НЕСОСТОЯВШИЙСЯ «НАСЛЕДНИК» СТАЛИНА

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ «НАСЛЕДНИК» СТАЛИНА

Он мог бы еще заседать в Политбюро

Несколько лет назад я должен был побывать в Измайлове в больнице для старых большевиков, где оказалась моя знакомая. В небольшой палате на четыре койки возле одной из больных сидел мужчина, лицо которого, показалось мне, я раньше видел. Это был Георгий Максимилианович Маленков, бывший премьер Советского правительства, многолетний фаворит и даже «наследник» Сталина. Он приехал в Измайлово, чтобы навестить свою жену Валерию Алексеевну, которой он был обязан началом своей карьеры. Маленков сильно похудел, но, хотя и был стар, отнюдь не смотрелся дряхлым стариком. Было заметно, что он тщательно следит и за своим внешним видом, и за здоровьем. Странно было сознавать, что в нескольких шагах от меня сидит человек, который когда-то хладнокровно отправлял на казнь и страдания десятки тысяч тех самых старых большевиков, для лечения которых и была построена эта огромная больница в Измайлове. Еще более странно было предположить, что этот человек из другой эпохи мог бы еще и в 1980 году заседать в Политбюро или возглавлять правительство. Ведь Маленков был всего на несколько месяцев старше М. А. Суслова и на несколько лет моложе А. Я. Пельше, которые тогда еще были влиятельными членами Политбюро. В начале 80-х годов наше руководство было самым старым (по возрасту) в мире, и Маленкову вполне нашлось бы место среди этих людей, близких ему также по взглядам и убеждениям.

Человек без биографии

О Маленкове трудно написать даже самый краткий очерк. В сущности, это был человек без биографии, деятель особых отделов и тайных кабинетов. Он не имел ни своего лица, ни собственного стиля. Он был орудием Сталина, и его громадная власть означала всего лишь продолжение власти Сталина. И когда Сталин умер, Маленков сумел удержаться у руководства страной и партией чуть более года. Наследство Сталина оказалось чрезмерно тяжелой ношей для Маленкова, и он не смог сохранить его в своих, как обнаружилось, не слишком сильных руках.

Георгий Маленков родился 8 января 1902 года в семье служащего. Согласно краткой официальной биографии, он ушел добровольцем на фронт защищать Советскую власть и в апреле 1920 года вступил в партию. Был политработником эскадрона, полка, бригады и даже Политуправления Восточного и Туркестанского фронтов. Однако, по неофициальным данным, он служил всего лишь писарем в политическом отделе и никогда не поднимал бойцов в атаку. Он плохо стрелял и едва держался на коне, но хорошо вел делопроизводство. По окончании гражданской войны Маленков не стал возвращаться домой в Оренбург, а приехал в Москву и в 1921 году поступил в Высшее техническое училище. В мае 1920 года он женился на Валерии Голубцовой, которая занимала незначительную должность в аппарате ЦК РКП (б). Этот брак был первой ступенькой в стремительной партийной карьере Маленкова.

Успехи в кабинетной работе

До начала 1925 года Маленков был студентом Высшегс технического училища. Многие студенты – члены партии 1923–1924 годов – увлекались Троцким, и платформа троцкистской оппозиции нередко собирала большинство в студенческих ячейках того времени. Но Маленков с самого начала стоял на ортодоксальных позициях и выступал против троцкистов и их платформы. Когда после поражения Троцкого была создана комиссия по проверке студентов – членов партии, поддерживавших оппозицию, в нее вошел и двадцатидвухлетний студент Георгий Маленков. Его активность была замечена. По совету и настоянию жены Маленков оставил институт перед самым окончанием ради должности технического секретаря Оргбюро ЦК РКП (б). Он проявил себя отличным канцеляристом. Года через два Маленков стал техническим секретарем Политбюро.

Когда Маленкову исполнилось 50 лет, в приветствии ЦК о нем говорилось как об «ученике Ленина» и «соратнике Сталина». Маленков не был, конечно, «учеником Ленина», которого мог видеть только издалека. Но со Сталиным он встречался часто, как и любой технический работник аппарата Политбюро. Молодой Маленков не был главным лицом в этом небольшом техническом аппарате, он подчинялся личному секретарю Сталина А. Поскребышеву. Однако Маленков не слишком долго задержался на чисто технической работе.

В конце 20-х годов Сталин добился смещения Н. А. Угланова с поста первого секретаря МК партии. Было сменено и все бюро столичной организации, обвиненное в принадлежности к так называемому «правому» уклону. Во главе Московской организации вначале встал Молотов, но в 1930 году «вождем» московских большевиков был избран Л. М. Каганович. Он-то и выдвинул Маленкова на более ответственную работу. Маленков стал заведующим орготделом в Московском комитете партии. Фактически это был отдел кадров, с помощью которого осуществлялись все назначения в московских райкомах, а также утверждались секретари всех крупных первичных партийных организаций. В это время Маленков познакомился со многими лидерами партии и с молодыми выдвиженцами, как, например, Н. С. Хрущев. Работу по «чистке» Московской партийной организации от бывших оппозиционеров (тогда это означало еще лишь исключение из партии или понижение в должности и только в крайнем случае – арест) Маленков провел, с точки зрения Кагановича, да и Сталина, очень хорошо. Между тем Сталин сразу же после XVII съезда партии стал перестраивать весь аппарат ЦК ВКП(б), подготавливая его к предстоящим новым и более жестоким «чисткам». Ему нужны были свежие кадры. Сталин и раньше знал Маленкова. К тому же Каганович был о Маленкове лучшего мнения. И когда возник вопрос о назначении нового заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК, выбор Сталина пал на Маленкова. Почти одновременно с Маленковым Сталин выдвинул на самые ответственные посты в партийном аппарате и Н. И. Ежова. Ежов стал секретарем ЦК ВКП(б) и занял вместо Кагановича пост председателя Комиссии партийного контроля. Между Ежовым и Кагановичем началась скрытая вражда из-за влияния на Сталина, которую последний только поощрял. Маленков, хотя не был еще членом ЦК, принял сторону Ежова и вскоре стал одним из его ближайших друзей, тогда как с Кагановичем у него сложились теперь крайне неприязненные отношения. Под руководством Ежова и при активном участки Маленкова в первой половине 1936 года в стране была проведена проверка партийных документов. Фактически это была еще одна «чистка» партии и канцелярская подготовка террора. На каждого члена партии заводилось весьма подробное «личное дело».

