года было для Высоцкого не самым радостным. В субботу, 2 января, в Москву из Парижа прилетела Марина Влади. Планы у нее были самые радужные – отдохнуть вместе со своим супругом в сочинском санатории Совета Министров СССР (путевки в эту элитную здравницу пробил знакомый Высоцкого – заместитель министра Константин Трофимов). Увы, но эти планы вдребезги разбил сам актер, пустившись в очередной загул. Собрав вещи, Влади переехала жить к своей подруге – актрисе Ирине Мирошниченко, которая вместе с мужем драматургом Михаилом Шатровым жила на Ленинградском проспекте. Уходя, Влади бросила мужу фразу: «Вернусь, когда придешь в норму». Думаете, Высоцкий сильно расстроился? Вот уж нет. Более того, дабы не сгорели добытые с таким трудом путевки, он пригласил разделить с ним компанию своего друга Давида Карапетяна. Того это предложение застало врасплох, поскольку на его личном фронте тоже было неспокойно. На днях его любовница Аня, после очередного выяснения отношений, не смущаясь присутствия сына-малолетки, наглоталась таблеток и угодила в психушку. Карапетян чуть ли не ежедневно навещал ее и совсем не рассчитывал куда-то уезжать. Но Высоцкий продолжал настаивать на их совместном отъезде. Времени у них оставалось всего-то ничего – каких-то пара дней.

Не мытьем, так катаньем, но Высоцкий уговорил-таки своего друга ехать с ним в Сочи. Но прежде чем уехать, они заскочили на Ленинградский проспект, к актрисе Ирине Мирошниченко, у которой теперь жила Марина Влади. Высоцкий тешил себя надеждой все же уломать ее поехать с ним вместо Карапетяна. Но вышло совсем не то, на что он рассчитывал. Едва они переступили порог квартиры, как тут же поняли, что угодили в ловушку. Оказывается, предупрежденная заранее, Влади вызвала подмогу в лице известной поэтессы Юнны Мориц и врача-нарколога. Пока супруги закрылись в соседней комнате для выяснения отношений, Карапетян оказался с глазу на глаз с врачом и поэтессой. Те принялись ни много ни мало уговаривать его примкнуть к заговору с целью немедленной госпитализации Высоцкого. Карапетян возмутился: «Без его согласия это невозможно! Он сам должен решиться на это».

Видя, что их попытки не увенчались успехом, заговорщики пошли другим путем. Поэтесса внезапно попросила у Карапетяна разрешения взглянуть на авиабилеты, якобы для того, чтобы уточнить время вылета. Не видя в этом подвоха, Карапетян извлек на свет билеты. И те тут же перекочевали в карман поэтессы. «Никуда вы не полетите!» – торжественно провозгласила она. Но Мориц явно поторопилась в своих выводах. К тому времени переговоры Высоцкого и Влади завершились безрезультатно, и раздосадованная Влади заявила мужу, что он может ехать куда захочет – хоть к черту на куличики. «Мы бы с удовольствием, но у нас отняли билеты», – подал голос Карапетян. После этого Влади попросила Мориц вернуть билеты их законным владельцам. Окрыленные успехом, друзья бросились вон из дома, еще не подозревая, что на этом их приключения не закончились.

Когда спустя полчаса они примчались во Внуково и протянули билеты юной стюардессе, стоявшей у трапа, та внезапно попросила зайти их к начальнику смены аэропорта. «Зачем это?» – удивились друзья. «Там вам все объяснят», – лучезарно улыбаясь, ответила девушка. Глядя на ее сияющее лицо, у друзей даже мысли не возникло о чем-то нехорошем. А оказалось… В общем, начальник смены огорошил их заявлением, что лететь они никак не могут. Он сообщил: «Звонили из психбольницы и просили вас задержать до прибытия „Скорой помощи“. Она уже в пути. Говорят, что вы, Владимир Семенович, с помощью товарища сбежали из больницы». «Из больницы?! – чуть ли не разом воскликнули друзья. – В таком случае, где же наши больничные пижамы?» Начальник вроде бы засомневался: «Да, действительно. Но и вы меня поймите: я не могу проигнорировать этот звонок». Видя, что начальник дал слабину, Высоцкий использовал безотказный аргумент: пообещал сразу после возвращения дать бесплатный концерт для сотрудников аэропорта. И начальник дрогнул: «А, черт с ними. Скажу, что не успели вас перехватить. Счастливого пути!»

В совминовском санатории приятелей приняли по самому высшему разряду, поскольку ждали приезда не кого-нибудь, а самой Марины Влади, которая была известна не только как знаменитая актриса и жена Высоцкого, а как вице-президент общества «СССР – Франция». Именно поэтому был выделен номер «люкс» со всеми полагающимися ему прибамбасами: широченными кроватями, золочеными бра, хрустальными вазами с отборными фруктами и т. д. В таких условиях можно было отдыхать припеваючи. Однако полноценным отдыхом пребывание друзей назвать было нельзя. Все испортил Высоцкий. Чуть ли не в первый же вечер он стал клянчить у друга деньги на выпивку (все деньги хранились у Карапетяна), а когда тот отказал, бросился названивать в Москву своей любовнице – актрисе Театра на Таганке Татьяне Иваненко. Но та упорно не подходила к телефону, разобидевшись на Высоцкого (незадолго до этого она отбрила его фразой: «Ты женился на своей Марине, вот к ней и иди!»).

На следующий день история повторилась: день Высоцкий продержался более-менее сносно, а ближе к вечеру снова стал «обрабатывать» друга. «Давай съездим в город, – говорил Высоцкий. – Ведь здесь тоска смертная». Но Карапетян отказал, понимая, что в городе его друг обязательно найдет момент, чтобы напиться. Видя, что приятель непробиваем, Высоцкий взорвался: «Не дашь денег? Ну и не надо!» И убежал из номера, хлопнув дверью. На часах было около девяти вечера.

