В.И. Роборовский: достойный ученик Пржевальского
Летом 1893 г. по главной улице города Пржевальска мимо пестрой толпы провожающих – русских, киргизов, дунган, машущих руками, платками и выкрикивающих добрые пожелания, продвигался караван экспедиции. Впереди, выделяясь высокой статной фигурой, ехал ее начальник Всеволод Иванович Роборовский. Длинной вереницей шли навьюченные верблюды.
Километрах в двух от города гостеприимные жители Пржевальска ждали караван по русскому обычаю с хлебом и солью.
Тяжело было Роборовскому расставаться в Пржевальске с могилой своего учителя. При одной из встреч он с трепетом в душе сказал Пржевальскому, что счел бы для себя величайшим счастьем сопутствовать ему в экспедиции. Вместо ответа Пржевальский стал рассказывать о трудностях путешествий. В памятный на всю жизнь день 22 декабря 1878 г. Пржевальский сказал: «Я с вами хорошо познакомился, долго и различно испытывал вас, желая узнать ваш характер и убедиться, какое дело, какие именно занятия могут быть поручены вам, и, в конце концов, решил взять вас с собою».
Много трудностей преодолел Роборовский в первых трех экспедициях, многому научился. И теперь в самостоятельную четвертую экспедицию он шел со спокойной уверенностью опытного путешественника.
Во время ботанических экскурсий Роборовский находился в состоянии необычайного подъема: он рисовал, фотографировал, любовался природой и записывал свои впечатления в дневник.
Как только путешественники вступили на китайскую землю и пошли на юго-восток к горам Тянь-Шаня, им стали преграждать путь бурные реки с ледяной от таявших снегов и мутной водой. Сберегая животных и имущество экспедиции, людям не раз приходилось погружаться в ледяные потоки. Исследования, проведенные Роборовским, показали, что Большой Юлдус, богатый растительным и животным миром, является болотистым дном бывшего здесь когда-то большого озера.
Вторым важным достижением, давшим также ценные сведения для науки, было исследование Турфанской котловины, расположенной в 70–80 километрах от южных предгорий Тянь-Шаня. Юго-восточная часть котловины– совершенная пустыня. Северная и западная, орошаемые реками, стекающими с предгорий Тянь-Шаня, довольно плодородны, покрыты камышами и кустами тамарисков. Здесь, вблизи города Люкчуна, Роборовский организовал метеорологическую станцию, где в течение двух лет производил наблюдения член экспедиции Шестаков.
В.И. Роборовский. Фото XIX в.
В декабре 1893 г. караван пересекал Хамийскую пустыню. Здесь донимали снежные бураны такой силы, что юрту привязывали к тяжелым вьюкам, чтобы не унесло.
Труден зимний переход по этой пустыне в 35-градусные морозы. Даже в палатках не раз бывало минус 30–33 °C. По ночам борода и усы примерзали к подушке, ледяной коркой покрывалось одеяло. Руки Роборовского распухли, но он не обращал на них внимания, продолжая свою работу. Его больше беспокоили хронометры, которые, спасая от мороза, приходилось обкладывать грелками с кипятком, или помещать над ямой с горячей золой.
В январе 1874 г. экспедиция прибыла в оазис Сачжоу. Здесь была организована временная метеорологическая станция, отсюда делались постоянные разъезды в окрестности для наблюдений.
С наступлением тепла работать стало легче. Научные наблюдения и топографические съемки пошли успешнее. В продолжение этой весны участники экспедиции сделали съемки по еще не исследованным местам более чем на 1500 км.
В мае экспедиция двинулась из Сачжоу и направилась к горам Нань-Шаня. Через пять дней, пройдя за это время около 90 км, путешественники устроили бивуак вблизи прекрасного многоводного ключа. Около этого самого ключа, расположенного у речки Куку-усу, в 1879 г. почти три недели находилась стоянка экспедиции Н.М. Пржевальского. Пржевальский назвал этот ключ «Благодатным».
Еще до выезда из Сачжоу Роборовский тщательно обдумал план обследования. Он решил через каждую сотню километров устраивать продолжительную стоянку на 20–30 дней. Эти стоянки, расположенные в лучших местах, богатых водой и кормом для караванных животных, должны были служить удобными исходными пунктами для летучих географических разведок в стороны. Такие разведки намечено было проводить на каждой стоянке, в двух разных направлениях одновременно.
Намеченный план был полностью выполнен. От первого главного бивуака («склада-станции») Роборовский совершил трудную поездку, продолжавшуюся 18 дней. Глазомерная съемка проделанного им во время этой поездки пути на протяжении 600 км внесла большие изменения в старые карты.
Еще более интересной была вторая поездка Роборовского, со следующего «склада-станции» у ключа Багабулак, где путешественники провели почти месяц. Целью поездки было обследование хребта Риттера. С помощью гипсотермометра была определена абсолютная его высота – 4 800 метров (высота Монблана). Роборовский назвал перевал Звериным из-за его недоступности. Впоследствии он узнал его монгольское имя: Тургын-хутул. Потом был пересечен еще более высокий перевал. Роборовский увидел ледяные громады той части хребта Риттера, которая носит у монголов название Гучин-гурбу-тахалгын, что значит «33 непроходимых, безвыходных места». Этой поездкой окончательно выяснилось положение и орографическое строение хребта Риттера и значительно пополнилось знакомство с хребтом Гумбольдта.