Тайные пружины террора

Если Сталин был главным организатором и вдохновителем массового террора 1937–1938 годов, то Ежов – главным исполнителем этой страшной кровавой кампании. Именно Ежов был назначен в 1936 году наркомом внутренних дел СССР, возглавил карательные органы, которым предоставлялись чрезвычайные полномочия по выявлению, изоляции и уничтожению тех людей, которых стали теперь называть «врагами народа». Маленков действовал в тени, но именно он был одним из тех, кто под руководством Сталина приводил в движение наиболее важные тайные пружины террора. В книге «Крушение поколения» И. Бергер, однако, писал: «Маленков в отличие от Молотова и Кагановича не нес прямой ответственности за сталинский террор 30-х годов»[179]. Это мнение ошибочно. Формально Маленков не входил тогда ни в какие руководящие государственные органы. Он присутствовал в качестве делегата на XVII съезде партии, но не был избран ни членом, ни кандидатом в члены ЦК ВКП(б), не вошел он и в комиссии партийного и советского контроля и даже в Центральную Ревизионную Комиссию. Формально он не участвовал, таким образом, даже в Пленумах ЦК, включая и февральскомартовский Пленум 1937 года. И тем не менее, находясь во главе отдела руководящих парторганов ЦК, Маленков играл в событиях 1937–1938 годов не менее важную роль, чем Ежов, Берия, Каганович и Молотов. Наделенный чрезвычайными правами, Маленков руководил репрессиями не только в тиши своего кабинета, но и непосредственно на местах, в различных республиках и областях. Было немало случаев, когда он лично присутствовал на допросах и пытках арестованных партийных руководителей. Так, например, Маленков вместе с Ежовым выезжал в 1937 году в Белоруссию, где был учинен настоящий разгром партийной организации республики. Осенью этого же года Маленков с Микояном побывали в Армении, где также был репрессирован почти весь партийный и советский актив этой республики. При участии Маленкова составлялся план репрессий во всех областях РСФСР, затем в его отделе подбирали новые кандидатуры секретарей обкомов и горкомов на место арестованных и расстрелянных.

Чтобы замаскировать масштабы террора, в январе 1938 года в Москве был проведен Пленум ЦК, который рассмотрел вопрос «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии…». На этом Пленуме присутствовали всего 28 из 71 члена ЦК, избранного на XVII съезде партии. Лишь несколько человек с тех пор умерло, тогда как почти сорок человек было к тому времени арестовано. Характерно, что Пленум обсуждал доклад Маленкова, который формально не был членом ЦК. Январский Пленум ЦК не остановил массовых репрессий, которые еще много месяцев свирепствовали по всей стране.

В 1937–1938 годах Маленков работал в постоянном контакте с Ежовым. В журнале «Партийное строительство», который некоторое время редактировался Маленковым, мы можем найти множество восхвалений Ежова – «сталинского наркома», «верного стража социализма». Но Маленков не разделил судьбы Ежова и с конца 1938 года стал тесно сотрудничать с Л. П. Берией, сменившим Ежова на посту главы НКВД.

Появление на открытой сцене

По существу, только в 1939 году Маленков начинает выходить из тайных кабинетов власти и появляться на открытой политической арене. На XVIII съезде ВКП(б) Маленков возглавил мандатную комиссию и сделал на пятом заседании съезда доклад о составе съезда. Он был избран в члены Центрального Комитета ВКП(б), а на Пленуме ЦК 22 марта 1939 года – секретарем ЦК. В этот Секретариат, возглавляемый Сталиным, вошли также А. А. Андреев и А. А. Жданов. С тех пор Маленков неизменно входил в состав этого органа ЦК, который в повседневном практическом руководстве партией играл при Сталине, пожалуй, даже большую роль, чем Политбюро. Маленков был избран также членом Оргбюро ЦК. Отдел руководящих партийных органов ЦК был peopraнизован в Управление кадрами ЦК ВКП(б), во главе которого по-прежнему оставался Маленков.

Постепенно стал расширяться круг проблем, которыми теперь занимался Маленков как секретарь ЦК. Ему было поручено, например, контролировать развитие промышленности и транспорта. Когда в феврале 1941 года состоялась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), посвященная хозяйственным проблемам и итогам выполнения первых лет третьего пятилетнего плана, то главный доклад на ней о задачах промышленности и транспорта; сделал Маленков. Тогда же состоялся Пленум ЦК, на котором Маленков был избран кандидатом в члены Политбюро. Он занял отныне прочное место в ближайшем окружении Сталина.