Вернулся Высоцкий в первом часу ночи, будучи в изрядном подпитии. Вернулся не один, а в компании с водителем такси, которому должен был 15 рублей. Деньги, естественно, должен был выложить Карапетян. Но тот колебался: покажи он Высоцкому свои рублевые запасы, и от них вскоре ровным счетом ничего бы не осталось. Поэтому Карапетян нашел иной выход: он всучил таксисту… два доллара. Однако история на этом не закончилась. Всю ночь пьяный Высоцкий метался по номеру, стонал и кричал, как будто его кто-то резал. Естественно, этот шум не остался без внимания соседей по этажу, которые сплошь принадлежали к номенклатуре. Утром они пожаловались на Высоцкого администрации санатория. И та попросила актера вместе с его другом немедленно уехать с их территории.

Поселиться в любой сочинской гостинице не составляло труда, были бы деньги. А их у Высоцкого не было. Тогда он срочно телеграфировал в Москву своему коллеге по театру Борису Хмельницкому, и тот выслал им 200 рублей. И друзья отправились селиться в интуристовский отель. Но там вышла осечка: администраторша наотрез отказалась селить Высоцкого по актерскому удостоверению (паспорт он забыл дома). Не помогло даже обещание Высоцкого лично попеть для администраторши в номере отеля. Тогда друзья позвонили главврачу совминовского санатория и сообщили ему, что собираются вернуться обратно, поскольку их отказываются поселить в отеле. А тому страсть как не хотелось их возвращения. Поэтому он тут же примчался в отель и уже оттуда позвонил главному милицейскому начальнику Сочи, с которым был на приятельской ноге. Только слово последнего и убедило администраторшу прописать гостей в отель.

11 января в Театре на Таганке состоялась первая репетиция «Гамлета». В роли принца Датского – Владимир Высоцкий, только что вернувшийся из Сочи. Однако та репетиция ничем хорошим не завершилась: Любимов от игры актеров пришел в ярость и особенно сильно нападал на Высоцкого. Тот пытался оправдаться: «Юрий Петрович, я не могу повторить то, что вы показали, потому что вы сами не знаете, что хотите. Я напридумывал для этой роли не меньше, чем вы, поймите, как мне трудно отказаться от этого…» Короче, первый блин вышел комом.

Вечером того же дня Высоцкий играет в «Жизни Галилея».

Между тем скандал на репетиции дорого обошелся Высоцкому. Спустя три дня он ушел в очередное «пике», и Влади пришлось звонить Любимову, чтобы тот отменил репетицию. Это известие повергло режиссера в гнев еще больший, чем ранее. И он заявляет, что найдет другого Гамлета. А Высоцкого тем временем кладут в психушку имени Кащенко, в отделение для буйных шизофреников. Что касается Влади, то она улетает в Париж, обещая в сто первый раз никогда больше не вернуться.

В понедельник, 25 января, Владимир Высоцкий вступил в возраст Христа – ему стукнуло 33 года. Но настроение у именинника хуже некуда, что вполне объяснимо после недавнего пребывания в стенах психушки. В родном театре, где он репетировал роль Гамлета, рассчитывали, что за неделю он поправится и вновь приступит к репетициям. Ошиблись. Высоцкий не объявился ни 21-го, ни 22-го, ни 23-го – в день, когда весь актерский состав «Гамлета» предстал пред грозные очи Любимова. В итоге роль Гамлета режиссер попросил прочитать Леонида Филатова. А еще через сутки всерьез обратился к Золотухину с просьбой взять эту роль себе. Тот согласился, хотя прекрасно понимал, как воспримет его поступок Высоцкий. Ведь до недавнего времени они считались друзья не разлей вода. Что-то будет теперь?

Поскольку Высоцкий так и не объявился в родном театре до конца месяца, руководство Таганки было вынуждено принять соответствующие меры против прогульщика. 31 января состоялось заседание месткома театра, а также партбюро и бюро комсомола (и это при том, что Высоцкий ни в одной из двух последних организациях не состоял). Как пишет в своем дневнике В. Золотухин: «Я опоздал. Полагал, что, как всегда, заседание состоится в 15, а оно было назначено на 14 часов. Пришел к голосованию. Об увольнении речи, кажется, не было вовсе. Значит, оставили в самый последний-последний раз, с самыми-самыми строгими предупреждениями. Володя сидел в кабинете шефа, воспаленный, немного сумасшедший – остаток вынесенного впечатления из буйного отделения, куда его друзья устроили на трое суток. Володя сказал: «Если будет второй исполнитель (речь идет о роли Гамлета. – Ф. Р.), я репетировать не буду». Я рассказал ему о своем разговоре с шефом, сказал, что «читка роли Филатовым была в пользу твою, все это выглядело детским лепетом» и т. д., чем, кажется, очень поддержал Володю.

– Если ты будешь репетировать, никто другой не сунется и репетировать не будет. Но для этого ты должен быть в полном здравии и репетировать изо дня в день.

– Марина улетела и, кажется, навсегда. Хотя посмотрим, разберемся…»

В понедельник, 1 февраля, Владимир Высоцкий был допущен до репетиций в «Гамлете». Было видно, что состоявшееся накануне собрание повлияло на него благотворно – он был собран, целеустремлен. Все замечания Любимова выслушивал спокойно, с пониманием того, что тот хочет ему только добра.

Вечером 4 февраля в Театре на Таганке играли спектакль «Час пик». После его окончания Владимир Высоцкий в компании Валерия Золотухина и режиссера Геннадия Полоки отправился домой к постановщику спектакля и исполнителю главной роли Вениамину Смехову. Жена хозяина квартиры Алла накрыла хороший стол, где была и водочка, и соответствующая закуска. Высоцкий спел несколько песен, после чего друзья принялись жарко дискутировать. Все разговоры велись вокруг одного: как помочь Высоцкому выстоять перед диктатом Любимова. Здесь же Владимир рассказал любопытный эпизод, случившийся с ним пару дней назад. Он по какому-то делу позвонил домой Любимову, но трубку подняла его жена Людмила Целиковская. Узнав, кто звонит, она как с цепи сорвалась:

– Я презираю тебя, этот театр проклятый, Петровича, что они тебя взяли обратно, – кричала она в трубку. – Я презираю себя за то, что была на вашей этой собачьей свадьбе… Тебе тридцать с лишним, ты взрослый мужик! Зачем тебе эти свадьбы?! Ты бросил детей… Как мы тебя любили, так мы тебя теперь ненавидим. Ты стал плохо играть, плохо репетировать.

