Рединг, взгляд второй: Чарлз Питерсон

Я уже видел Курта в тот день, но в шутку меня не посвящали.

Поэтому на минуту, когда я обнаружил инвалидное кресло, подумалось: «Черт, что стряслось с Куртом?» Потом-то до меня дошло, что вы, ребята, собираетесь сделать. Я сфотографировал Курта в кресле – он курит, и ты стоишь за ним. Ты выкатил его на сцену и оставил там. Он встал, чтобы взять микрофон, и упал – кажется, и кресло упало. Стояла зловещая мертвая тишина – а ведь народу было тысяч шестьдесят! Слышно было, как муха пролетает. Никто не понимал, что происходит.

Антон провел меня за сцену – туда впустили только двух фотографов, меня и Кевина Вестенберга [фотограф «Мелоди мейкер» . Рядом со мной некоторое время находился Эрик Эрландсон, снимал концерт на видео, но б6льшую часть времени я сидел там один. «Nirvana» передо мной, а по другую стоPolly этот долбаный двадцатифутовый занавес. Все это было по меньшей мере эпично.

Я больше привык к клубной атмосфере – сначала пьешь в баре с группой, а через минуту они уже начинают выступать. Помню, как отправился в палатку прессы и увидел список фотографов: 70 или 80 человек, просто невероятно. Я вышел пофотографировать «Mudhoney», и поскольку женщины из пресс-центра знали меня, они позволили мне больше, чем остальным. Я был там с Кевином - с ним я познакомился, когда он жил еще в Сиэтле. Кевин очень высокий и по какой-то причине всегда ходит в белом. Во время выступления «Mudhoney» начались все эти жуткие бои в грязи. Я оглянулся на Кевина: тот присел на корточки, опустил плечи и посмотрел назад. И тут – бац! бац! бац! – в него три или четыре раза попали – в белую джинсовую куртку и брюки. Его всего уделали.

Я пошел в бар за сценой выпить с Марком Лэнеганом; Марк, как обычно, расхаживал туда-сюда и разговаривал, ни на кого не обращая внимания. Вдруг он запутался ногой в одном из направляющих шнуров палатки. Он даже руки выставить не успел и плюхнулся лицом в грязь, ничком. Когда он встал, снизу доверху на нем была одна длинная полоска грязи.