Алексей Григорьевич РАЗУМОВСКИЙ (1709–1771)

Сын обыкновенного малороссийского казака по прозвищу Розум, Алексей Разумовский прожил удивительную, яркую и почти фантастическую жизнь. До двадцати лет Алеша Розум пас свиней, а в свободное время пел в церковном хоре. Был он необыкновенно хорош собой: статный, высокого роста, брови — как сабли, а уж голос… Когда в церковь малороссийского села Лемеши, где пел Алексей, случайно попал столичный полковник, судьба юноши была решена. Алексея увезли в Санкт-Петербург, определили в придворную церковь императрицы Анны Иоанновны и дали фамилию Разумовский. Именно в церкви первый раз услышала его царевна Елизавета Петровна — и влюбилась.

Надо сказать, что самой Елизавете тогда жилось несладко. Венценосная тетушка её Анна Иоанновна, попавшая на престол не столько волею случая, сколько вследствие интриг высших вельмож России, боялась законной дочери и наследницы Петра Великого. И ненавидела её за красоту, легкий характер да ещё за то, что простой народ в «Лизке» души не чаял.

Посему и доставалось Елизавете изрядно: и по щекам её тетушка охаживала, и за волосы таскала, и монастырем грозила. А незадолго до встречи Елизаветы с Разумовским распорядилась сослать очередного возлюбленного цесаревны на Камчатку, «дабы Лизка не блудила». Единственное утешение оставалось — церковное пение послушать.

До того по сердцу пришелся красавец-певчий цесаревне, что не побоялась она пойти на поклон к грозной тетушке и попросить Алексея себе, в свою церковь. Придворный, ведавший церковным хором, только плечами пожал: забирайте, ваше высочество, кого хотите. И пошагал Разумовский с бандурой через плечо в цесаревнин дворец возле деревни Смольной. Только пел он не в церковном хоре, а для самой цесаревны Елизаветы. И не только пел. Позже, уже став императрицей, Елизавета Петровна признавалась, что годы, прожитые с Алексеем Разумовским в стороне от царского двора, были самыми счастливыми в её жизни.

И в какой-то степени — роковыми для… её фигуры. Истинный хохол, Разумовский предпочитал украинскую кухню и приобщил к ней свою возлюбленную. Борщи с салом, каши с салом, галушки со сметаной не сходили со стола Елизаветы. Смолоду цесаревна «поехала» вширь — платья трещали на её пышной фигуре. А у Алексея от сытой, спокойной жизни голос пропал. Пришлось сделать его управляющим несколькими имениями цесаревны и её небольшого двора. По-детски наивная Елизавета полагала, что тем самым надежно скрывает свои интимные отношения с красавцем-певчим.

Удивительно, но Алексею удалось остаться цесаревниным фаворитом на долгие годы и не нажить себе врагов. Даже жестокая и подозрительная императрица Анна Иоанновна ни разу не обратила на него свой «престрашный зрак». Придворные даже не пытались подстроить бывшему пастуху какую-нибудь пакость или отправить вслед за его предшественником «куда Макар телят не гонял». Возможно, это объяснялось исключительно дружелюбным и приветливым характером самого Разумовского, полным отсутствием у него каких-либо амбиций и откровенным нежеланием вмешиваться в политические интриги. Смолоду выучившись грамоте у деревенского дьячка, Алексей Григорьевич все свободное время отдавал чтению и постепенно стал одним из самых образованных людей России. К тому же он стремился окружать себя умными и талантливыми людьми: дружил с поэтом Сумароковым, архитектором Елагиным и многими, многими другими…

Государственный переворот 1741 года и восшествие на престол Елизаветы вознесли Разумовского на поистине головокружительную высоту. Он стал генералом, обер-егермейстером, хозяином многочисленных имений в России и на Украине. На характере Алексея Григорьевича это, однако, никак не сказалось: императрица Екатерина II в своих мемуарах отметила, что он «оставался… простым, добродушным, хитроватым и насмешливым хохлом, любившим свою родину и своих земляков».

Осенью 1742 года в подмосковном селе Перове императрица Елизавета тайно обвенчалась со своим многолетним возлюбленным. Впрочем, тайной это могло быть только от простонародья: придворные были отлично осведомлены о происходившем. Поговаривали, что основную роль в заключении брака сыграл будущий канцлер России Бестужев-Рюмин, стремившийся таким образом заручиться поддержкой Разумовского. Но тот продолжал чураться политики, хотя влияние на свою «Лизоньку» имел колоссальное. Ни одного важного решения Елизавета не принимала без совета со своим супругом. С ним вместе они подбирали невесту для наследника престола, племянника Елизаветы великого князя Петра Федоровича. И у того же Разумовского спрашивала императрица, что ей делать с наследником, который по умственному развитию застрял на уровне десятилетнего ребенка, зато пил, как кавалерийский драгун-ветеран.

— Ну, пьянством на Руси удивить трудно, — кручинилась императрица. — А вот глупость наследника меня в оторопь великую вводит. Что с ним делать-то будем, Алешенька?

