Штрихи к портрету Н. Вавилова

Тщательно знакомясь с публикациями, с архивными документами, я пришёл к выводу, что, несмотря на общительность Николая Ивановича, у него, в сущности, было мало друзей. Многие коллеги были ему преданны, пока он был в почёте, но многие же и предали его, как только судьба от него отвернулась. Как только над головой Николая Ивановича сгустились тучи, так сразу же преданность большинства коллег улетучилась. К знаменитостям часто приходит разочарование, когда преданность друзей оказывается обычной услужливостью плебеев. Ну а что касается недоброжелателей, а тем более врагов, которых Николай Иванович за свою не очень длинную, но очень деятельную жизнь приобрёл бесчисленное множество, то каждый из них в те годы считал своим долгом бросить в его сторону камень, добавить чёрной краски к его портрету, стараясь не спасти утопающего, а как можно скорее утопить. Они поставили на Николае Ивановиче Вавилове, после его осуждения, клеймо общественного пренебрежения, непонимания и забвения.

Совершенно противоположная картина стала наблюдаться после реабилитации Вавилова. Возник прямо-таки эпидемический всплеск интереса к его жизни и научной деятельности. Вновь появились соратники, иногда те же самые, которые топили Вавилова раньше. Они начали писать воспоминания, корректируя свои мнения, сообразуясь с требованием момента. Но непрерывный поток времени стёр из их памяти и многие щекотливые моменты из жизни предвоенного коллектива ВИРа, и характер их личного участия в тогдашних событиях. По их мемуарам стало складываться впечатление, что у Н. И. Вавилова не было недругов, недоброжелателей, а были сплошь друзья и соратники. Из личности Вавилова они создали сверкающую позолоченную икону. Однако во многих воспоминаниях нет того, что авторы начисто забыли, или постарались забыть и, наоборот, там много того, чего они никогда не знали, никогда не видели. В период аспирантской подготовки в ВИРе (1966-1969 годы) на различных семинарах мне неоднократно приходилось слышать подобные истории. Дело доходило до абсурда. Многие сотрудники ВИРа того периода помнят, как один оратор утверждал, что "Николай Иванович всегда ходил с карманами полными конфет" и раздавал их, как говорится, направо и налево. Другой, на полном серьёзе, вспоминал, как "в Саратове после доклада о законе гомологических рядов к Николаю Ивановичу подошёл конюх и сказал, что в его хозяйстве есть лошадь, у которой растут рога и, что это наглядный пример, подтверждающий закон гомологии". Н. Вавилов и несколько его коллег, в числе которых был, как вы понимаете и оратор, поехали в это хозяйство. Жеребца этого они нашли. Настоящие рога у него ещё не выросли, но бугры были очень велики. Создавалось впечатление, что рога вот-вот пробьются. Я поинтересовался, сколько же было лет в 1920 году этому оратору. Оказывается ? семнадцать, и был он в это время учеником сельскохозяйственной школы в Самаре. Ещё один миф ? объемистый "чемоданчик Вавилова для семян", который на самом деле везде возил с собой Юзепчук.

Такие "воспоминания", нередко анекдоты, катились по склону пространства и времени. Началось социалистическое соревнование на лучшее воспоминание. "Соратники" вырезали из прошлого, как из киноплёнки, всё критическое, что высказывалось по поводу научных работ и организационной деятельности Вавилова ещё при его жизни, они исключили всё негативное в его характере, навесив на него глухой замок безмолвия, а ключ выбросили в бушующий океан. Система коллективного воображения, сформированная конъюнктурными помыслами 60-х годов XX столетия, сработала отлично. Мышление последующих поколений учёных в отношении личности Николая Ивановича Вавилова заморозили на уровне тех лет.

Я прочитал около десятка книг о Н. И. Вавилове, написанных людьми далёкими от биологической науки, никогда не видевших своего героя и впервые услышавших его фамилию после реабилитации. Книги разные по достоинствам, но все их можно было бы отнести к литературным произведениям, к повестям, приближенным к рангу документальных. Все негативы, которых в жизни Николая Ивановича было немало, обойдены стороной. Бум очернения сменился бумом безудержного восхваления.

Н. И. Вавилов в настоящее время обладает разными титулами: известный, знаменитый, великий. Если бы Николай Иванович прожил долгую жизнь, то он, конечно, тоже был бы известным и знаменитым. При такой энергии, при таком стремлении быть на виду, при непременном и активном участии на всех съездах, конгрессах, совещаниях, при его умении заводить знакомства и располагать к себе людей, трудно остаться не замеченным, не знаменитым и не известным. Но подлинно всемирную известность доставили ему не его научные открытия при жизни, а его трагическая смерть.