Маленков в годы войны

Когда началась Отечественная воина, Маленков, к удивлению многих, вошел в первый же состав Государственного Комитета Обороны, хотя он не был еще в то время полноправным членом Политбюро. В первые два года войны Маленкову приходилось выезжать во главе специальных комиссий на участки фронта, где создавалась угрожающая ситуация. В августе 1941 года он находился в Ленинграде, осенью того же года – на фронте под Москвой, в августе 1942 года как член ГКО прибыл в Сталинград – помочь в организации обороны города. Нo постепенно Маленков перестал принимать участие в решении чисто военных вопросов и сосредоточился на отдельных проблемах военно-оборонного производства. Его главной задачей стало оснащение Красной Армии самолетами. Как известно, после огромных потерь советской авиации в первые недели войны германская армия имела превосходство в воздухе до конца 1942 года. Однако соотношение сил стало меняться в 1943 году. Советская промышленность сумела обеспечить отечественные ВВС большим количеством современных машин, и уже к моменту сражения на Курской дуге превосходство в воздухе стало переходить к Красной Армии. Определенные заслуги в налаживании производства самолетов были и у Маленкова, в связи с чем ему было присвоено с сентябре 1943 года звание Героя Социалистического Труда. Осенью того же года Маленков возглавил Комитет при СНК СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от оккупации.

В 1944 году, когда победа СССР над Германией вполне определилась, в ЦК ВКП(б) было проведено под руководством Маленкова специальное идеологическое совещание. На этом совещании ставился вопрос о пересмотре отношения к немецкому классическому наследию. Было, в частности, принято решение «О недостатках и ошибках в освещении истории немецкой философии конца XVIII – начала XIX вв.». Совещание продолжалось несколько дней. Как раз тогда Сталин и высказал свою многозначительную по форме, но нелепую по содержанию мысль о том, что немецкая классическая идеалистическая философия была консервативной реакцией на Французскую революцию. Сталин добавил также, что для немецких философов были характерны апологетика прусской монархии и третирование славянских народов.

Было решено сохранить присужденную ранее Сталинскую премию только за первыми двумя томами «Истории философии» и изъять третий том, посвященный немецкой классической философии.

Осенью того же 1944 года Сталин созвал в Кремле расширенное совещание, на которое были приглашены члены Политбюро и Секретариата ЦК, первые секретари республиканских и областных комитетов партии, руководители оборонной промышленности, армии и государственной безопасности. Речь шла о «еврейской проблеме». В своем вступительном слове Сталин – правда, с некоторыми оговорками – высказался за «более осторожное» назначение евреев на руководящие должности в государственных и партийных органах. Каждый из участников совещания понял, однако, что речь идет о постепенном вытеснении лиц еврейской национальности с ответственных постов. Наиболее подробным на этом совещании было выступление Маленкова, который обосновывал необходимость «повышения бдительности» по отношению к еврейским кадрам. Вскоре после совещания в ЦК ВКПб) партийные комитеты различных уровней получили подписанное Маленковым директивное письмо, которое тогда в партийных кругах называли «маленковским циркуляром». В нем перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательно. Одновременно вводились и некоторые ограничения при приеме евреев в высшие учебные заведения.

Сразу же после войны Маленков возглавил Комитет по демонтажу немецкой промышленности. Его работа на этом посту была нелегкой и подвергалась критике, так как многие влиятельные ведомства боролись, чтобы получить как можно больше оборудования. В этот период возникли споры и ухудшились личные отношения между Маленковым и председателем Госплана Н. А. Вознесенским. Для рассмотрения конфликтов была создана комиссия во главе с Микояном. Она вынесла неожиданное решение – прекратить вообще демонтаж немецкой промышленности и наладить производство товаров для СССР в Германии в качестве репарации. Это решение было утверждено на Политбюро, несмотря на возражения Кагановича и Берии.

«Ленинградское дело»

Репрессии 30-х годов привели к гибели сотен тысяч опытных руководителей и к выдвижению на высокие посты сотен тысяч новых людей, не обладавших достаточным опытом руководящей работы. Однако начавшаяся вскоре Отечественная война принесла не только громадные людские и материальные потери. Война выдвинула новых государственных деятелей, талантливых полководцев, хозяйственников, заслуги и достижения которых нельзя было игнорировать даже Сталину. Одну из таких групп составляли бывшие партийные и хозяйственные работники Ленинграда, им покровительствовал также Л. А. Жданов, влияние которого на Сталина, особенно в области идеологии и руководства коммунистическим движением, явно возросло.

После войны Маленков – полноправный член Политбюро. Стал членом Политбюро и Берия, с которым у Маленкова установились вполне доверительные и близкие к политическому союзу отношения. Но среди новых членов Политбюро был и Н. А. Вознесенский, игравший в руководстве экономикой теперь большую роль, чем Каганович, Микоян или Маленков. Секретарем ЦК ВКП(б) был избран и А. А. Кузнецов, который не только возглавил Управление кадров, но и стал курировать органы МВД и МГБ. Это ослабило позиции Маленкова в аппарате ЦК. Жданов и Вознесенский явно доминировали теперь в области идеологии и общественных наук, где ни Берия, ни Маленков никогда не чувствовали себя особен но сильными. Между тем Сталин уже во второй половине 1948 года стал часто болеть, в 1949 году он перенес, по-видимому, первое кровоизлияние в мозг. Все это усилило борьбу за власть среди ближайшего сталинского окружения. На короткое время, еще до болезни Сталина, жертвой этой борьбы стал и сам Маленков. Не без участия сына Сталина Василия было создано провокационное дело о низком уровне советской авиационной промышленности. В результате были арестованы командующий ВВС Красной Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков, член ЦК ВКП(б) А. И. Шахурин, работавший в годы войны наркомом авиационной промышленности СССР, а также многие другие работники авиапромышленности и военные авиаторы. Все эти аресты отразились и на Маленкове. Он был освобожден от работы в аппарате ЦК и направлен в Ташкент. Эта «ссылка» длилась, однако, недолго. Особенно большие усилия для полной реабилитации и возвращения в Москву Маленкова приложил Берия.

