Глава 19. Прощание с Хайгроувом

Глава 19. Прощание с Хайгроувом

Я не видела принцессу до начала нового года. Диана решила провести Рождество со своим братом, графом Спенсером, в Алторпе в графстве Нортгемптоншир и была вынуждена на часть каникул расстаться с Уильямом и Гарри, поскольку Чарльз хотел взять их в Сандринхем к королеве. Принцесса приехала в Хайгроув поздним холодным январским вечером со своей сестрой Сарой Маккорквидейл, чтобы забрать несколько личных вещей из своей комнаты. Женщины ни с кем не разговаривали, и этот визит держался в тайне даже от полиции.

Под покровом темноты они прошли прямо в гостиную Дианы, где принцесса стала упаковывать альбомы с фотографиями, коллекцию видеофильмов и небольшие картины, которые могли поместиться в машине. Более крупные вещи, вроде большого рисунка углем и карандашного портрета дамы времен короля Эдуарда, акварелей и портретов Уильяма и графа Спенсера, а также нескольких диванных подушек, были отложены в сторону, чтобы их можно было увезти на следующей неделе. Диана оставила для меня записку, в которой указывала, какие вещи взяла, и предупреждала, что через несколько дней приедет забрать крупные вещи и кое-что из мебели.

Вечером 12 января, отвезя Уильяма и Гарри в школу, она приехала в Хайгроув. С ней были Гарольд Браун, Пол Баррел и ее любимый дизайнер Дадли Поплак. За рулем сидел ее телохранитель Дэйв Шарп. Он остался на кухне, пока мы обходили дом, отмечая, что именно Диана увезет, а что оставит.

Принцесса пригласила Дадли, поскольку он точно знал, что принадлежит ей, что является свадебным подарком, а что перевезено из других королевских апартаментов. Обходя Хайгроув, где, вероятно, ей больше никогда в жизни не придется побывать, Диана, выглядела спокойной и сдержанной. Абсолютно бесстрастно она заявила, что большинство вещей, остающихся здесь, ей не нужны, и поэтому она не отнимет у нас много времени.

— Моя единственная забота — дети, — повторяла она. — Я хочу, чтобы для них, насколько это возможно, все оставалось по-прежнему.

Поэтому в тот вечер Диана даже не стала заходить в детскую. Очевидно, она хотела избежать ранящих душу воспоминаний.

— Оставьте все как есть, Венди, — сказала она мне. — Я не хочу, чтобы там вообще что-нибудь менялось.

У Дадли был грустный вид. Он разрабатывал интерьер многих комнат, а теперь был уверен, что Чарльз попросит Роберта Кайма обставить их заново.

— Не переживай, Дадли, — говорила принцесса, беря его за руку. — В Кенсингтонском дворце для тебя будет много работы. Давай вернемся к делу.

Все, что Диана намеревалась взять в Лондон, было записано в блокнот и сфотографировано «полароидом». Мы быстро обошли дом, и нашлось всего несколько вещей, которые она твердо решила оставить у себя.

— Мне всегда нравилось это зеркало в гостиной, — сказала она. — Надеюсь, он разрешит мне забрать его.

Стол, который принцесса привезла из Алторпа, она решила оставить мальчикам. За час она обошла весь дом, отобрав совсем немногое: несколько ваз и часть дешевой мебели, стоявшей у нее в квартире на Колхерн-Корт еще до замужества.

— Теперь никто не сможет обвинить меня в том, что я опустошила дом, правда? — со смехом сказала она, поднимаясь наверх.

Прежде чем войти в свою комнату, Диана на мгновение остановилась и глубоко вздохнула. Она оглянулась, рассматривая освещенный ярким электрическим светом коридор и стараясь держаться спокойно и отстраненно, насколько это возможно. Но глаза выдавали настроение, и мы видели, что чувства переполняют ее.

— Я бы хотела забрать все это, — тихо сказала она Дадли, указывая на фотографии и картины на стене ванной комнаты. — Они не представляют ценности, но дороги мне.

