БЕРЕМЕННОСТЬ, СВАДЬБА, РАЗВОД

О беременности я сначала решилась рассказать сестре. Сестра, как любая девчонка, обрадовалась тайне и пообещала мне всячески помогать.

— А у меня были мысли на этот счет, но я и подумать боялась, так как очень уж ты правильная, — подначивала сестра.

— Почему? С какого перепуга ты могла так подумать? — переспросила я.

— Ну, у тебя появился животик, — начала сестра.

— Нет у меня никакого живота, — огрызнулась я.

— Ну да, вообще нет, но раньше-то он у тебя внутрь проваливался, а сейчас чуть-чуть даже выпирает, — объясняла она.

— Да? — я расстроилась.

И девчонки в классе замучили цеплять:

— Откуда живот, ты что беременная?!

— Как-матери-то сказать? Ужас! Что будет? — и я заплакала.

Сестра меня успокаивала и планировала, куда бы поставить кроватку. Замуж я не хотела.

Утром за завтраком я во всем призналась маме. Начался ад. Мама кричала и плакала, что вполне понятно в данной ситуации, и было мною вполне ожидаемо. Я и сестра, как могли, ее утешали.

Сейчас, сама, будучи матерью взрослой дочери, я прекрасно понимаю ее шок. Шок был, конечно, у всех, кто меня знал. Девчонки мне говорили, что в своих разговорах «о мальчиках» и «поцелуйчиках» меня даже не упоминали, такая незыблемая была у меня репутация. А в тихом омуте, как известно, черти водятся. Но я бы, как мама, увидев, что дочка встречается и тем более, со взрослым парнем, поговорила бы с ней, как минимум, о контрацепции, а не пугала бы влюбленного парня тюрьмой. Что я и сделала, когда подобный период начался в жизни моей дочери. Я с ней разговаривала. Или маме следовало, по выражению бабушки Зины, «ложиться костьми между нами», то есть жестко контролировать ситуацию, разговаривать, объяснять, внушать, наказывать, в конце-то концов! Мама решила, что я смогу все урегулировать сама. Я не смогла. Результат — беременность. Конечно я не виню в этом маму, я рассуждаю.

Мама на мое признание сказала, что ей нужно подумать, а я «от греха подальше» пошла прогуляться, пока все уляжется.

Придя домой к вечеру, я встретила маму в компании двух ее подруг, они выпивали. Мама позвала меня в комнату, где они сидели, и пьяным голосом вальяжно заявила, показывая на меня пальцем:

— Вот посмотрите на нее, нашлялась. — И следующий вопрос ко мне: И чего ты ноги раздвигала? Проституткам и тем платят, а ты забесплатно? Дешевка!

Я расплакалась и убежала на улицу. Меня нашла сестра и уговорила вернуться домой.

На следующий день мама поставила мне условие, что я должна переехать к отцу ребенка. Я растерялась. Мы еще ничего не обсуждали с его родителями, а они деревенские и старых взглядов, да их и дома сейчас нет, они в отпуске. Может надо с ними сначала поговорить? Мама ни с кем и ни о чем разговаривать не хотела. Велела мне собирать сумку и идти жить туда, где «натрахалась». Я стала звонить отцу ребенка. Спасибо ему, он пришел и забрал меня.

Я ничего не понимала. Если он так не нравится моей матери, зачем она меня к нему отправляет, но выбора не было. Родители жениха меня так и не приняли, в первую очередь из-за того, что я бесцеремонно заселилась в их квартиру, как считали они. Началась подготовка к свадьбе. Я вспоминаю это время как кромешный ад. Я в доме у озлобленных на мое самовольство отца и мачехи моего парня чувствовала себя, мягко говоря, не комфортно. Будущего мужа мои навыки хозяйки вполне устраивали, а вот у его отца оказались совсем иные требования. В доме нуждались в работящей деревенской дивчине, а не в пианистке, постоянно читающей книги. Слава богу, что муж защищал меня со всех сторон, от своих родителей и от моей мамы. Потому что моя мама, отправив меня к нему жить, ежедневно задавала мне вопросы на тему, ну как мне там с этим «быдлом и козлом», нравится, еще не тошнит, о такой ли жизни я мечтала, что сегодня делал твой «козел» и прочее, и прочее…? Родители жениха не могли не чувствовать и не понимать такого отношения моей мамы к ним и к их сыну, и они отвечали мне взаимностью. Была ситуация, когда отец жениха крепко выпил, а выпивал он после получки, после аванса… и каждую пятницу, и высказал мне свое недовольство тем, что я, сидя на кухне, читаю книги, которые мне следовало бы закончить читать в школе, тогда было время для книг, а сейчас мой долг заниматься хозяйством и мужем. Я ответила, что книги всегда уместно читать, а он мне еще что-то сказал уже более резко и с матерком.