Берия в это время вел сложную интригу, направленную на компрометацию Жданова, Вознесенского и их ближайшего окружения. Маленков стал помогать Берии. Между Ждановым и Маленковым давно уже существовали крайне неприязненные отношения. Жданов и его ближайшие друзья считали Маленкова неграмотным выдвиженцем и в своем кругу называли его «Маланьей» – это был намек на женоподобный внешний облик тучного Маленкова. Берии и Маленкову удалось убедить Сталина, которого и без того раздражали теоретические претензии Жданова и Вознесенского, в «сепаратизме» Ленинградской партийной организации и выдвиженцев из Ленинграда. Так возникло «ленинградское дело», жертвой которого стали все руководители Ленинградской партийной организации во главе с П. С. Попковым. Репрессии распространились потом вниз и охватили сотни и тысячи партийных и комсомольских работников Ленинграда, ученых, тружеников народного хозяйства. Они двинулись и вверх, приведя к аресту и гибели Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова, М. И. Родионова и других ответственных работников партийного и советского аппарата. Маленков взял на себя разгром Ленинградской партийной организации, для чего выехал в Ленинград. Берия руководил репрессиями в Москве. Жданов, который недавно сам возглавлял погромные идеологические кампании, фактически был отстранен от руководства и умер у себя на даче в возрасте 52 лет при не вполне выясненных обстоятельствах.

Недавно материалы «ленинградского дела» были вновь рассмотрены Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС. В опубликованном заключении недвусмысленно говорится: «Вопрос о преступной роли Г. М. Маленкова в организации так называемого „ленинградского дела“ был поставлен после июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС. Однако Г. М. Маленков, заметая следы преступлений, почти полностью уничтожил документы, относящиеся к „ленинградскому делу“. Бывший заведующий секретариатом Г. М. Маленкова – А. М. Петроковский сообщил в КПК при ЦК КПСС, что в 1957 году он произвел опись документов, изъятых из сейфа арестованного помощника Г. М. Маленкова – Д. Н. Суханова. В сейфе в числе других документов была обнаружена папка с надписью „ленинградское дело“, в которой находились записки В. М. Андрианова, личные записи Г. М. Маленкова, относящиеся ко времени его поездки в Ленинград, более двух десятков разрозненных листов проектов постановлений Политбюро ЦК, касающихся исключения из ЦК ВКП(б) Н. А. Вознесенского, конспекты выступлений Г. М. Маленкова в Ленинграде и записи, сделанные им на бюро и пленуме Ленинградского обкома и горкома партии. Во время заседаний июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС Г. М. Маленков несколько раз просматривал документы, хранившиеся в сейфе Д. Н. Суханова, многие брал с собой, а после того как был выведен из состава ЦК КПСС, не вернул материалы из папки „ленинградское дело“, заявив, что уничтожил их как личные документы. Г. М. Маленков на заседании КПК при ЦК КПСС подтвердил, что уничтожил эти документы»[180].

Еще совсем недавно сын Маленкова ставил под сомнение факт прямого участия своего отца в репрессиях[181]. Выводы КПК, однако, позволяют внести ясность и в этот вопрос: «С целью получения вымышленных показаний о существовании в Ленинграде антипартийной группы Г. М. Маленков лично руководил ходом следствия по делу и принимал в допросах непосредственное участие. Ко всем арестованным применялись незаконные методы следствия, мучительные пытки, побои и истязания»[182].

После смерти Жданова Маленков принял также и его функции в области идеологии. Под его началом набирала силу антисемитская кампания. Маленков принимал активное участие в создании фальсифицированного «дела Еврейского антифашистского комитета», по которому весной 1952 года приговорены к расстрелу начальник Совинформбюро и бывший заместитель министра иностранных дел С. А. Лозовский, писавшие на языке идиш литераторы И. Фефер, П. Маркиш, Л. Квитко и другие известные деятели науки и культуры.

Председатель военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции А. А. Чепцоз, который был принужден подписать несправедливый приговор, после июньского Пленума ПК 1957 года по требованию Г. К. Жукова дал письменное объяснение, в котором писал:

«Я позвонил ему (Маленкову. – Р. М.) по телефону, просил принять и выслушать меня… Через несколько дней я был вызван к Маленкову, который вызвал также Рюмина и т. Игнатьева (заместитель министра и министр госбезопасности. – Р. М.).

Я полагал, что Маленков меня поддержит и согласится с моими доводами… Однако, выслушав мое сообщение, он дал слово Рюмину, который стал меня обвинять в либерализме к врагам народа… обвинял в клевете на органы МГБ СССР и отрицал применение физических мер воздействия. Я вновь заявил, что Рюмин творит беззаконие, однако Маленков заявил буквально следующее: «Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками, ведь приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро ЦК занималось 3 раза, выполняйте решение ПБ».