Пол и Кен сняли со стен фотографии и портреты Дианы и мальчиков.

— Хелена приедет за моей одеждой, — сказала мне Диана, выходя в коридор. — Не занимайтесь этим сами, Венди.

Спускаясь вниз, я сказала, что мне очень жаль, что все так получилось. Принцесса остановилась и, глядя мне прямо в глаза, ответила:

— Не печальтесь, Венди. Я уверена, что вы понимаете — так будет лучше. Это очень тяжело, но в конечном счете мальчики от этого только выиграют.

Принцесса добавила, что мы скоро увидимся в Лондоне, и пошла в гостиную, ожидая, пока Пол и Гарольд перенесут вещи в машину.

Гостиная, первоначально обставленная Дадли Поплаком, была переделана Робертом Каймом, и Дадли попросил разрешения взглянуть на нее.

— Да, теперь я понимаю, что здесь произошло, — пробормотал он, включая свет. — Теперь это комната старика. Принц возвращается к истокам. Эта гостиная стала похожа на апартаменты Сандринхема. Он явно впадает в детство.

Дадли что-то тихо бормотал себе под нос, рассматривая новые красные шторы, обитый гобеленом диван и стол с мраморной крышкой. Роберт Кайм, работавший над интерьером несколько месяцев, оставил первоначальный зеленый цвет стен, но заменил зеленый ковер на светло-коричневый.

— Эта комната должна быть светлой и просторной, — сказал Дадли. — А теперь она темная и мрачная.

Я выключила свет и спустилась вместе с ним вниз.

— Все это очень печально, правда? — произнес он, махнув рукой в сторону гостиной, где ждала Диана. — Но она держится необыкновенно мужественно. Надеюсь, ей удастся сохранить это фантастическое самообладание.

Когда принцесса усаживалась на заднее сиденье автомобиля, чтобы скрыться от посторонних взглядов, я задумалась над ее словами. Чем больше я размышляла, тем убедительнее мне казалось ее замечание о том, что «все к лучшему», особенно в отношении Уильяма и Гарри. Думаю, она поняла, что их с Чарльзом неприязненные отношения будут постоянно наносить детям незаживающие душевные раны. Кроме того, вероятно, она начала осознавать, что с ее стороны несправедливо ограничивать контакты Чарльза с сыновьями.

— Надеюсь, они честно договорятся о времени общения с мальчиками, — сказал Пол, запирая парадную дверь. — Но готов поклясться, что принц потребует официального соглашения.

Мы вернулись в кухню, чтобы выпить по чашке чаю.

— Что ты собираешься делать, Венди? — спросил он.

Я объяснила, что за мной сохранили жалованье до июля, а что будет потом, я понятия не имею.

Пола и Марию принцесса пригласила на работу в Кенсингтонский дворец, и они должны были переехать туда весной.

— Вы ведь не получили от них достойного вознаграждения, правда? — сочувственно сказал Пол. — Мы с Марией всегда готовы помочь.

Я поблагодарила его за заботу и задумалась над тем, что теперь произойдет с Хайгроувом. По словам Джейн Стретклайд, домом практически не собирались пользоваться. Но в пятницу, когда она приехала, чтобы разобраться с моими пенсионными выплатами, я обнаружила, что все изменилось. Дом ожидала полная реконструкция, а также смена обслуживающего персонала.

— Прошу прощения, Венди, но сначала мне сообщили, что принц будет редко бывать здесь, — сказала она мне днем. — Но теперь, похоже, он передумал, что, как вам известно, не редкость.

Она взглянула на меня и нервно рассмеялась.

— Здесь многое будет по-новому, и мы предлагаем вам поработать до апреля, а затем освободить флигель, получив компенсацию в размере шестимесячного жалованья. На вашем месте я бы согласилась, поскольку по закону вам обязаны выплатить только месячную зарплату.