Высоцкий пытался было защищаться, начал говорить, что сознает свою вину, что искупит, но Целиковская была непреклонна:

– Что ты искупишь? Ты же стал бездарен, как пробка!.. – и бросила трубку.

Пересказывая друзьям этот разговор, Высоцкий смеялся, хотя было видно, что в тот день, когда он его услышал, ему было отнюдь не до шуток. Вообще его тогдашнее душевное состояние было далеко от идеального. С Любимовым отношения накалились, жена укатила в Париж, пообещав, что больше ноги ее здесь никогда не будет, многие друзья отвернулись. А тут еще слежка КГБ. Про последнюю он узнал совершенно случайно. Якобы некая женщина, почитательница его таланта, служившая на Лубянке, рассказала ему, что видела бумаги, в которых некий стукач давал отчет о своих разговорах с Высоцким.

Тусовка у Смехова случилась в четверг, а на выходные Высоцкий, Золотухин, Смехов и еще несколько таганковцев собирались слетать в Куйбышев – «полевачить» на концертах. Однако затея не состоялась, поскольку руководство театра внезапно выступило против этой гастроли. Причем причина запрета неизвестна: то ли руководство испугалось, что Высоцкий, оказавшись в теплой компании, в очередной раз сорвется, то ли в ситуацию вмешались иные причины.

Мой отец в начале 70-х работал в 8-м таксомоторном парке и частенько рассказывал всякие истории про знаменитых людей, услышанные им от таксистов. Те порой хвалились: мол, сегодня подвозил того-то, а он пьяный в стельку, или, наоборот, – трезвый и анекдотами сыплет без умолку. Однажды отец рассказал, как кто-то из его приятелей подвозил подвыпившего Высоцкого, которого в такси усаживал Золотухин. За давностью лет у меня вылетело из головы, когда конкретно это случилось, но позднее я открыл дневник Золотухина и нашел эту дату – 12 февраля 1971 года. Актер в тот день написал: «Володя пьяный. Усадил его в такси и просил уехать домой. Принять душ, выспаться, прийти в себя. Что с ним происходит?! Это плохо кончится. Славина советует мне учить Гамлета… Но я не могу переступить.

Звонил Гаранину.

– Как я радовался нашей дружбе, Валера. Что происходит? Как это грустно все.

Долго говорил о Володе, что он испортился по-человечески, что Володя не тот стал, он забыл друзей, у него новый круг знакомств, это не тот круг и т. д. Чувствовалось, что и обо мне он так же думает, и он прав…»

В середине февраля Высоцкий на два дня улетел во Владивосток. Вышло это случайно. В те дни в Москве проездом находилась делегация китобоев от газеты «Советская Россия», которые решили пригласить к себе в гости Высоцкого. Шансов на то, что он согласится поехать в такую даль, было мало, но они решили рискнуть. И – о, чудо! – Высоцкий практически с ходу согласился. Глянул в свою записную книжку, обнаружил, что впереди у него есть два свободных от спектаклей дня, и дал добро на эту поездку. Выступал Высоцкий в ресторане «Амурский залив», который китобои специально арендовали под концерты. Народу туда набилось, что сельдей в бочку. Пробыл Высоцкий в гостях два дня и, заработав хорошие деньги, улетел обратно в Москву. Китобои пытались его уговарить остаться еще на пару-тройку дней, но Высоцкий был неумолим: «Да меня за прогулы из театра турнут!»

Тем временем продолжаются репетиции «Гамлета». Высоцкий репетирует с удвоенной энергией. По словам В. Золотухина, 26 февраля была «гениальная репетиция». Однако сам он избегает показываться на этих репетициях, поскольку тоже не оставил мысль сыграть Гамлета. Высоцкий, который очень хочет, чтобы его друг увидел, как он вкалывает, сильно обижается на него за эти неприходы. «Ты почему не придешь, не посмотришь? – спрашивает он Золотухина. – Даже Марина позвонила и сказала, чтобы я сыграл Гамлета. А ты игнорируешь…»

Вечером того же дня Высоцкий играл в «Жизни Галилея».

1 марта Высоцкий слетал в Киев, где дал концерт в ВПКИ. Вернувшись в Москву, в очередной раз угодил в больницу. На этот раз не из-за срыва – его замучила застарелая язва. И кинорежиссер Александр Митта уговорил Высоцкого лечь в ведомственный эмвэдэшный госпиталь к своему двоюродному брату – врачу Герману Баснеру, чтобы пройти курс лечения по какой-то новой методике. Вспоминает Г. Баснер: «Жена моего двоюродного брата Алика Митты Лиля привезла меня к Володиной матери Нине Максимовне. Она вся в слезах. Я взглянул на Володю, говорю: „Срочно в больницу!“ Он – ни в какую. Тогда я заявляю: „Если завтра твоя мама позвонит мне в 10 часов и ты приедешь в больницу, я выполню твои условия. Если нет – значит, нет. Мне некогда здесь разговоры разговаривать“. Оделся и уехал.

Тогда еще разговора о язве не было, хотя я отметил, что он бледен.

В десять утра (на календаре было 7 марта. – Ф. Р.) – звонок. Поднимаю трубку – говорит Нина Максимовна: «Знаете, вы на Володю такое впечатление произвели! То он никуда не соглашался ложиться, а тут заявляет: „Вот к доктору Герману поеду. Звони ему!“

Я сказал, что сейчас все организую и перезвоню. Пошел к начальнику госпиталя МВД, где я тогда работал:

– Надо положить к нам Высоцкого.