…Мы, судьи, как члены партии вынуждены были подчиниться категорическому указанию секретаря ЦК Маленкова»[183].

Когда Маленков узнал, что по требованию Сталина его дочь Светлана развелась со своим мужем, в котором «вождь» усмотрел еврея, то он велел своей дочери Воле поступить так же, ибо зять его был евреем.

Второй человек в партии

После гибели Вознесенского и Кузнецова, а также после смерти Жданова влияние Маленкова в партийном и государственном руководстве значительно возросло. По мере того как Сталин отдалял от себя таких старых соратников, как Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян, он все более и более приближал к себе Маленкова. Когда в декабре 1949 года «Правда» начала публиковать большие статьи членов Политбюро, посвященные 70-летию Сталина, то первой была опубликована статья Маленкова и лишь затем Молотова. Для всех, кто понимал значение подобных вещей, это было признаком особого доверия.

Не брезговал Маленков и мелким угодничеством. По его поручению накануне 70-летия Сталину готовился подарок – перевод юношеских стихотворений вождя с грузинского языка на русский. Переводчик (известный поэт Арсений Тарковский) в спешном порядке выполнил заказ Маленкова, но стихи Сталина так и не были напечатаны. Чутье на этот раз изменило Маленкову – слава стихотворца вождя не привлекала.

В 1950–1952 годах Маленков был, безусловно, вторым по значению человеком в партии. Влияние Маленкова увеличивалось также благодаря его дружбе с Берией. Сталин приблизил к себе в это время еще двух человек – Хрущева и Булганина, однако их значение в партийно-государственных делах было гораздо меньшим.

Маленков был молчалив и осторожен, но его интеллект и даже роль в партии часто преувеличивались западными авторами и современными дипломатами. Георг Бартоли утверждал, что Сталин доверял Маленкову все свои тайны и поэтому последний «знал все обо всех». Бартоли писал о Маленкове:

«Он умен и осторожен, как дикий кот. Один французский политик, который встречался с Маленковым в период его подъема, говорил мне: „Он напоминал мне юного Лаваля“. Подобно последнему он соединял в себе острый ум с величайшим самообладанием и осмотрительностью. Джилас, который его раньше встречал, выразился о нем в таком смысле: „Он производит впечатление скрытного, осторожного и болезненного человека, но под складками жирной кожи, казалось бы, должен жить совсем другой человек, живой и умный человек с умными, проницательными черными глазами“[184].

В книге А. Авторханова «Технология власти» можно прочесть: «Нынешняя КПСС – детище двух людей: Сталина и Маленкова, Если Сталин был ее главным конструктором, то Маленков – ее талантливый архитектор»[185].

С подобным утверждением нельзя согласиться. Маленкова ошибочно было бы называть «архитектором», а тем более «талантливым архитектором» партийного строительства. В лучшем случае, он был одним из нескольких «прорабов», причем далеко не из самых способных. Может быть, именно это и дало Сталину повод сделать Маленкова своим фаворитом. Сталин плохо переносил присутствие возле себя истинно талантливых людей.

В начале 50-х годов Маленков контролировал от имени Сталина не только партийный аппарат. Как член Политбюро и секретарь ЦК он вмешивался в вопросы развития промышленности и транспорта. Однако в первую очередь ему было поручено руководство сельским хозяйством – как раз в это время с большой пропагандистской шумихой началось осуществление так называемого «сталинского плана преобразования природы». Большое значение придавалось и «трехлетнему плану» ускоренного развития животноводства. Маленков не мог справиться с такими огромными проектами хотя бы потому, что они исходили из ошибочных представлений о реальном состоянии советского сельского хозяйства к началу 50-х годов.

После смерти Жданова Маленков занимался также и некоторыми идеологическими проблемами.

Эпизодически ему приходилось и раньше решать вопросы, связанные с идеологией и культурой. Так, например, еще во время войны Маленков разбирал дело поэта Сельвинского. В 1942 году Илья Сельвинский написал стихотворение «России», в котором были такие строки:

Сама как русская природа,

душа народа моего —

она пригреет и урода,

как птицу выходит его…

Через год в словах об «уроде» кто-то сумел вычитать скрытый смысл. Сельвинского вызвали с фронта в Москву. Сохранилась его дневниковая запись: «Заседание Оргбюро ЦК вел Маленков. „Кто этот урод?“ – металлическим голосом спросил он. Я начал было объяснять ему смысл этого четверостишия, но он меня перебил: „Вы тут нам бабки не заколачивайте. Скажите прямо и откровенно: кто этот урод? Кого именно имели вы в виду? Имя?“ „Я имел в виду юродивых“. „Неправда! Умел воровать, умей и ответ держать!“ Вдруг я понял, что здесь имеют в виду Сталина: лицо его изрыто оспой, мол, русский народ пригрел урода…

Неизвестно, как и откуда в комнате появился Сталин. Неся, как обычно, одну руку в полусогнутом состоянии, точно она висела на перевязи, он подошел к Маленкову и стал тихо о чем-то с ним разговаривать. Насколько я мог судить, речь шла не обо мне. Затем Сталин отошел от Маленкова, собираясь, видимо, возвратиться к себе, и тут взглянул на меня: «С этим человеком нужно обращаться бережно – его очень любили Троцкий и Бухарин…»

Я понял, что тону. Сталин уже удалялся. «Товарищ Сталин! – заторопился я ему вдогонку. – В период борьбы с троцкизмом я еще был беспартийным и ничего в политике не понимал». Сталин остановился и воззрился на меня напряженным взглядом. Затем подошел к Маленкову, дотронулся ребром ладони до его руки и сказал: «Поговорите с ним хорошенько: надо… спасти человека».

