«Для святого все свято»

И все же в первом «святом периоде» он страдал. Он чувствовал, что похоть не побеждена, но победила… Так родилось то распутинское состояние, которое отсылает нас к Достоевскому, – непрестанное страдание от сознания своей греховности, постоянное обращение к Богу с молитвой и раскаянием.

Так в Распутине проявилась эта удивительная черта – жить внутренне праведно в оболочке беспрестанного греха.

Страдание при раскаянии преображает грех в Любовь. А Любовь – главное для Распутина. Любовь, которая разлита повсюду… Языческая Любовь к природе, к деревьям, к травинке, к реке… Христианская Любовь в семье… Только Любовь священна. И если женщина любит своего мужа, она для него неприкасаема. Как показывает в «Том Деле» Лили Ден, «он… требовал чистоты семейных отношений». Распутин встретил ее с отцом на улице и, приняв его за любовника, «устроил целую сцену, обещая рассказать мужу, что я гуляю с мужчиной». Вот почему для него священна великая любовь царицы.

Но коли женщина не любит мужа и все же живет в браке – она греховна. Он против любви, подчинившейся законам брака, это для него нечто ужасное, идущее от официальной церкви. Все, что не несет в себе истинной Любви, для него преступно и подвержено изменению. Как все хлысты, он считает должным заменить нелюбовь в браке на новый духовный и физический союз – «как голубь с голубкою». Вот почему, узнав, что великая княгиня Ольга, сестра царя, живет в браке «не по любви» с гомосексуалистом, он пытается обнять ее, заразить Любовью. При этом он считает, что награжденные им Любовью или освобожденные им от блуда женщины связаны с ним незримыми нитями навсегда.

«Знаешь, – объясняет он Жуковской, – есть такая путинка (дорожка. – Э.Р.) от земли и до неба… Коли я кого тяжко люблю, я ее, ту путинку, все в уме держу и знаю: по ней она идет или свихнулась… Потому я с нее грехи все снял, и она у меня идет чистенька, а коли свихнулась, то грех-то мой, а не ее…» И Филиппов, описывая его смешную ревность к женщинам, не понимает: Распутин их не ревнует, он ответственность за них несет и боится, что кто-то их испортит. Ибо искренне верит, что, переспав с ним, они избавились от греха. А без него они опять займутся грехом… Вот почему, как показывает Лили Ден, он требовал от своих почитательниц, «чтобы они почти ежедневно бывали у него».

Но холмик праведности, на который он в молодости с таким трудом взобрался, оказался так мал… Черт, которого он впустил в душу, так там и остался. И опыт изгнания блуда уже обернулся простым блудом – непрерывным, ставшим для него наркотиком. Так кончаются подобные эксперименты вторым преображением души, которое называется «состоянием духовной прелести». И потому с некоторых пор, как мы увидим далее, он начинает ненавидеть их – «дамочек», которые ему поддались, из-за которых укрепляется в душе его черт! Но отказаться от них он не может, ибо близость с ними – уже не просто удовлетворение похоти, но «утончение нервов», дающее мужику его таинственную темную силу…

Его «салон» постепенно становится обычной сектой, во главе которой стоит Повелитель. Рядом с ним «посвященная» – Лохтина, которая не боится «благовествовать» на весь мир, называя Илиодора «Христом», а Распутина «Саваофом»… Но чтобы им не навредить, она притворялась юродивой. С юродивой и взятки гладки…

Юродство – вторая тайна Распутина. В нем и заключалось для Аликс объяснение самых опасных поступков «Нашего Друга». Знакомство с этим понятием и давало «царям» право не обращать внимания на сообщения о его распутстве.