х х х

х х х

Строго говоря, голода в Питере тогда не было. На карточки прожить можно было. То был не голод, а недоедание. Судьба как бы тренировала, подготавливала нас к блокаде, к Великому Голоду. Многие питерцы к тогдашним продовольственным неполадкам относились без особого уныния. Продуктовые карточки именовались в ту пору заборными книжками, и в большом ходу был такой куплет: 

По ордерам, по ордерам, по ордерам, по ордерам,

По заборным книжкам, по заборным книжкам, —

Здесь и там, здесь и там, здесь и там, здесь и там. —

Галстуки, манишки, галстуки, манишки!

А вот чьё-то подражание классику на широкую аудиторию рассчитано не было, его всенародно не декламировали: 

У лукоморья дуб срубили,

Златую цепь снесли в Торгсин,

Кота в котлеты превратили,

Русалку паспорта лишили,

Сослали лешего в Нарым...

Не при всяком постороннем рассказывали и такой вот анекдот:

 — Вы знаете, вышел приказ: ввиду дефицита выкинуть букву «М» из алфавита.

 — Но зачем?

 — А затем, что с неё начинаются мясо, молоко, масло, маргарин, мука, мармелад, макароны, мануфактура, мыло.

Помню ещё один анекдот; его рассказывали только при закрытых дверях и только самым надёжным:

 — Знаете, в Ленинграде строят новый музей. Там будет три огромных зала.

 — А что будет в тех залах?

 — В одном — Ленина декреты, в другом — Сталина портреты, а в третьем — наши скелеты.

Очень бодро и многообещающе звучала продовольственная тема с эстрады. На Васильевском острове в садике при клубе имени Яковлева (это на углу Среднего проспекта и Тринадцатой линии) выступала бойкая пара. Он и она, приплясывая, исполняли песенки о борьбе за выполнение пятилетнего плана. Я запомнил такой куплет: 

Пятилетку, нашу детку,

Создадим, создадим, —

Лососинки, осетринки

Поедим, поедим!