Сталин ушел в какую-то незаметную дверцу, и все провожали его глазами. Маленков снова обратился ко мне: «Ну, вы видите, как расценивает вас товарищ Сталин! Он считает вас совершенно недостаточно выдержанным ленинцем». «Да, но товарищ Сталин сказал, что меня надо спасти». Эта фраза вызвала такой гомерический хохот, что теперь уже невозможно было всерьез говорить о моем «преступлении».

Возвратился домой совершенно разбитым: на Оргбюро я шел молодым человеком, а вышел оттуда – дряхлым стариком. Боже мой! И эти люди руководят нашей культурой»[186].

Как один из руководителей «идеологического фронта», Маленков назначал и снимал главных редакторов журналов. В 1950 году А. Т. Твардовскому неожиданно предложили возглавить журнал «Новый мир». Вместе с Фадеевым и Симоновым Твардовский был приглашен к Маленкову, на столе у которого лежала голубая книжка «Нового мира». Маленков спросил: «Вы знаете, чем толстый журнал отличается от тонкого?» Твардовский промолчал, а Маленков, выдержав паузу, наставительно сказал: «Толстый журнал печатает вещи с продолжениями». В одном из журналов в передовой статье вместо фразы «Страны народной демократии идут от капитализма к социализму» было напечатано: «Страны народной демократии идут от социализма к капитализму». Вопрос об этой ошибке, которую кое-кто счел «идеологической диверсией», разбирался лично Маленковым. На этот раз он проявил «снисходительность», и дело обошлось без арестов. Виновные отделались лишь строгими партийными взысканиями.

Маленков, Берия, Булганин и Хрущев были постоянными посетителями ночных ужинов у Сталина. Сталин и сам теперь нередко терял присущую ему прежде умеренность в еде и питье. Он очень часто спаивал и Маленкова. Уже под утро охрана привозила Маленкова домой, и два-три человека приводили его в чувство в большой ванной комнате. Только к середине дня он обретал способность работать.

В начале 50-х годов на экраны страны вышел двухсерийный фильм «Сталинградская битва». В одном из его эпизодов показано, как Маленков, прибывший будто бы с особыми полномочиями на Сталинградский фронт, выступает перед уходящими в бой солдатами и говорит им о Сталине. Это был художественный фильм, где роли вождей исполняли известные артисты. Не было тайной, что картину несколько раз просмотрел и редактировал сам Сталин. Поэтому появление в фильме Маленкова расценивалось как знак особого доверия.

После войны у нас в стране не проводилось ни съезда, ни Всесоюзной конференции партии, что было явным нарушением Устава. Однако необходимость в созыве очередкого съезда партии становилась все более настоятельной. Дело было не только в том, чтобы отчитаться за проделанную после 1939 года работу. Необходимо было обновить партийное руководство и избрать новый состав ЦК. Со времени XVIII съезда прошел целый исторический период. Война, послевоенное строительство, новая международная политика и новые репрессии существенно изменили характер партийного и государственного руководства. Некоторые из членов ЦК ВКП(б) были арестованы или даже физически уничтожены, часть из них умерла или отошла от активной деятельности. С другой стороны, выдвинулось много новых людей, которые руководили крупнейшими министерствами, ведомствами, областными и даже республиканскими партийными организациями, но которые не состояли в ЦК.

Подготовкой нового съезда занималась специальная комиссия ЦК, возглавляемая Маленковым. Именно ему Сталин поручил сделать на съезде Отчетный доклад. Конечно, это тоже было признаком особого доверия. Сам Сталин в то время был уже слишком слаб и стар, чтобы в течение трех-четырех часов произносить Отчетный доклад перед большой аудиторией. Но этого обстоятельства не знал никто, кроме самого ближайшего окружения. И не это было тогда главным доводом. Культ личности Сталина достиг в тот период таких размеров, что было бы странным ставить его перед необходимостью в чем-то отчитываться перед партией и народом и выслушивать какие-либо критические замечания делегатов съезда. Должность Генерального секретаря ЦК ВКП(б) была упразднена. Сталин оставался в партии лишь Секретарем. Наибольшее значение приобрела, как и во времена Ленина, должность Председателя Совета Министров СССР, которую занимал Сталин. Роль партии вообще была снижена. Партия не могла, например, контролировать деятельность карательных органов, которые подчинялись непосредственно Сталину. В этих условиях Сталин вовсе не считал своей обязанностью чтение Отчетного доклада на предстоящем съезде партии. К тому же незадолго до съезда в печати появился его новый труд «Экономические проблемы социализма в СССР», который сразу же был объявлен «гениальным» и «классическим». Он и должен был послужить основой для работы предстоящего съезда, тогда как Отчетный доклад казался лишь протокольной необходимостью. Такова была обстановка в нашей стране перед XIX съездом партии.