Я поблагодарила ее и попросила несколько дней на размышление, пояснив, что буду продолжать работать, пока мне не найдут замену. Прогуливаясь вечером по главной аллее, ведущей к флигелю, я боролась с накатывавшими на меня волнами гнева. Я не винила Джейн, поскольку не считала ее способной солгать, но чувствовала себя почти обманутой. Почему мне сразу не сказали правду? Зачем говорить, что домом не будут пользоваться, если это не соответствует действительности? Я решила остаться до апреля, а затем уехать, согласившись на предложенную компенсацию.

* * *

В четверг 28 января в Хайгроуве появился принц. Он вошел через парадную дверь с таким видом, словно ничего не изменилось. Чарльз выглядел энергичным и общительным, выражая радость по поводу своего возвращения и расспрашивая меня, как я провела Рождество. Ничего не было сказано по поводу моего увольнения, и принц, похоже, был уверен, что я не затрону эту тему. Утром я получила факс из его новых апартаментов в Сент-Джеймском дворце, где были указаны дни его посещений Хайгроува в ближайшие несколько месяцев. Из этого списка следовало, что дом не станет добычей для моли — Чарльз собирался бывать здесь гораздо чаще, чем раньше.

Уильям и Гарри должны были провести свой первый уик-энд с отцом, но не в Хайгроуве. Чарльз взял с собой Тиджер и Ру, забрал мальчиков из школы и увез в неизвестном направлении. Пол сказал, что слышал от принцессы, будто они отправились куда-то в Норфолк и что с ними будет Камилла.

— Этот человек больше меня ничем не удивит, — с горечью заметил Пол, собирая свои вещи в буфетной. — Но в свете того, что произошло, я не мог предположить, что он решится на что-либо подобное.

Пол имел в виду опубликованную в газетах запись телефонного разговора принца с Камиллой, неопровержимо свидетельствовавшего о связи между ними. Они договаривались о тайном свидании и откровенно обсуждали интимные подробности. Эти разоблачения, похоже, не очень волновали принца, который оставался, как всегда, бодрым и веселым.

Единственным следствием «Камиллгейта» стали дополнительные меры по обеспечению конфиденциальности телефонных переговоров в Хайгроуве. Во вторник 2 февраля сотрудники «Бритиш Телеком» провели новую частную и засекреченную телефонную линию в большую спальню, которой после отъезда стал пользоваться Чарльз. Несмотря на широковещательную рекламу, у них не оказалось необходимых проводов, что вызвало саркастическое замечание камердинера принца, Майкла Фоусета.

— Они заявляют, что могут защитить телефон от прослушивания, а сами не в состоянии даже привезти нужный кабель, — сказал он. — Неудивительно, что у нас такие бреши в системе безопасности…

* * *

Тем временем Пол и Мария уехали в Лондон к принцессе, и их отъезд был воспринят принцем с откровенной радостью. Пол зашел в кабинет Чарльза, чтобы попрощаться, и был просто поражен его реакцией. Принц даже не поднял головы.

— Чему вы удивляетесь? — пожал плечами Майкл, когда я на следующий день рассказала ему об обиде Пола. — Принц знает, как Мария и Пол близки к Диане, и понимает, что они на ее стороне. Он видел, как они перешептывались с принцессой за его спиной. Когда я спросил, что будет с Баррелами, он ответил: «Не все ли равно? Я не желаю, чтобы такие люди болтались в Хайгроуве».

В четверг 4 февраля принцесса устраивала вечеринку для персонала в Кенсингтонском дворце. Я попросила у Чарльза позволения присутствовать на ней, и, хотя я должна была вечером дежурить в Хайгроуве, он написал «разрешаю» на оставленной ему записке.