— Учить надобно, голубушка наша ясная, — с полным знанием дела ответил ей Алексей Григорьевич. — А ученья без мученья, сама ведаешь, не бывает. Зато потом, Бог даст, толк будет.

Он ошибся. Учение наследнику впрок не пошло, как был обормотом, так и остался. А вот женитьба великого князя на немецкой принцессе Софии-Фредерике-Августе оказалась весьма удачной. Для принцессы, принявшей православие под именем Екатерины Алексеевны и ставшей впоследствии императрицей. Но это произошло почти двадцать лет спустя…

Положение супруга императрицы не слишком изменило характер Разумовского. А вот двор изменился, в нем появилась мода на все украинское: музыку, танцы, еду. Во всех аристократических домах появились собственные бандуристы и няньки-украинки. Сам Разумовский, правда, с возрастом стал отдавать предпочтение итальянской опере, тем более что язык этот, наряду с несколькими другими европейскими, выучил самостоятельно. И вообще бывший свинопас в конечном итоге оказался куда более образованным и культурным человеком, нежели его венценосная супруга.

В 1744 году Алексей Разумовский был пожалован в графы Римской империи, то есть получил сугубо декоративный титул. Но вскоре и ему, и его младшему брату Кириллу было пожаловано уже российское графство. Одновременно Алексей Григорьевич получил звание фельдмаршала, совершенно ему не нужное: в военном деле он разбирался ничуть не лучше, чем в политике. Точнее, не имел ни малейшего желания разбираться.

Говорили, что у Елизаветы было восемь(!) детей. Серьезные историки признают существование двух: сына от Разумовского, который получил фамилию Закревский, и дочери от последнего фаворита Шувалова, фамилия и судьба которой остались неизвестны. Сын же прожил ничем не примечательную жизнь, что, впрочем, было типичным для внебрачных детей коронованных особ России.

Дочь — от Шувалова? Да, Елизавета в последние годы своей жизни дала отставку законному супругу и приблизила к себе нового любимца: Ивана Шувалова. Этот в отличие от Разумовского обожал заниматься государственными делами и столь в этом «преуспел», что сразу после смерти Елизаветы вынужден был уехать за границу: врагов при дворе он нажил немереное число. Первым из них был наследник престола. Впрочем, и его супруга не слишком благоволила к последнему фавориту своей тетки-свекрови. К Разумовскому же, напротив, Екатерина сохранила теплое и почтительное отношение до самой его кончины.

Это отношение было подкреплено расчетливым и красивым жестом, который Алексей Григорьевич сделал при восшествии Екатерины на престол. Беспрестанно понуждаемая своим любовником, графом Григорием Орловым, к вступлению с ним в законный брак (супруг Екатерины, недолго процарствовавший под именем Петра III, был убит не без содействия родных братьев Орлова), Екатерина заготовила проект двух манифеста. В первом она сообщала о своем венчании с Григорием Орловым, во втором — давала Алексею Григорьевичу Разумовскому титул «Его императорского высочества» как законному супругу покойной императрицы. Этот манифест, несмотря на яростное сопротивление придворных, она и отправила Разумовскому, который уединенно жил в Аничковом дворце в Санкт-Пегербурге.

Орловы торжествовали: именно брак Елизаветы с её фаворитом создаёт желанный прецедент для венчания Екатерины с Орловым. Но замысел Екатерины оказался не более изощренным, чем реакция умудренного в придворных затеях Разумовского. На глазах у посланного к нему с манифестом канцлера Воронцова Алексей Григорьевич вынул из тайного ларца брачные документы, перевязанные розовой атласной лентой, перечитал их, поцеловал, дал взглянуть канцлеру и… бросил бумаги в огонь.

— Передай государыне, — добавил он, — что я не был ничем более, как верньм рабом Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями сверх заслуг моих. Теперь ты видишь: нет у меня никаких документов, посему и не могу именоваться высочеством.

С тем Воронцов и отъехал к Екатерине, которая, услышав о поступке Разумовского, разорвала манифест о собственном бракосочетании с Орловым и заявила:

— Не было в России случая, чтобы императрица со своим верноподданым в супружестве сопряглась. Не было — и не будет!

«Мы друг друга понимаем, — заметила она после своей подруге и наперснице Екатерине Дашковой. — Тайного брака не существовало, хотя бы для усыпления боязливой совести. Шепот о сем всегда был для меня неприятен. Почтенный старик предупредил меня, но я ожидала этого от свойственного малороссиянину самоотвержения».

Алексей Григорьевич пережил свою «Лизоньку» на одиннадцать лет, хранил ей абсолютную верность и при её жизни, и после её смерти, более чем снисходительно относился к своим соперникам. По словам современников, Разумовский «чуждался гордости, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но одаренный от природы умом основательным, был ласков, снисходителен, приветлив в обращении с младшими, любил представительствовать за несчастных и пользовался общей любовью».

Для своего века, менее всего почитавшего скромность, ум и целомудрие, — явление почти уникальное.