– Да ты что! Представляешь, что будет?!

– Ну конечно! Я у вас был, пленочки-то его у вас крутятся, а как помочь человеку, так – нет! Звоните начальнику Управления!

Он позвонил, тот тоже – «тыр-пыр»… Тогда я взял трубку и высказался.

– Ну ладно, – разрешили.

Я заступил на дежурство – чтобы не было лишних разговоров. Володю привез Ваня Дыховичный на только что появившейся третьей модели «Жигулей» то ли светло-серого, то ли голубоватого цвета. Оформили его – как с язвой. Я вообще-то знал, что язва у него была. И потом, когда провели обследование, выяснилось, что Володя поступил с состоявшимся кровотечением.

Володя лежал в генеральской отдельной с телефоном, и вообще этот этаж часто пустовал. Да и режим был строгий: все-таки госпиталь МВД. Хотя персонал относился к нему очень хорошо.

На третий день, когда я зашел в палату, он взял тоненькую школьную тетрадочку в клетку с зеленой обложкой и начал мне читать «записки сумасшедшего», как сам это назвал. На другой день – продолжение… До конца не дочитал: еще не дописал, наверное.

Когда Володе полегчало, он устроил нам небольшой концерт. Мы потихонечку прошли после ужина в конференц-зал. Принесли гитару (по-моему, Алла Демидова), и он пел до полуночи. На магнитофон никто не записывал…»

Из госпиталя Высоцкий выписался в пятницу 19 марта. В тот же день он заехал в Театр на Таганке, причем приехал туда не на такси, как это было ранее, а на собственном «Фиате», который ему помогла приобрести его законная жена Марина Влади. Кстати, сама она обещает приехать в Москву 23-го, чтобы окончательно помириться с Высоцким.

Слово свое Влади сдержала. Высоцкий примчался в аэропорт встречать жену на новеньком «Фиате». Как записал в своем дневнике В. Золотухин: «Приехала Марина, все в порядке. У Володи какие-то грандиозные предложения и планы, только бы разрешили ему сниматься!..»

21 марта Высоцкий играл в «Добром человеке из Сезуана», 25-го – в нем же, 2 апреля – в «Десяти днях, которые потрясли мир», 9-го – в «Добром человеке…».

В ту же пятницу, 9 апреля, в театре «Современник» состоялась премьера спектакля «Свой остров» по пьесе Р. Каугвера в постановке Галины Волчек. Музыку к спектаклю написал Владимир Высоцкий, что придало спектаклю особое звучание – этакий диссидентский оттенок. В спектакле прозвучали две его песни: «Что случилось в Африке» («Жираф») и «Я не люблю». Аншлаг на премьере был полный, в зале присутствовало много известных людей – начиная от артистов и заканчивая дипломатами. Был там и Иосиф Кобзон со своей девушкой Неллей, которая вскоре станет его официальной женой.

19 апреля в Театре на Таганке прошла очередная репетиция «Гамлета». В тот день на роль Лаэрта вновь вернулся Валерий Золотухин, который некоторое время назад «соскочил» с нее по причинам творческого характера. Все, кто присутствовал на той репетиции, были в восторге от игры Золотухина. А Марина Влади не сдержалась и прилюдно расцеловала его в знак благодарности.

22 апреля Высоцкий играл в «Десяти днях…», 26-го – в «Павших и живых» и «Антимирах».

Между тем на киностудии «Мосфильм» двое молодых режиссеров Александр Стефанович и Омар Гвасалия готовились к съемкам фильма «Вид на жительство» (16 апреля начался подготовительный период). Это была их первая полнометражная картина в жизни, и право снимать ее они заслужили при следующих обстоятельствах. Окончив ВГИК, они сняли дипломный фильм «Все мои сыновья», который попался на глаза выдающемуся режиссеру и профессору ВГИКа Григорию Чухраю. Картина настолько потрясла его воображение, что он с ходу пригласил ее авторов к себе на работу (а Чухрай тогда был художественным руководителем экспериментального творческого объединения киностудии «Мосфильм»).

Окрыленные успехом, Стефанович и Гвасалия решили с ходу замахнуться на что-нибудь эпохальное. В частности, они выбрали для экранизации два произведения самого Михаила Булгакова – «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Но главный редактор студии быстро остудил их пыл: «Задумка гениальная, но она не пройдет. Ищите другой материал». И тут судьба свела дебютантов с молодым, но уже прогремевшим на всю страну сценаристом Александром Шлепяновым (это он написал сценарий фильма «Мертвый сезон»), который предложил им снять фильм про то, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Причем в качестве «паровоза», который должен был пробить эту постановку на самом верху, Шлепянов взял самого Сергея Михалкова. Однако тот, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их изменить и концепцию будущего фильма: теперь речь в нем должна была идти не про эмигранта, которому авторы фильма явно симпатизировали, а диссидента, которого надо было заклеймить позором за его измену Родине. Причем поначалу дебютанты сделали слабую попытку отказаться от такой задумки (снимать очередную агитку они не хотели), но затем все же согласились. И главным аргументом в пользу такого решения стало то, что они надумали пригласить на главные роли в свою картину не кого иных, как Владимира Высоцкого и его французскую жену Марину Влади. С такими актерами, думали они, их фильм из рядовой агитки сразу мог бы превратиться в серьезное произведение. Это была бы картина о том, как затравленный системой диссидент бежит на Запад и встречает там свою любовь, как они оба ностальгируют по России под песни, которые мог написать Высоцкий. Кроме этого, присутствие этих двух имен было бы стопроцентной гарантией того, что фильм соберет в прокате фантастическую кассу.