За ответом я в карман не полезла и произнесла:

— Не смейте со мной разговаривать в таком тоне!

И тут мой будущий свекр схватил лежащий на столе кухонный тесак и, обматерив меня, произнес:

— Я еще буду терпеть эту сучку у себя дома?!

И пошел на меня с ножом!.. Я — беременная каким-то чудом увернулась и заперлась в нашей комнате, со страху загородив дверь тяжеленым шкафом. Как я его сдвинула с места, сейчас ума не приложу. Правда, отец мужа, сделав круг по кухоньке, дальше за мной не гнался, но я сильно испугалась. Вот в таких условиях мне предстояло жить, конечно, по собственной дурости, но мама об этом знала и не забрала меня.

Родители жениха — люди не богатые хотели сыграть свадьбу, как тогда было заведено у большинства людей — дома, пригласив максимальное количество родственников. Мама сказала, что в этот «колхоз» не пойдет и кормить всю эту «шоблу» не собирается. Не знаю других подробностей, только в итоге мама сыграла нам хорошую по тем временам свадьбу с ужином в ресторане. Мама подарила мне свое золотое обручальное колечко от последнего брака, платье мне подарила мамина подруга, а туфли дала подружка-одноклассница, машины арендовал муж. Со стороны жениха родственников на свадьбе не было, а жить мне предстояло с ними.

Будучи беременной, я не помню ни одного дня (!), когда бы мама не довела меня до слез. Но я для себя решила, что раз я вышла замуж и собираюсь родить, то останусь жить, с человеком, который меня любит до старости. Но мама решила иначе. И после родов она, опять же, каждый день звонила мне с уговорами уйти от мужа.

— Штамп есть, ребенок законный, — говорила она, — и хватит. Он тебе не пара.

У меня уже с четырех месяцев беременности стояла угроза выкидыша. Где-то в пять месяцев мы расписались, месяц прожили вместе, и я попала на сохранение, где и оставалась до самых родов. Из роддома я каждый день звонила маме и мужу. И каждый день разговор с мамой сводился к моему «козлу», который, как она меня уверяла: пьет, гуляет и нашел себе уже с десяток таких «Ленок». Эти разговоры, да еще нахождение среди чужих людей в общей палате на десять человек доводило меня до полной апатии. Дочка родилась с варусными стопами, нарушением рефлексов, гипертонусом. Районный врач-невропатолог сказала, что гарантий того, что дочка заговорит и пойдет, у нее нет.

Муж помогал мне по дому и с ребенком, старался выполнить все мои прихоти, конечно, по мере финансовой возможности. А финансовые возможности крайне ограниченны. Мы жили впроголодь, тем более что шел девяностый год, а продукты тогда и вовсе продавали по талонам. Я вспомнила полуголодное детство. Я брала яблоко, срезала шкурку и съедала ее, а ребенку терла пюре, себе яблоко я позволить не могла. Я получала в ЖЭКе гуманитарную помощь, и мы распределяли еду на порции, чтобы дотянуть до зарплаты мужа, устроившегося помощником автослесаря.

Мама же в то время руководила «Столом заказов». Это такое подразделение, откуда распределялись дефицитные продукты. Продукты она нам приносила, но деньги брала все до копейки, мотивируя это тем, что не намерена кормить моего «козла». Но меня поражает не вопрос оплаты, действительно, женился, умей сам содержать свою семью, а то, с каким хамством все это происходило. Муж ездил встречать ее с работы и помогал нести сумки.

Однажды я сняла параллельный телефон и услышала в нем, как мама кроет моего мужа «трехэтажным» матом. Звучало примерно так:

— Ну что, дебил, #мат#, сегодня в шесть, #мат#. И не опаздывай, #мат#.

Я была в шоке. Муж никогда мне ничего об этом не говорил. Потом я спросила у него и оказалось, что это ежедневная процедура. Мама объясняла мне свой поступок тем, что любые способы хороши, лишь бы нас развести.

Мы с мужем и ребенком жили в десятиметровой комнате. Из мебели у нас стояли кроватка, диван, сервант-секретер и шкаф. Маме казалось, что в комнате неуютно. И она распорядилась мебель переставить.

