VII

С утра было пасмурно и в небе над Клязьмой, и в душе. После завтрака сказал Вишневскому:

   — Милсдарь, пора бы уж вам со мной рассчитаться за пиво, которое вы у меня стащили в поезде и выпили ночью тайком под одеялом.

   — Я думал, вы не узнаете, Антон Павлович, а вы, оказывается, всё видите и слышите.

   — Собираю материал для пьесы. А пивом будете угощать в «Альпийской розе» — там хорошее мюнхенское.

Приказали заложить экипаж, оделись, вышли, и сразу начались неприятности: у ворот стоял унылый, плохо одетый человек. Увидев его, Чехов немедленно вернулся в дом и попросил Вишневского:

   — Голубчик, дайте этому субъекту шесть рублей. Я потом вам расскажу.

Субъект, по-видимому, остался недоволен, долго препирался с артистом, поэтому выехали с опозданием и едва успели на поезд. В спешке сели в курящий вагон, и все пассажиры немедленно задымили, словно только их и дожидались. Чехов тяжело закашлялся и не сказал, а простонал:

   — Какие невежливые люди.

   — Пойдёмте в другой вагон, — предложил Вишневский. — Здесь легко переходить. Я вам помогу.

   — Напрасно, голубчик. Теперь у нас будет сплошное невезение. Всё началось с этого просителя. Перейдём в другой вагон — там пожар будет или ещё что-нибудь.

Всё же перешли в соседний вагон. Там не курили и пожара не было, но... немедленно появился контролёр. Вишневский предъявил сезонный, а Чехов смущённо оправдывался:

   — Послушайте, мы же опаздывали...

   — Господин пассажир! Пра-ашу... Извольте уплатить штраф в сумме трёх рублей.

Пришлось платить, и Вишневский вновь показывал свои сто тридцать два зуба.

   — Это ещё не всё, — пообещал Чехов. — Ждите новых неприятностей.

   — Хотите газету, Антон Павлович?

   — Давайте. Вот увидите: сейчас открою, и обязательно что-нибудь раздражающее. Вот, пожалуйста: «Книжное дело в Петербурге. За первую половину 1902 года наиболее крупным тиражом выходили «Записки врача» Вересаева — 40 000 экз. и «Мещане» Горького — 30 500 экз. Лубочное издательство выпустило 285 000 экз. книг, среди которых преобладали песенники и разбойничьи романы». А вы требуете, чтобы я писал пьесу. Забирайте свою газету. Это была ещё не самая страшная новость. Я боялся, что опять какого-нибудь министра пристрелили. Но не успокаивайтесь, Александр Леонидович: нас ещё что-нибудь обрадует.

Едва вышли из вагона, как «обрадовал» дождь. Взяли крытый экипаж, скомандовали: «На Софийку», подъехали к зданию Немецкого клуба и на дверях «Альпийской розы» прочитали: «По случаю ремонта кухни ресторан закрыт».