На удачу авторов фильма, Марина Влади в те дни оказалась в Москве (она приехала к мужу в конце марта) и смогла вместе с Высоцким прочитать присланный сценарий. Решение сниматься они приняли, руководствуясь несколькими причинами. Во-первых, им очень хотелось сыграть в кино вместе (тогда бы Влади могла подольше гостить в Советском Союзе), во-вторых, сам материал предполагал возможность снять хорошую проблемную картину. Особенно сильно хотел сниматься Высоцкий. До этого момента последней крупной работой актера была роль Бенгальского в «Опасных гастролях», съемки которого закончились еще два года назад. С тех пор актер снялся еще в двух фильмах, но в очень маленьких ролях (у С. Говорухина в «Белом взрыве» и Л. Головни в «Эхе далеких снегов») и откровенно маялся от своей киношной невостребованности.

Рандеву с авторами фильма, на котором предполагалось утрясти все нюансы, должно было состояться в Доме творчества в Болшево (27 км по Ярославскому шоссе), где Стефанович и Гвасалия дописывали сценарий. Однако чтобы доехать туда, актерам пришлось изрядно помучиться, выпрашивая разрешение на это у самого КГБ. Дело в том, что Марина Влади была иностранкой, а дорога в Болшево проходила мимо подмосковного Калининграда, в котором располагалось предприятие по выпуску межконтинентальных ракет. В итоге Высоцкому и его супруге все-таки разрешили пересечь эту зону, но не на своем, а на гэбэшном автомобиле под присмотром водителя-майора.

Встреча в Болшево прошла, что называется, на высоком уровне, и оставила довольными обе стороны. Высоцкий буквально бурлил от переполнявших его чувств и забросал авторов фильма кучей полезных предложений по будущему фильму (в частности, он сообщил, что специально под эту картину у него есть две песни: одна новая – «Гололед на земле, гололед…» и одна старая – «Охота на волков», которые придадут ленте нужный настрой). Влади тоже выглядела счастливой и похвалила авторов за то, что они сумели очень правдоподобно описать нравы и быт эмигрантской жизни на Западе. В итоге стороны расстались в твердой убежденности в скором времени встретиться вновь, чтобы вплотную приступить к работе над картиной. Знали бы они, что их ждет впереди, наверняка не были бы столь наивными.

Поскольку КГБ с самого начала знал об этой встрече, а значит, и о планах киношников по поводу Высоцкого, он тут же предпринял соответствующие шаги, с тем чтобы не допустить осуществления этой затеи. В один прекрасный день Стефанович и Гвасалия были вызваны на Лубянку (причем не в главное здание, а в невзрачную двухэтажку на Кузнецком мосту), где два бравых полковника устроили им настоящую головоймойку. Суть их претензий свелась к следующему: дескать, если вы хотите, чтобы ваша первая большая картина увидела свет, вы должны немедленно отказаться от приглашения на главные роли Высоцкого и Влади. Никакие аргументы гостей по поводу того, что Высоцкий – ведущий актер Театра на Таганке, а его жена – член Коммунистической партии Франции, никакого впечатления на хозяев не произвели. Они были непреклонны и, видя, что их собеседники продолжают упорствовать, даже пригрозили им серьезными проблемами в их дальнейшей киношной деятельности. Последний аргумент сразил гостей окончательно.

Через пару-тройку дней, когда даже заступничество Сергея Михалкова не изменило позиции КГБ, Стефанович отправился в Театр на Таганке, чтобы лично сообщить Высоцкому неприятную новость. По словам режиссера, услышав ее, у актера глаза налились слезами. И он с болью и мукой спросил:

– Ну объясни мне – за что? Что я им сделал?

Но что мог ему ответить Стефанович – ничего.

В итоге вместо Высоцкого и Влади в картину будут приглашены Альберт Филозов и Виктория Федорова.

6 мая Высоцкий играл в «Жизни Галилея», на следующий день дал концерт в Тамбове (ВИА имени Куйбышева), 10-го вновь вышел на сцену Таганки в спектакле «Добрый человек из Сезуана».

11 мая Высоцкий отправился в Ростовскую область, в город Шахты. Там он пробыл три дня и жил на даче первого секретаря горкома. Дал несколько концертов, а также навестил самого сильного человека на планете – штангиста Василия Алексеева. Под впечатлением этой встречи Высоцкий вскоре напишет песню «Как спорт поднятье тяжестей не ново…».

17 мая по ЦТ был показан фильм «Сверстницы» – первая картина в киношной карьере Владимира Высоцкого. На экране он появился всего лишь на несколько секунд, сказав только одну реплику: «Сундук и корыто».

Тем временем репетиции «Гамлета» продолжаются. Проходят они нервно. Так, 21 мая настроение у Любимова было хуже некуда: он то и дело кидал обидные реплики по адресу отдельных актеров, в том числе и Валерия Золотухина, игравшего Лаэрта. Особенно раздражали Любимова очки, бывшие в тот день на актере. «Почему вы в очках? – бушевал Любимов. – У вас что, болят глаза? По улице, пожалуйста, ходите в очках, а на сцену не надо выходить в таком виде». – «Но вы же сами разрешили мне их носить», – пытался оправдываться Золотухин. Но Любимов был неумолим: «Снимите их, они мне мешают».