Такими же трудными и столь же плодотворными для науки были дальнейшие исследования в Нань-Шане. Эта поездка Роборовского ознаменовалась еще одним новым открытием. Первым из европейцев Роборовский увидел громадную синюю поверхность озера Хара-нор. Подробные исследования Роборовского показали, что горная система Нань-Шаня состоит из многих самостоятельных цепей.
В походах по Нань-Шаню прошло лето.
С наступлением осени путешественники покинули Нань-шань и опустились в Курлык, где должны были подготовиться к последнему этапу путешествия черев верховья Желтой реки, в Сычуань – одну из юго-западных провинций Китая.
В начале декабря, оставив в Курлыке часть экспедиционного имущества, а остальное навьючив на яков – этих прирожденных обитателей гор, двинулись к хребту Амнэ-мачин.
Наступал новый 1895 год. Чем дальше продвигались путешественники, тем тяжелее становились переходы по неприступным горам, среди снега и льда, при морозах в минус 30–35 °C, при разреженном воздухе…
Как только достигали новых неизведанных мест, все страдания забывались и чувство восторга охватывало путешественников. Но неожиданно путь экспедиции прервался. Подкралось несчастье, предотвратить которое не в силах был никто.
Это произошло 9 февраля 1895 г. Стояла полночь. Уныло, монотонно завывала буря. Ее привычные звуки убаюкивали путешественников, точно колыбельная песня. Под нее еще крепче спалось усталым за день, измученным людям. Спал и Роборовский. Вдруг он проснулся от страшной боли и шума в голове. Хотел окликнуть друзей, но язык не повиновался; хотел двинуть правой рукой, но она не действовала. – «Паралич!» – мелькнула страшная мысль.
Дальнейший путь продолжать было нельзя; больного начальника нужно было везти на родину. Утром 17 февраля с давящим гнетом разбитых надежд двинулись в обратный путь.
Двухмесячная стоянка в Курлыке значительно поправила здоровье Роборовского.
В Люкчуне, где экспедиция сделала продолжительную остановку, Роборовский встретился с Шестаковым, два года тому назад оставленным на Люкчунской метеорологической станции. Из рассказов Шестакова Роборовский узнал, что к нему заезжал на обратном пути своего путешествия геолог, ныне академик, Владимир Афанасьевич Обручев, которому Шестаков был необычайно рад. Об Обручеве Роборовский пишет в своих книгах с глубоким уважением, как об ученом, положившем «немало сил и трудов для изучения геологии Азии». Работы Шестакова на метеорологической станции Роборовский нашел весьма успешными.
Наблюдения, проводившиеся на метеорологической станции, дали чрезвычайно ценный материал для географической характеристики Турфанской котловины. Эта обширная впадина, открытая еще экспедицией Грум-Гржимайло, вызвала большой интерес среди географов, так как абсолютная высота ее оказалась ниже уровня океана. Двухлетние наблюдения метеорологической станции, основанной Роборовским, дали возможность установить, что абсолютная высота впадины к югу от оазиса Люкчун достигает –17 м (т. е. 17 м ниже уровня океана).
В пределах Турфанской котловины находятся оазисы городов Люкчуна, Турфана и Токсуна. Из Люкчуна Роборовский совершал разъезды в окрестности. Он обнаружил здесь много старинных курганов-могильников, сложенных из камней и крупной гальки, посетил развалины двух древних калмыцких городов.
Роборовский исследовал плато Большого Юлдуса (в системе Тянь-Шаня), Турфанскую котловину, Хамийскую пустыню, хребет Нань-Шань, верховья Желтой реки и хребет Амнэ-мачин. В течение тридцати месяцев он проделал огромный маршрут, большая часть которого пролегала по местам, где еще никогда не бывал европеец-исследователь. Одной только топографической съемкой Роборовский охватил почти 18 тысяч километров пути!
Роборовский дал большой метеорологический материал, ценные результаты многих барометрических и магнитных наблюдений.
Путешествие Роборовского, так же как и путешествия Пржевальского, было комплексным. Роборовский вывез из Центральной Азии огромные коллекции животных, птиц, насекомых, растений, горных пород; кроме того образцы старинного письма, монет, книг, рисунков, гончарных изделий, украшений, добытых из развалин древних городов Турфанской котловины.
За свою научную и экспедиционную деятельность Роборовский получил высшую награду Русского географического общества – Константиновскую медаль и серебряную медаль имени Пржевальского.
Роборовский действительно оказался достойным учеником. Так же, как и Пржевальский, он всей душой был предан делу путешествий. Будучи больным, он отдал этому любимому делу весь остаток сил, настойчиво работая над отчетом своей экспедиции. Литературно обработанный им огромный материал составил три тома в 610 страниц.
Писал он свой труд, живя в деревне, в небольшом имении «Тараки» Тверской губернии. Там, в кругу семьи, он провел последние годы жизни. Среди любимых и любящих людей, среди близкой сердцу родной русской природы он окончил свой жизненный путь. 3 августа 1910 года в возрасте 54 лет Роборовский умер.