Несостоявшийся финал триллера

Но был ли воистину откат террора?

Действительно, после снятия Ежова аресты носят как бы единичный характер. Но каковы эти единицы! В 1939–1940 годах арестовали нескольких гениев – режиссера Всеволода Мейерхольда, писателя Исаака Бабеля, ученого Николая Вавилова. Были арестованы лучший журналист советской России Михаил Кольцов и блистательный поэт-авангардист Даниил Хармс…

Случайный набор имен? У Хозяина не бывало случайностей. Ставшее доступным дело Бабеля раскрывает прелюбопытнейшую историю.

Бабеля заставляют признаться, что он был членом подпольной троцкистской группы, куда его завербовал писатель Илья Эренбург. В списке этих «подпольщиков-террористов» знаменитые деятели культуры: Лео нов, Иванов, Катаев, Олеша, Эйзенштейн, Александров, Шмидт, Михоэлс, Утесов и так далее… Да, готовился новый грандиозный процесс. Он задумывался еще при Ежове, но Хозяину, решившему убрать слугу, приходит в голову испытанная мысль – включить в финал триллера… самого Ежова, как прежде Ягоду. Он любил связывать процессы – ему нравились романы с продолжением. Бабель был хорошо знаком с Ежовым – и в деле появляется «покойная жена врага народа Ежова»…

В рамках намечаемого процесса в Ленинграде был арестован Мейерхольд. В тот вечер он долго сидел у своего знакомого – артиста Гарина. И когда Мейерхольд вышел, Гарин в окно увидел, как три крысы в полусумерках белой ночи перебежали ему дорогу…

Есть показания свидетелей, присутствовавших при допросах Мейерхольда. Великий режиссер лежал на полу со сломанным бедром, с разбитым кровоточащим лицом, и следователь мочился на него… Ему приписали участие в троцкистской организации и шпионаж в пользу сразу четырех стран: Японии, Англии, Франции и Литвы. В стенограммах допросов Мейерхольда фигурируют имена Пастернака, Шостаковича, Олеши и Эренбурга – действующих лиц намечаемого небывалого спектакля.

Да, Хозяин не думал останавливаться и после Ежова. Закончив разгром партии, армии и советской верхушки, он логично задумал нанести последний удар – по культуре. Но массовые истребления были более невозможны – страна истощилась, и Вождь, регулируя Священный огонь, заменял количество качеством. Процесс должен был касаться имен, которые знала вся страна, – чтобы раз и навсегда все поняла позволяющая себе шепотом фрондировать творческая интеллигенция, чтобы затвердила она на веки вечные урок, уже выученный и партией, и армией…

Но видимо, наблюдая за следствием, он усомнился в возможности участия Бабеля, Мейерхольда и прочих в задуманном процессе. Он не мог полагаться на этих странных людей. Например, уже все признавший Бабель 10 октября 1939 года отказывается от своих показаний… И Хозяин понял: эти нервные великие художники опасны, ибо возбудимы и непредсказуемы, на них нельзя положиться!

Он разочаровался в актерах, и спектакль не состоялся. И Бабеля, и Мейерхольда, и Кольцова попросту расстреляли, получив от них нужные показания, и продолжили поиск новых достойных исполнителей в финале триллера… Но помешала война.

В дни следствия жена Мейерхольда, актриса Зинаида Райх, писала письма Сталину, ходила по Москве, рассказывая о несправедливости. Это был бунт – и реакция последовала… Убийцы проникли в ее квартиру через балконную дверь. Убивали садистски, кололи долго – 17 ножевых ран. Она безумно кричала, но никто ей не помог, люди боялись в те годы ночных криков…

В освободившейся квартире Мейерхольда поселились шофер Берии и 16-летняя возлюбленная Лаврентия Павловича. Сатанинский финал – в духе Воланда.

Очень скоро произошло чудо. Появились странные слухи: знаменитые расстрелянные живы, они просто лишены права переписки, они тайно содержатся «в особых и очень приличных условиях», ибо Хозяин не позволил НКВД уничтожить таланты.

И это не были просто слухи. Периодически к брату Кольцова, известному художнику Б. Ефимову, являлись некие люди, «недавно освободившиеся из лагерей», где они «неоднократно видели живого и цветущего Михаила Кольцова». Жена Бабеля тоже рассказывала: ее несколько раз «уведомляли разные люди, что Бабель жив».

А один из знакомых Мейерхольда будто бы даже держал в руках открытку от Всеволода Эмильевича… Впрочем, сразу после смерти Хозяина все слухи прекратились. Но тогда они должны были поддерживать его любимый образ: добрый-добрый Хозяин…