Несмотря на несправедливость многих упреков, большинство актеров понимало, что по существу шеф прав – спектакль не получается. Пустота и серость. Однако и вина Любимова в этом тоже была. Как пишет тот же Золотухин: «Он не умеет вызвать творческое настроение артиста. Опускаются руки, хочется плюнуть и уйти. Зажим наступает…»

На следующий день в театре и вовсе случилось ЧП: сверху на сцену упала конструкция вместе с тяжелым занавесом. Символично, что актеры в тот момент шли за гробом Офелии, игрался похоронный марш. Далее послушаем рассказ Золотухина: «Я сидел на галерке… Впечатление, что кто-то остался под занавесом, что там месиво. Странно: я видел, как на актеров упал самый мощный рычаг с арматурой, потом приземлился на другом конце сцены другой, кто-то закричал, но во мне внешне не переменилось ничего… Одна мысль была: кто не встанет, кто под этой тряпкой остался? „Благодарите Бога, это он вас спасает десятки раз!“ – кричал шеф, когда выяснилось, что никого не убило… Как вбежал Дупак (директор театра. – Ф. Р.), как прибежала Галина (Власова – актриса. – Ф. Р.), посмотрела то на сцену, то на вросшего в свой стол шефа, и побежала за кулисы… Сильный ушиб получил Семенов, он выкарабкивался из-под железяк. У Насоныча вырван клок кожи, Иванову руку сильно пропахало… Вызвали «Скорую помощь», сделали Винтику (прозвище Виктора Семенова. – Ф. Р.) рентген – обошлось без трещин, без переломов… Мы с Высоцким сели в его машину и поехали в охрану авторских прав…»

27 мая Высоцкий вышел на сцену Таганки в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». 7 июня он сыграл сразу в двух спектаклях: «Пугачев» и «Антимиры», 10-го – в «Жизни Галилея», 12-го – в «Десяти днях…», 17-го – в «Добром человеке…».

В начале июня Марина Влади вновь приехала в Москву, причем на этот раз не одна, а прихватив с собой трех своих детей от предыдущих браков – Игоря, Петю и Володю. У младшего из них – Владимира – была сломана рука. Французские врачи взяли ее на спицу и наложили гипс, посоветовав матери давать парню антибиотики. Однако гипс вскоре стал плохо пахнуть, и Влади, уже в Москве, попросила Высоцкого сводить ребенка к хорошему хирургу, чтобы он наложил гипс заново. Выбор пал на врача Русаковской больницы Станислава Долецкого, к которому звездная пара пришла в середине июня. Мальчику сняли гипс, а там оказался бурный остеомиелит (гнойное воспаление). В итоге больному пришлось задержаться в больнице намного дольше, чем предполагалось. Высоцкий договорился с Долецким, чтобы парня положили в отдельную палату, где они с Влади могли бы дежурить посменно. Взамен Высоцкий дает небольшой концерт для медсестер, врачей и всех больных детей.

Между тем младший сын Влади пролежал в Русаковке около недели и 20 июня был выписан. Чтобы не отпускать гостей с пустыми руками, Долецкий в качестве подарка преподнес им свою книгу «Рубежи детской хирургии», на которой собственноручно надписал: «Милым Володе и Марине в память невеселых дней, связанных с Русаковкой. С лучшими пожеланиями. С. Долецкий. 20.06.71».

Вечером того же дня Высоцкий играл на Таганке Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир». На следующий день он был занят в двух представлениях: «Павшие и живые» и «Антимиры». 26-го играл в «Десяти днях…».

29 июня, используя несколько дней личного отпуска, Высоцкий приехал с гастролями во Владивосток. Там он дал несколько шефских концертов на судах и два платных концерта во Дворце культуры моряков, сборы от которых перечислил в Фонд мира. Первый концерт состоялся 30 июня на теплоходе «Феликс Дзержинский». Рассказывает фотокорреспондент Б. Подалев: «Матрос теплохода „Феликс Дзержинский“ нашего пароходства Михаил Константинович Голованов прекрасно помнит ту пору июньского дня, когда он стоял на погрузочных работах у трюма. Услышал новость – капитан Николай Иванович Свитенко вернулся из отпуска и привел с собой на судно Владимира Высоцкого. Так хотелось поглядеть на этого человека с довольно разноречивой славой, но дело есть дело. Впрочем, гость сам вышел на палубу в сопровождении капитана, который знакомил его с кораблем. Тут и Михаил Константинович вступил в дело – разговор зашел о трюме, его особенностях. До сих пор матрос помнит ту простоту, деликатность обращения, за которой совершенно не чувствовалось натуры могучей, острой, порой едкой.

Вскоре по динамику прозвучала команда: членам экипажа, свободным от вахты, собраться в музыкальном салоне, где будет концерт Владимира Высоцкого. Когда Голованов пришел в салон, он изумился. Причальное «радио» разнесло весть о певце по порту, и на судне проходы были забиты не только членами экипажа, но и моряками с соседних судов, тальманами, докерами, которым надо было вести погрузку судна, но такое ведь бывает раз в жизни.

Сколько времени шел концерт? Это была настоящая творческая встреча популярного певца с поклонниками его таланта. Ответы на многочисленные вопросы сменялись песнями по заказу, снова ответы и расспросы, снова звучит гитара и песня. Так продолжалось более трех часов. Что более запомнилось? Сейчас трудно что-то выделить, но две песни запали в душу. Первая – из кинофильма «Вертикаль», вторая «Братские могилы». Михаил Константинович не смутился вспомнить о навернувшихся тогда слезах – ведь отец погиб на Дальнем Востоке в боевых действиях против японских милитаристов…

Слушатели хотели еще песен, но гость взмолился: «Ребята! Я уже охрип, а вечером еще концерт»… Уже ночью Высоцкий вернулся на судно. После чая у капитана он переночевал в моряцкой каюте, а утром «Феликс Дзержинский» ушел в очередной рейс…

В тот же день Владимир Высоцкий выступил с концертами во владивостокском Дворце культуры моряков. Об этом рассказ бывшего директора Дворца Анатолия Григорьевича Белого…

Как-то к нему пришел знакомый рыбак Борис Иванович Чурилин, электромеханик китобойной базы «Владивосток», и спросил: «А что, если во Дворце моряков с концертами выступит Владимир Высоцкий? Он вполне, может быть, приедет в наш город на несколько дней личного отпуска».

– Ну что ж, приходите, там посмотрим.

И вот июньским днем вновь заходит Борис Иванович и говорит: «Ну, как, дадим выступить Высоцкому?»

В те годы на сцене Театра драмы на Таганке артист Высоцкий играл главные роли, снимался в кино, а вот сольные концерты ему почти не разрешали – путаная слава магнитофонных записей, разошедшихся в народе, претила своей демократичностью.