В тот вечер Диану окружали друзья, и она выглядела сияющей и счастливой, обсуждая свои планы на ближайшие несколько месяцев. Похоже, она беспокоилась обо мне и спросила, подыскала ли я что-нибудь. Услышав, что нет, принцесса нахмурилась. Вечеринка была неофициальная, и все чувствовали себя непринужденно — в отличие от следующего вечера, устроенного принцем в честь восьмидесятилетия Пэдди Уайтленда. Принц ценил Пэдди как самого старого и преданного работника и разрешил устроить праздник в холле Хайгроува, но при этом предупредил, что через пару часов все должны разойтись.

— Вы ведь не будете слоняться здесь всю ночь, правда? — довольно небрежно бросил он, направляясь в ванну. — А кроме того, к обеду я жду гостей и хочу, чтобы к этому времени никого в холле не было.

Довольно брезгливый в остальном, принц Уэльский имел склонность к грубым шуткам, очевидно, унаследованную от отца. На следующий вечер он пригласил Пэдди на ужин в охотничий ресторан, и старый слуга преподнес ему кость из пениса лиса, укрепленную на серебряной булавке. Принцу очень понравился подарок — традиционный символ мужской силы, — и в воскресенье, ожидая греческого короля, он приколол его на лацкан.

Сидя вечером в гостиной за стаканчиком виски, король Константин и Чарльз внимательно рассмотрели подарок, отпуская скабрезные шутки насчет того, каких успехов они могли бы добиться в этой области. Принц, любивший, подобно Ферджи, пошутить над всем, что относилось к естественным отправлениям человеческого тела, очень часто прикалывал эту булавку, пока сообразительный камердинер не убрал ее, задумавшись о том, как будет выглядеть публичная демонстрация такого подарка, если принять во внимание только что распавшийся брак Чарльза.

Друзья принца напрасно беспокоились, гадая, как он воспримет шум вокруг его разрыва с женой. Я редко видела Чарльза таким спокойным и беззаботным. То, что их с Дианой отчужденность стала достоянием гласности, позволило ему свободно вздохнуть в собственном доме, тем более что принцесса больше не собиралась появляться здесь без предупреждения и не мешать ему. Чарльз ничего не говорил о событиях последних нескольких месяцев, но пребывал в оптимистичном настроении, свидетельствовавшем о том, что он преодолел шок от предательства Дианы и публичных разоблачений.

Тем временем реконструкция Хайгроува шла полным ходом. Каждый день приезжал Роберт Кайм, организовывавший доставку мебели со складов Букингемского дворца и других королевских апартаментов. Со стен гостиной принцессы были сняты книжные полки, чтобы стереть любое воспоминание о Диане. Было очень похоже, что принц освобождается от всего, что связано с женой, давая себе и Хайгроуву новый шанс после стольких лет несчастливой жизни.

Уборка коснулась также кладовых и подвалов, заполненных официальными и прочими подарками, скопившимися со времени последнего наведения порядка.

— Сожгите это все, — сказал Пэдди, пытаясь засунуть резную деревянную лошадку в печь на заднем дворе. — Так мне приказано.

Я с ужасом смотрела, как в огне исчезает великолепная мебель, а также обычные плюшевые медведи и другие игрушки, присланные для Уильяма и Гарри поклонниками королевской семьи.

— Вы начинаете службу монархистом, а заканчиваете республиканцем, — однажды сказал мне Пол.

Он был прав. Я с гневом смотрела, как подарки и одежда превращаются в дым, когда все это можно было отдать бедным или бездомным.

На следующей неделе принц посетил Америку. Он был поражен и взволнован количеством людей, встречавших его. Во время его отсутствия «Бритиш Телеком» провела еще несколько телефонных кабелей в библиотеку и установила в спальне принца второй «секретный» аппарат, который невозможно было прослушать. После «Камиллгейта» Чарльз настаивал именно на таких, а не на обычных телефонах. Эти технические новшества путешествовали по стране вместе с принцем в специальном чемоданчике и подключались к обычной телефонной розетке.