Авторханов утверждает, что перед съездом происходила какая-то закулисная борьба между Сталиным и Маленковым, в которой Маленков «осмелился открыто возражать Сталину» и даже одержал над ним политическую победу. «Уже к смерти Сталина, – пишет Авторханов, – партия и ее аппарат фактически находились в руках Маленкова… В 1952 году наXIXсъезде Маленков выступил с Политическим отчетом ЦК партии, который должен был, собственно, делать сам Сталин. После этого для всех было ясно – либо Сталин ему бесконечно доверяет и готовит в его лице себе преемника, либо Маленков и для Сталина стал такой силой, с которой приходится считаться. В свете последовавших после смерти Сталина событии я считаю правильным последнее предположение»[187].

Все это чистые домыслы. Маленков при жизни Сталина никогда не осмеливался возражать ему, а тем более вступать с ним в какую-то борьбу. Только полное послушание Маленкова и его безоговорочная лояльность могли быть основой того доверия, благодаря которому Сталин поручил делать Политический отчет на XIX съезде именно Маленкову. Но это вовсе не означало, что он определен в «преемники» Сталина. Сталин не думал о смерти, он собирался еще жить и править страной долго. Более того, он намечал тогда провести новый тур репрессий, и съезд партии должен был послужить одной из подготовительных ступеней к ним.

XIXсъезд партии

Нет необходимости особо останавливаться на содержании того Отчетного доклада, который был сделан Маленковым на XIX съезде партии. Его схему можно было без труда наметить заранее. Маленков не стал говорить о событиях Отечественной войны или о том, что ей предшествовало, хотя именно это было главным между XVIII и XIX съездами партии. Первый раздел своего доклада Маленков посвятил теме ослабления мировой капиталистической системы в результате мировой войны и обострения международного положения, проявлением чего была шедшая в то время война в Корее, а также «холодная война» между двумя мировыми системами.

Значительное внимание в докладе было уделено различным аспектам борьбы за мир, а также отношениям между СССР и дружественными ему странами. Маленков отметил успехи промышленности, в крайне приукрашенных тонах говорил о состоянии сельского хозяйства. Так, например, он привел очень завышенные и не соответствовавшие действительности данные о больших урожаях зерна и под бурные аплодисменты заявил, что «зерновая проблема, считавшаяся ранее наиболее острой и серьезной проблемой, решена с успехом, решена окончательно и бесповоротно»[188].

Не прошло и двух лет, как было установлено, что в стране существует крайне острый дефицит зерна, сельское хозяйство переживает тяжелый кризис и данные о валовых сборах зерна, которые приводил в своем докладе Маленков, основаны на фальсификации. Как известно, зерновая проблема в СССР не решена и до сих пор, она остается «острой и серьезной» поныне. В разделе доклада об укреплении советского государственного и общественного строя Маленков повторил известный сталинский тезис о необходимости всемерно укреплять и усиливать государственный аппарат, включая и карательные органы. Говоря о партийном строительстве, Маленков полностью оправдывал проведенные перед войной массовые репрессии. По его утверждению, в 30-е годы в нашей стране были уничтожены «выродки», «капитулянты», «гнусные предатели», «изменники», которые якобы только ждали военного нападения на Советский Союз, рассчитывая нанести в трудную минуту «удар в спину в угоду врагам нашего рода». Маленков заявил:

«Разгромив троцкистско-бухаринское подполье, являвшееся центром притяжения всех антисоветских сил в стране, очистив от врагов народа наши партийные и советские организации, партия тем самым своевременно уничтожила всякую возможность появления в СССР „пятой колонны“ и политически подготовила страну к активной обороне»[189].

Как и следовало ожидать, в разделе об идеологических проблемах Маленков ссылался в первую очередь на недавно опубликованную работу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».

Затронул Маленков и проблемы литературы. Он посетовал, что в нашей литературе и в искусстве до сих пор отсутствуют такие виды художественных произведений, как сатира.

«Неправильно было бы думать, – сказал Маленков, – что наша советская действительность не дает материала для сатиры. Нам нужны советские Гоголи и Щедрины, которые огнем сатиры выжигали бы из жизни все отрицательное, прогнившее, омертвевшее, все то, что тормозит движение вперед»[190].

Разумеется, что заявление было чистейшей воды демагогией. Любая сатира и после XIX съезда продолжала рассматриваться как очернительство или клевета. Через год после съезда, когда Сталина уже не было в живых, сатирик Юрий Благов написал по поводу заявления Маленкова эпиграмму:

Мы за смех, но нам нужны

Подобрее Щедрины

И такие Гоголи,

Чтобы нас не трогали.

Маленков попытался даже дать некоторые теоретические определения. Так, например, он посвятил несколько минут в своем докладе «марксистско-ленинскому» определению понятия «типическое», «типичность». «Типичность, – заявил Маленков, – соответствует сущности данного социально-исторического явления, а не просто является наиболее распространенным, часто повторяющимся, обыденным»[191].

Критик и литературовед В. Ермилов во втором издании своей книги о Гоголе поспешил отметить, что высказывания Маленкова о типическом имеют ценность первостепенного научного открытия: «Для решения многих важнейших вопросов марксистско-ленинской эстетики, теории социалистического реализма важнейшее значение имеют замечательные по своей новизне, научной точности, широте взгляда на искусство положения доклада тов. Г. М. Маленкова о соотношении между типичностью и преувеличением, заострением художественного образа… Положения доклада тов. Г. М. Маленкова зовут художника к творческой смелости, широте, богатству, многообразию художественных способов проникновения в сущность нашей действительности, художественных форм и средств выражения типического»[192].

