Альбина Огородникова-Ястребова Кладбищенская история

Мой отец был из большой семьи: шесть братьев, две сестры, все жили в нашем городе. Нас, двоюродных братьев и сестер, было восемнадцать. Мой отец был старшим, его младший брат Петя был моложе его на двадцать лет. Поэтому возраст нас, двоюродных, был самый разный. Старшая, Вера, была мне как мать, а самые младшие – ровесники моей дочери. Все мы были очень дружны, особенно близкие по возрасту. Годы были тяжелые – послевоенные, не хватало буквально всего: еды, одежды. Дети были как чайки, всегда голодные, готовые к еде в любое время. Когда приходили к нам в гости мои двоюродные, мама кормила нас всех «чем Бог послал», главное было – побольше хлеба. Качество пищи, вкусовые ощущения не имели значения – все нам было вкусно.

Часто мы навещали наших дядей и тетей. На школьных каникулах мы так и кочевали из дома в дом, ночуя друг у друга и пасясь в огородах. Особенно мы любили бывать у младшей сестры отца, Маруси Соколовской. В то время у нее самой уже было две дочери…

Их дом был на окраине города: с одной стороны березняк, с другой, через улицу, – городское кладбище. Оно было окружено тайнами, страхом, как и все русские погосты. Обычно кладбища бывают на пустырях, на пригорках, какие-то неприютные; наше же, расположенное в лесу, цвело и благоухало – ландыши, саранки, жарки, лилии, колокольчики – синие, крупные; а еще ягоды – земляника, костяника, черемуха, боярка. Нигде больше я не встречала таких кладбищ. Наверное, почва благоприятствовала этому изобилию. Напротив кладбища, через дорогу, лес стоял довольно-таки хилый.

Когда мы приходили к Марусе, то всегда убегали на кладбище. Днем нам было не страшно; с первой похоронной процессией, услышав звуки траурной музыки, мы – уже там. Много слез и причитаний было при похоронах; нас, детей, это захватывало, мы плакали вместе с родственниками покойника. В то время (не знаю, как сейчас) похоронные процессии шли через весь город. Гроб везли на открытой машине, впереди шли по двое люди с венками, за ними несли крышку гроба. Недалеко от кладбищенских ворот гроб брали на плечи три пары мужчин и несли его до могилы. Душераздирающе гремел оркестр, люди рыдали. Когда могилу закапывали, начинались поминки, прямо тут же вынимали еду, водку. Кутью, блины, стаканчики водки передавали из рук в руки. Нам, ребятишкам, тоже давали по блину, кусок пирога.

После похорон все расходились, но в это время слышались звуки другого оркестра, и мы сломя голову бросались туда. Так мы хоронили иногда троих, четверых. Тут же между могилами рвали ягоды клубники, земляники, несмотря на запрет родителей; собирали красивые цветы и с букетами возвращались к Марусе. Что тут было! Она отбирала эти букеты: «Почему вы такие бестолковые? Нельзя рвать ничего на кладбище!» Мы обещали больше не делать этого. А про то, что мы ели на кладбище ягоды, молчали. Маруся велела нам мыть руки с мылом и садиться за стол. И снова мы были готовы к приему пищи.