Анатолий Григорьевич снова говорит: «Когда приедет – тогда и подумаем».

– А чего думать? Он приехал!

– А где он?

– Да вот, стоит за дверью…

Действительно! Чурилин открывает дверь кабинета, и входит невысокий, сравнительно молодой человек, ничем не примечательный. Многих директор видел артистов, писателей, других деятелей искусства, но такого – впервые. Держится весьма скромно, деликатно. Договорились, что даст несколько концертов для моряков Дальневосточного пароходства.

– Потом я звоню в инстанции, – вспоминает Анатолий Григорьевич, – чтобы информировать об этом. Но по телефонному проводу явно чувствую, как собеседники жмут плечами, мнутся – можно ли выпускать на сцену певца? Слава-то какая о нем?

Наконец «добрался» до Майи Александровны Афиногеновой, бывшей тогда заведующей сектором культуры краевого комитета КПСС. Она посмотрела программу и говорит: «Ничего страшного! Пусть работает».

– Вспоминать о концертах Высоцкого в бывщем Пушкинском доме – Дворце культуры моряков на Пушкинской улице краевого центра – трудно. Было что-то такое, чего я ни разу ни до, ни после никогда не видел. За четверть века фотосъемок приходилось работать на разных творческих вечерах – от молодого Иосифа Кобзона, Евгения Евтушенко, Булата Окуджавы до Аллы Пугачевой, но тут единение со слушателем-зрителем было необыкновенное. Магнитофоны на коленях – самые разные, от миниатюрных до допотопных «Днипро». Даже с переполненного балкона висели штыри микрофонов, ловящих каждое слово новой песни Высоцкого. Каждому хотелось иметь не переписанную с переписанной не единожды магнитную пленку, а живое захватывающее слово души поэта.

Сегодня не так просто сказать, что же наиболее остро каждый воспринял. Но вот «ЯК-истребитель» был, пожалуй, для всех ошеломляющ по страсти исполнения. Думалось опасливо – сам певец наперевес с гитарой ринется в пике в оркестровую яму и вынырнет из нее весь изможденный, все-таки спасая самолет…»

Между тем страна пребывает в трауре: 29 июня при возвращении на Землю погибли летчики-космонавты Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Высоцкий откликнулся на это событие стихами:

Я б тоже согласился на полет,

Чтоб приобресть блага по возвращеньи! —

Так кто-то говорил: – Да, им везет!..

Так что ж ОН скажет о таком везеньи?

Корабль «Союз» и станция «Салют»,

И Смерть в конце, и Реквием – в итоге…

1 июля Высоцкий дал еще один концерт в переполненном до отказа Дворце культуры моряков, после чего отправился в гости к уже знакомому нам электромеханику Борису Чурилину. Там же побывал фотокорреспондент Б. Подалев. Он вспоминает: «Я пришел к Борису Чурилину домой, у которого в это время должен был быть московский гость. Звоню. Хозяин открывает дверь. В единственном кресле – Чурилин был холостяк – сидит молодой парень в светлой куртке. Борис представляет меня. Парень встает, протягивает руку – Владимир. Хозяин квартиры хочет добавить фамилию, но, как всегда, в сильном волнении заикается. Тогда Владимир добавляет – Высоцкий. Смотрю, он в тапочках. Вот почему стал еще ниже…

Что может дать час общения незнакомых людей? И много, и мало. Много – потому что видишь перед собой не актера, а обычного человека, который, в общем-то, приехал в незнакомый город… Мало, потому что с ходу не станешь говорить о сокровенном. Но я унес с собой добрый автограф человека, которому больше не суждено было побывать во Владивостоке…»

Вернувшись в Москву, Высоцкий в пятницу, 9 июля, был приглашен выступить на Томилинском заводе полупроводников, который в те дни справлял свой 25-летний юбилей. В концерте, приуроченном к этому событию, выступили несколько звезд, в том числе: Владимир Высоцкий, Майя Кристалинская, Борис Брунов и др.

Первым к месту проведения мероприятия приехал Высоцкий, которого привез секретарь комитета комсомола Владимир Кононов. Артист выглядел импозантно – в черном вельветовом костюме, с гитарой. Первым делом он зашел в кабинет директора ДК, затем посетил методический кабинет. Там, в кругу нескольких работников завода, он спел несколько новых песен, в том числе и пару-тройку таких, которые на официальных концертах он исполнять опасался. На столе в кабинете стоял коньяк, однако Высоцкий от него отказался. В перерывах между песнями говорили о разном. Например, когда зашел разговор о делах завода, Высоцкий попросил сделать ему радиомикрофон. Однако ему сказали, что на заводе для этого нет соответствующей базы. Вот если бы Марина Влади привезла из Франции импортный радиомикрофон, тогда здесь по этому образцу сделали бы их десяток. На что Высоцкий возразил: «Это же контрабанда! Лучше я привезу детали, а вы соберете».

В состоявшемся концерте Высоцкий выступал в первом отделении. Его выступление зрители приняли на ура, в результате чего он вынужден был остаться на сцене дольше положенного, чтобы исполнить несколько песен на «бис». Стоявший за кулисами Борис Брунов на это сетовал: «Уже мое время выступать, а он все не уходит». Во время выступления у Высоцкого лопнула на гитаре одна струна, и он, уйдя за кулисы, обратился к ребятам из модного ВИА: мол, не дадите свою? На что кто-то из музыкантов зло заметил: «Ты приехал деньги зарабатывать, а запасной струны не взял!» Когда обескураженный отказом Высоцкий отошел, этот музыкант добавил: «Здорово я ему врезал?!»

Продолжается пребывание Марины Влади и ее сыновей в Москве. 26 июля Влади выписала доверенность на вождение своим автомобилем «Рено-16» на имя Высоцкого. Тот на седьмом небе от счастья, хотя автомобилист он рисковый и постоянно попадает во всевозможные аварии: причем как на своих автомобилях, так и на чужих. Вот и «Рено-16» тем летом 71-го ждет печальная участь – Высоцкий его расколошматит. Послушаем рассказ самой М. Влади: «Однажды, вернувшись домой, чтобы переодеться для вечера, я нахожу своих мальчиков очень занятыми импровизацией ужина, который должен был приготовить им ты, – в то время мы живем одни, твоя мать в отпуске на море.