Однако другие литературоведы, обратившись к той же проблеме, с некоторым смущением обнаружили, что определение Маленкова почти полностью совпадает с тем, которое было дано в первом издании «Литературной энциклопедии» в статье «Тип», подписанной псевдонимом П. Михайлов (в действительности она принадлежала перу литератора Д. Святополк-Мирского, репрессированного в конце 30-х годов и погибшего в лагерях).

XIX съезд избрал новый состав ЦК ВКП(б), список которого был подготовлен Секретариатом ЦК и одобрен Сталиным. Неожиданными стали, однако, итоги первого Пленума нового ЦК, на котором следовало избрать руководящие органы Центрального Комитета. Открыв Пленум, Сталин предложил избрать не Политбюро, а Президиум ЦК, как это было определено теперь новым Уставом. Сам Сталин зачитал и список нового Президиума ЦК из 25 членов и 11 кандидатов. В списке оказались люди, которые никогда не входили в окружение Сталина, а с некоторыми из них он даже не встречался. Предложение Сталина было одобрено, хотя и вызвало недоумение у многих членов недавнего Политбюро. Хрущев писал по этому поводу в своих воспоминаниях:

«Он (Сталин. – Р. М.) не мог бы этот список сам составить. Кто-то ему составил. Я, признаться, подозревал, что это сделал Маленков, но скрывает, нам не говорит. Я потом его так, по-дружески допрашивал. Я говорю, слушай, я думаю, что ты приложил руку… Он говорит, я тебя заверяю, что я абсолютно никакого участия не принимал. Сталин меня не привлекал и никаких поручений не давал, и я, следовательно, никаких предложений не готовил. Ну, тогда мы еще больше удивились…»[193]

Было избрано также Бюро Президиума из 9 человек. Но из этого Бюро Сталин уже после Пленума избрал «пятерку» для руководства партией. В нее вошли: Сталин, Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. Был избран и Секретариат ЦК из 10 человек, ведущую роль в котором должен был играть Маленков.

Первый человек в партии

Вопрос о преемнике Сталина возник сразу же после того, как члены высшего руководства страны узнали о его безнадежном состоянии. У постели умирающего вождя между ближайшими его соратниками происходили осторожные переговоры о распределении власти. Маленков разговаривал об этом с Берией, а Хрущев с Булганиным. В сущности, все были согласны с тем, что именно Маленков должен будет занять наиболее важный в то время пост Председателя Совета Министров СССР. Это предложение внес Берия, Хрущев и Булганин согласились с ним. Однако одновременно было решено освободить Маленкова от обязанностей секретаря ЦК КПСС и сформировать более узкий Секретариат из пяти человек: С. Д. Игнатьева, П. Н. Поспелова, М. А. Суслова, Н. С. Хрущева и Н. Н. Шаталина. Никто из этих пяти человек не считался «первым секретарем», только Хрущев был членом нового, более узкого Президиума ЦК, и поэтому он председательствовал на заседаниях Секретариата. Тем не менее именно Маленков в первые месяцы после смерти Сталина оказался первым лицом не только в руководстве государственным аппаратом, но и в партии. Он председательствовал на заседаниях Президиума ЦК, с ним нужно было согласовывать все решения директивного характера.

На похоронах Сталина Маленков первым произнес краткую речь. По форме она напоминала известную «Клятву» Сталина, то есть его речь от 26 января 1924 года на II Всесоюзном съезде Советов. Только вместо повторяемых Сталиным слов: «Клянемся тебе, товарищ Ленин», – Маленков повторял слова: «Наша священная обязанность состоит в том…»

В «Правде» появилась фотография, на которой были изображены Сталин, Мао Цзэдун и Маленков. Все остальные политики, стоявшие рядом, были удалены умелым ретушером. Сталин, Мао Цзэдун и Маленков были запечатлены во время подписания советско-китайского договора о дружбе и взаимной помощи 14 февраля 1950 года. Это была фальсификация. Дело в том, что эти государственные деятели никогда не фотографировались вместе. Подобный монтаж имел очевидную цель – возвеличить, укрепить авторитет нового советского лидера. На фотографии Сталин и Мао Цзэдун словно внимательно слушали Маленкова…

Маленков предпринимал шаги для своего продвижения к вершине власти, и в первое время после смерти Сталина его слово по всем важнейшим вопросам оставалось решающим. И он же занял достаточно активную позицию в деле критики культа личности. На заседание Президиума ЦК КПСС 10 марта 1953 года, проходившее под председательством Маленкова, были вызваны «идеологи» П. Н. Поспелов, М. А. Суслов, главный редактор «Правды» Д. Т. Шепилов. Как вспоминал Поспелов, в ходе заседания Маленков подверг редакцию газеты резкой, критике, заметив, что природа многих ненормальностей, имевших место в истории советского общества, крылась в культе личности. Подчеркнув, что перед страной стоят. задачи углубления процесса социалистического строительства, Маленков отметил: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности»[194].

Разумеется, перед Маленковым после смерти Сталина возникло много сложных проблем. Он не мог, да и не хотел решать их единолично. Но и как позволить, чтобы кто-либо из членов Президиума ЦК взял бы на себя решение важных политических и организационных вопросов? На этой почве у Маленкова стали возникать конфликты с Берией, который произвел ряд важных перестановок в МВД – МГБ и стал вести себя так, как будто он заранее был уверен в одобрении Маленковым всех своих действий. Маленков считался другом Берии, но он не собирался быть пешкой в его руках. Это и привело к разрыву их политической дружбы и к тайному сговору с Хрущевым, в результате которого Берия был смещен и арестован.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.