То, что принц начал принимать такие строгие меры предосторожности только после отъезда Дианы, показалось нам очень странным. Будучи полковником нескольких родов войск и, несомненно, весьма умным человеком, Чарльз не обращал внимания на личную безопасность и нуждался в постоянных напоминаниях на этот счет со стороны обслуживающего персонала. Со страниц газет неделями не сходили истории о прослушивании разговоров королевской семьи, но даже в разгар скандала с записью телефонных разговоров Чарльз удивился предложению осмотреть его личные покои в поисках подслушивающих устройств. В последние несколько недель каждый из нас находился под подозрением, и офицеры службы безопасности расспрашивали всех, выясняя, кто может стоять за недавними сенсационными публикациями.

По указанию принца личный телефон Дианы был отключен, так что в доме почти не осталось свидетельств пребывания здесь принцессы Уэльской. Избавившись от воспоминаний о ней, Чарльз стал приглашать на выходные близких друзей. Большие ленчи на четырнадцать и более персон чередовались с визитами советников принца, таких, как Джонатан Поррит, профессор Норман Майерс и сэр Лоуренс Ван дер Пост.

Среди приглашенных не было Камиллы Паркер Боулз, и никто не мог сказать, встречается с ней принц или нет. Мы были убеждены, что Чарльз не прервал отношений с ней, и гадали, что же происходит. Я подозревала, что они по-прежнему регулярно беседовали при помощи специальных телефонов, — например, долгими воскресными вечерами, когда Чарльз на несколько часов скрывался в своей библиотеке.

Двенадцатого марта, когда реконструкция дома близилась к завершению, на уик-энд приехала Эмили Ван Катсем. Ей понравились обновленные комнаты, и она расхаживала по второму этажу, расхваливая вкус принца. Миссис Ван Катсем ожидала сына, который должен был прибыть поездом из Даремского университета. Принц пригласил мать с сыном провести выходные вместе с ним, Уильямом и Гарри.

— Бедные дети, — потихоньку шепнула мне Эмили. — Им пришлось несладко…

Эдвард Ван Катсем, вполне самостоятельный юноша, перед поступлением в университет временно работал в канцелярии Букингемского дворца. Принц любил его и часто приглашал к себе, когда сыновья бывали дома.

— Молодые принцы так любят Эдварда, — ворковала миссис Ван Катсем, претендовавшая на ведущую роль в воспитании мальчиков. — И он служит для них хорошим примером.

Она привезла с собой ружье сына, и Эдвард с Уильямом и Гарри охотились на кроликов. Они вернулись в субботу после обеда и принесли не меньше дюжины. Уильям и Гарри взахлеб рассказывали о том, как им удалось подстрелить по кролику. Чарльз с сомнением взглянул на них и стал выяснять подробности.

На следующее утро мальчики опять отправились с Эдвардом на охоту. Я чуть не попала под перекрестный огонь, когда, возвращаясь во флигель после завтрака, услышала звук выстрела и свист пули над головой. Бросившись к дому в поисках укрытия, я натолкнулась на принца, прогуливавшегося с Эмили Ван Катсем. Усмехнувшись, он обошел вокруг дома и крикнул:

— Прекратить огонь! Венди хочет попасть домой.

— Нет! — ответил Уильям, давясь от смеха. — Только после уплаты штрафа.

— У меня с собой нет денег, но я заплачу потом! — крикнула я в ответ.

— Вот хулиганы! — притворно возмущался принц, с опаской провожая меня к дверям. — По крайней мере, пусть вас утешит мысль о том, что я пострадаю вместе с вами, если они опять вздумают стрелять.

В эти выходные ни один из мальчиков не упоминал о матери и, казалось, они с удовольствием проводили время с компанией принца, в которую входили и Палмер-Томкинсоны. Эмили Ван Катсем удивлялась их жизнерадостности.

— Думаю, с ними все будет в порядке, — шепнула она мне. — Слава Богу, все это не очень отразилось на них.