Они говорят мне, что ты ненадолго отлучился, но подъедешь попозже. Тогда я беру такси, потому что машина у тебя – «Рено-16», которую я привезла из Парижа и на которой ты научился водить, – и отправляюсь на званый вечер одна. Ты приезжаешь гораздо позже, в бледно-желтом свитере, с мокрыми волосами и чересчур беспечным видом. Заинтригованная, я спрашиваю тебя, где ты был. Ты говоришь, что объяснишь потом. Я не настаиваю. Вечер проходит, симпатичный и теплый, но ты отказываешься петь, ссылаясь на хрипоту, чего я раньше никогда за тобой не замечала… Я буквально теряюсь в догадках. Мы выходим, и, когда наконец остаемся одни, ты рассказываешь, что из-за какого-то наглого автобуса потерял управление машиной, вылетел через ветровое стекло, вернулся домой в крови, мои сыновья заставили тебя пойти к врачу, машина стоит в переулке за домом немного помятая, но что касается тебя – все в полном порядке! И чтобы успокоить меня, ты быстро отбиваешь на тротуаре чечетку.

Только вернувшись домой, я понимаю всю серьезность этой аварии: весь перед смят, машины больше нет. Твоя голова, на которой прилизанные волосы закрывают раны, зашита в трех местах двадцатью семью швами. Правый локоть у тебя распух, обе коленки похожи на спелые баклажаны. Мои два мальчика не спали, чтобы присутствовать при нашем возвращении. Они потрясены твоей выдержкой. Особенно они гордятся тем, что не выдали вашей общей тайны. Соучастниками вы останетесь до конца. Став взрослыми, они будут лучшими твоими адвокатами передо мной и, как в этот вечер семьдесят первого года, всегда будут защищать своего друга Володю ото всех и наперекор всему…»

В начале августа Высоцкий отдыхал в подмосковном доме отдыха.

С 12 по 26 августа Высоцкий и Влади находились в круизе на теплоходе «Шота Руставели». Вернувшись в Москву, они 28 августа отправились в одну из столичных клиник, где находилась выдающаяся актриса Фаина Раневская. Цель визита была торжественная: Раневской в тот день исполнилось 75 лет. Однако гостей к имениннице не пустили – та себя плохо чувствовала. Тогда супруги оставили для нее записку:

«Дорогая Фаина Георгиевна!

Сегодня у Вас день рождения. Я хочу Вас поздравить и больше всего пожелать Вам хорошего здоровья… Пожалуйста, выздоравливайте скорее! Я Вас крепко целую и надеюсь очень скоро Вас увидеть и посидеть у Вас за красивым столом. Еще целую. Ваша Марина.

Дорогая наша, любимая Фаина Георгиевна!

Выздоравливайте! Уверен, что Вас никогда не покинет юмор, и мы услышим много смешного про Вашу временную медицинскую обитель. Там ведь есть заплечных дел мастера, только наоборот.

Целую Вас и поздравляю, и мы ждем Вас везде – на экране, на сцене и среди друзей. Володя».

В начале сентября многие столичные театры после летних гастролей вернулись в Москву. Однако несколько театров в те дни еще гастролировали по стране: Малый театр был в Ереване, «Ленком» – после гастролей в Воронеже и Днепропетровске теперь отправился в Краснодар, «Ромэн» – в Ростов-на-Дону. В начале сентября в гастрольную поездку отправился еще один московский театр – драмы и комедии на Таганке, путь которого лежал в столицу Украины город Киев. Это было поистине эпохальное событие, поскольку за все семь лет своего существования театр Юрия Любимова по воле официальных властей ни разу (!) не выезжал с гастролями дальше подмосковного Загорска. А тут – сразу в Киев. Во многом это произошло благодаря стараниям первого секретаря ЦК КП Украины Петра Шелеста, который весьма благосклонно относился к Театру на Таганке и практически каждый свой приезд в Москву совмещал с посещением этого театра. И вот однажды в один из таких приездов Любимов стал «плакаться в жилетку»: мол, совсем достали власти, продыху не дают, даже на гастроли никуда не выпускают. А Шелест ему и ответь: а ты к нам, в «вильну Украину», приезжай. И ничего не бойся, я все устрою. И ведь действительно устроил: вызвал к себе опальный театр. А перечить ему ни у кого духу не хватило, поскольку Шелест в те годы был членом Политбюро. Вот как вспоминает о тех днях один из актеров Таганки Дмитрий Межевич: «В Киев мы ехали всем коллективом. Помнится, это было 6 сентября. От театра до Внуково нас довез автобус. А в самолете нам не хватило мест. Юрий Петрович объявил по салону, что мы – Театр на Таганке, не мог бы кто-нибудь уступить нам одно место? В благодарность мы проведем вас в Киеве на спектакли.

Место уступил какой-то мужчина лет сорока, отказавшись от приглашения в театр.

Прилетели мы днем, разместились в гостинице «Украина», а вечером уже репетировали в помещении Театра оперетты. Наш приезд для города был чем-то из ряда вон! Народ в потрясении, у театра милицейские кордоны…»

Прилетевший вместе с театром Владимир Высоцкий уже в день прилета умудрился дать в столице Украины два концерта (во ВНИИ ПК нефтехим). Столпотворение на них было не меньшим, чем возле театра. У Высоцкого в Киеве жили родственники по отцовской линии, которые еще в бытность его абитуриентом Школы-студии МХАТа на его обещание стать знаменитым громко смеялись: мол, куда тебе с твоим ростом и внешностью в звезды метить. И вот теперь, когда они увидели, как киевляне встречали Высоцкого, они публично признали свою неправоту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.