— В следующий раз, когда я приду, чтоб шкаф стоял там, — заявила она.

Я не хотела перестановки. Мы обсудили это с мужем, его тоже все устраивало. И я решила оставить все, как есть. накануне следующего прихода мамы, я не спала всю ночь. Мама входит и с порога задает вопрос:

— Ну что, переставила, ведь так лучше?

На что я первый раз в жизни сказала ей, что у меня другое мнение, и мы решили оставить все, как есть. На мамином лице пронеслась такая гамма чувств, которую я не берусь описать.

Но ответила она спокойно:

— Хорошо.

Скандал она мне устроила к вечеру по телефону. Основанием для скандала стало что-то другое, но разговор как-то сам собой «сполз» к шкафу.

Родился ребенок и встал вопрос прописки. Я и сестра, естественно, были прописаны в двушке у мамы, муж у своих родителей. Ребенка по закону можно прописать или к матери, или к отцу. Мы решили прописывать дочку к отцу, моему мужу, в их двухкомнатную квартиру, в которой были прописаны двое, отец мужа и сам муж. Сходили в ЖЭК, сдали документы. Раздается звонок:

— Ну что с пропиской? — звучит металлический голос мамы на том конце провода.

— Прописываем к отцу, — отвечаю я.

— Ты что? Он будет с тобой разводиться… и отсудит у тебя ребенка. Ты не работаешь. Ты не знаешь этого «козла», — посыпались заявления мамы.

— Мама, мы только поженились, какой суд, о чем ты? Пусть у ребенка хоть будет надежда на жилплощадь, — говорила я.

— Ты можешь быть идиоткой и распоряжаться своей жизнью, как знаешь, а я не позволю отобрать у тебя дочь. Собирайся, иди в ЖЭК, забирай документы, — орала она.

— Я не пойду, — уперлась я.

— Ну, тогда пойду я, — отрезала мама.

— Пожалуйста, — огрызнулась я в полной уверенности, что документы ей никто не выдаст, не положено. И что вы думаете? Через полтора часа мама кидала мне эти документы в лицо, говоря, что она спасла мне ребенка. Что она там устроила, чтобы ей все же выдали документы, я боюсь и представить. Единственно, сразу за ее приходом мне позвонили из паспортного стола и дрожащим не то от злости, не то от расстройства голосом спросили, донесли ли эти документы до меня.

В девятнадцать лет, когда дочке исполнилось два года и два месяца, я по договоренности с заведующей отдала ее в хороший садик к моей подруге, работавшей воспитателем, в старшую группу к шестилетним детям, а сама пошла на учебу на главного бухгалтера. Так как, открыв газету и посмотрев раздел «Требуются», я увидела, что на тот момент это самая востребованная профессия. В стране начиналась эпоха «дикого предпринимательства». Для меня сбылись, словно пророчество, слова бабушки — мамы моего отца.

Еще до окончания учебы я начала подрабатывать «нулевыми балансами», то есть я заполняла реквизиты в пустых налоговых отчетах для новоявленных бизнесменов. Меня часто обманывали и не платили, но я вновь и вновь искала новые заказы. Где-то через год после того как сделала такой баланс и тем самым проявила свою компетентность, я устроилась к ухажеру подруги моей сестры в небольшую фирму с иностранным капиталом, состоящую из пяти сотрудников. Как только я начала работать, с мужем начались бесконечные ссоры. Самым главным, как я думаю, стал тот факт, что на первом же постоянном месте работы мой заработок главного бухгалтера, пусть не намного, но был выше, чем у мужа, автослесаря на государственном предприятии. Смешно вспомнить, ровно сто долларов и это было больше, чем у мужа! Ему не нравилось, что водитель подвозит меня домой, не нравилось, что первым по дороге он высаживает шефа, а меня привозит где-то минут на двадцать позже, чем если бы я приехала на метро, но сама. Такова была официальная версия. Довольно быстро отношения стали портится, да я, честно говоря, увидела, что есть и другая жизнь. Мой шеф, например, говорил на пяти языках. А мой муж, к сожалению, на одном русском и то плохо.

Из-за давления матери или сами по себе, но в итоге, прожив около трех лет, мы «разбежались». Ушла я. Вернулась я, конечно же, по месту прописки, к своей маме, потому что зарабатывала я тогда «копейки». Да и кто сдаст жилплощадь сопливой «одиночке» с маленьким ребенком?