Так каким же был Н. И. Вавилов, в реальности? Клавдия Васильевна Иванова, проработавшая всю жизнь в ВИР, говорила: "Хороший человек был Николай Иванович, но совсем не такой, каким его сейчас представляют".

Критический анализ публикаций, мнений тех, кто работал с ним рядом, доступных архивных документов, в которых датированно отражены действия и поступки Николая Ивановича, дают основание сделать заключение: он очень рано осознал, что лавры редко достаются людям скромным. Николай Иванович Вавилов знал себе цену, и эта цена была весьма высока. Эта высокая планка самоосознания позволяла юному Н. Вавилову, ещё практически ничего не сделавшему в науке, на равных разговаривать с мэтрами, притом с сознательно подчёркнутым превосходством; как бы авансом выданным на будущее. С юности он стремился к славе и популярности не где-то там, в будущем, а именно сейчас; не упускал ни одного случая, где бы можно было привлечь к себе внимание. В последний год студенчества и в последующие годы он часто восторгался книгой В. Оствальда "Великие люди". Она всегда была на его книжной полке.

Н. Вавилов был талантливый, гипертрофированно энергичный человек. Уровень его энергетики всегда был немного высоковат для окружающих. Чем энергичнее человек, тем лихорадочнее проявление его чувств и эмоций, не только положительных, но и отрицательных. Человеческая энергетика, личностный динамизм, зависят от особенностей физиологии организма. Анализируя только эпистолярное наследие Вавилова, невольно приходишь к выводу, что его организм выплёскивал завышенную дозу адреналина, приходящуюся на единицу массы тела.

В 20-е годы XX столетия Н. Вавилов был молод, удачлив, уверен в себе, самонадеян и амбициозен. Ему нельзя было отказать в трезвомыслии. Но шкала личностных ценностей Николая Ивановича постепенно, по нарастающей, входила в противоречие со шкалой ценностей тогдашнего советского общества. Несмотря на трезвый ум, в своей практической деятельности он занимал позицию, далеко отстоявшую от здравого смысла.

Вавилову в течение многих лет гениально удавалось переключать внимание возглавляемых им организаций с решения жизненно важных для страны задач на академические вопросы. Нет, он не витал в облаках, а имел определённую цель и был решительным в её достижении. Но он сузил зону своего внимания до преимущественно чисто теоретических проблем. Его лихорадочная деятельность и деятельность руководимого им огромного коллектива крутилась вокруг узкоспециализированных тем гомологических рядов и центров происхождения культурных растений. Практику он оставлял на "потом". Зачем заниматься внедрением в сельскохозяйственное производство шедевров мировой селекции, уже имеющихся в других странах? Где-то там, за горизонтом, в светлом коммунистическом будущем, мы создадим свои сорта. Вот тогда и будем говорить о внедрении. А сейчас мы копим исходный материал для той, будущей селекционной работы. Ад реальной действительности его не волновал. Правда, в своих выступлениях и докладах он нередко утверждал обратное. Но эти утверждения представляли собой только риторические приёмы. Как ни странно, насущные проблемы сельского хозяйства России для него были типа назойливой мошкары, от которой человек защищается москитной сеткой. Этой сеткой Вавилов отгородился от суровой действительности. Он, несколько наивно, полагал, что ни от кого и ни отчего не зависит. Жизнь доказала обратное.

А каким был Вавилов как учёный? Каков стиль его исследовательской работы? Николай Иванович по натуре, по складу характера был эклектиком, "великим комбинатором" в науке. Он свободно комбинировал свои идеи с идеями разных школ. Он заимствовал у всех времён и народов. Он оперировал крупными категориями, целыми континентами. Примерами могут служить его работы над параллелизмом изменчивости разных видов ("закон гомологических рядов") и над центрами происхождения растений.

Истинная страсть, которая им владела, заключалась не в науке и не в женщинах, а в путешествиях. Н. И. Вавилов обладал поразительным спокойствием, но он начинал страдать при длительном нахождении на одном месте. А ограниченным пространством он считал даже обширную территорию России. Только в путешествиях далёких и длительных, опасных и трудных, Николай Иванович Вавилов находил душевный покой и искреннее наслаждение.