Наступила последняя неделя моей работы в Хайгроуве. Пришло время прощаться, поскольку в понедельник днем принц должен был уехать за границу. Я проходила через библиотеку, держа в руке корзинку для еды с апельсиновым соком, молоком, сливками, проросшей пшеницей и льняным семенем — все это принц брал с собой в дорогу. Внезапно в комнату вбежал Пэдди. Случилось еще одно трагическое происшествие: пони принца Гарри сломал ногу, и его нужно было пристрелить.

— О Боже, — сказал принц. — Еще одно несчастье на мою голову!

Затем он подошел к столу и взял в руку собственную фотографию в кожаной рамке и маленькую серебряную коробочку с гербом принца Уэльского. Сияя голубыми глазами и обнажая в улыбке белые зубы, одетый в мундир принц произнес ту же речь, что и в сотнях подобных случаев:

— Большое спасибо, Венди, за ваш труд. Мой прощальный подарок невелик, но я хочу, чтобы вы знали, как я высоко ценю вашу работу в Хайгроуве. Мне вас будет не хватать.

Мы немного поговорили о моей семье и планах на будущее, пока не вошел Майкл и не сказал, что пора отправляться.

— Мы всегда будем рады видеть вас в Сент-Джеймском дворце, — проговорил Чарльз с улыбкой, направляясь к машине. — Приезжайте, когда захотите.

* * *

В следующую пятницу я последний раз вошла в дом, чтобы напоследок увидеться с персоналом. На выходные приехала миссис Ван Катсем, и, попрощавшись с ней, я вернулась в столовую к Крису и остальным, которые откупоривали бутылки вина и шампанского. Чувства переполняли меня. Все эти полицейские и камердинеры стали частью моей жизни. Несмотря на неприятности и потрясения, скандалы и вспышки ревности, мне было жаль расставаться с домом и с людьми. Потом мы прошли во флигель, где вечеринка продолжалась до рассвета.

Через несколько дней позвонила принцесса и пригласила меня на прощальный ленч в «Сан-Лоренцо», ее любимый лондонский ресторан. В понедельник 26 апреля около полудня человек десять из числа служащих собрались в Кенсингтонском дворце, чтобы выпить по стаканчику, а затем все поехали на Бичем-Плейс. Мы были поражены, обнаружив, что для нас заказан отдельный зал наверху.

— Посмотрите на себя! Кожа да кости! — воскликнула владелица ресторана, добрая и общительная итальянка Мара Берни, ущипнув принцессу за руку. — Ну, что будете есть?

Здесь были Кен Уорф, Мервин Уичерли, Пол, Мария, Хелена. Остальные места за большим столом заняли несколько человек из канцелярии. Я сидела в центре, а принцесса слева от меня. Пол выглядел взвинченным, и, когда мы рассаживались по местам, он шепнул мне, что принцесса с ним не разговаривает. Но, насколько я могла судить, она находилась в отличном настроении — веселилась, шутила с Кеном и пересказывала мне все последние сплетни.

* * *

Устроители ленча приложили немало сил и старания, но он слишком затянулся, и поэтому Диана решила пропустить блюдо из телятины и от спагетти перешла прямо к пудингу. В результате все остались без горячего, поскольку по традиции остальные последовали ее примеру.

Затем наступило время кофе, а когда внесли специально испеченный торт, в воздух выстрелили пробки открываемого шампанского. Принцесса, смеявшаяся над какими-то словами Кена, подошла ко мне. Она поблагодарила меня и вручила маленькую коробочку, украшенную финифтью, и подписанную фотографию.

— Для вашей коллекции, — усмехнулась она и шепнула мне на ухо: — Теперь вы будете жить в реальном мире.

Через несколько минут Диана и ее телохранитель ушли, оставив нас в ресторане продолжать веселье. Несколько человек затянули песню. Кен с другими полицейскими откровенно обсуждали изменения, произошедшие после разрыва между принцем и принцессой.

— Похоже, она начинает вести ту жизнь, какую ей хочется, — сказал один из них.

— Да, — согласился Кен, чье лицо еще больше покраснело от вина. — Но чем все это кончится?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.