Четыре миллиона шахматистов

В Москве на Гоголевском бульваре, в особняке, некогда принадлежавшем купцу и оперному меценату Зимину, размещается Центральный шахматный клуб СССР. Его члены — мастера, гроссмейстеры и перворазрядники; их несколько тысяч. В других городах существуют местные клубы для тех, кто в мастера не вышел, — таких четыре миллиона. Неорганизованных шахматистов и шахматных болельщиков — в несколько раз больше.

В вестибюле клуба витрина. Центральное место занимает фотография Ленина, играющего в шахматы с Горьким.

Диаграммы показывают, как в Советском Союзе рос интерес к этой игре. До революции шахматистов было пять тысяч, в 1933 году — триста тысяч, в сороковые годы произошел резкий скачок. С тех пор статистка оперирует миллионами.

Кто же эти люди?

Членами Центрального шахматного клуба состоят: дирижер Большого театра, режиссер, классик советского кинематографа, драматург театра «Современник», директор Института редких металлов, писатель. «Но есть и простые люди», — говорит директор клуба. — «Например?» — «Например, инженеры». — «А еще более простые?» — «Ну, более простых, пожалуй, нет… Ох, простите, есть один колхозник. Послушай, как фамилия нашего колхозника? Ну, этого, который приходит в резиновых сапогах». — «Шевохин». — «Ах, да, Шевохин. Пастух. Честное слово, пастух, поверьте. Образование — семь классов; когда заинтересовался шахматами, начал читать книги на эту тему, потом на другие темы, а теперь начинает любить музыку. Шахматы страшно развивают человека. А почему до сих пор ходит в клуб в резиновых сапогах? Чтобы выделяться!»

Люди вообще под влиянием шахмат растут — и перестают быть пролетариями. Был, к примеру, в клубе один пароходный кочегар, один кузнец и один грузчик. Кузнец стал гроссмейстером и профсоюзным деятелем. Кочегар — мастер, ездит за границу, не работает, государство его содержит. Грузчик уже учится на заочном.

Шахматы как компенсация

Гроссмейстер Юрий Авербах, главный редактор журнала «Шахматы в СССР», отмечает, что среди шахматистов часто встречаются люди с теми или иными изъянами. Даже среди членов Центрального клуба четверо слепых и несколько калек. Один из них, Борис Пуганов, потерявший на войне обе руки и обе ноги, живет в деревне. Поначалу думал о самоубийстве. Когда стал крупным шахматистом, жизнь обрела смысл: он консультирует окрестных жителей, пользуется авторитетом у молодежи, дома у него везде шахматные часы и столики с шахматными досками, на которых он разыгрывает партии по переписке. Целыми днями кружит между этими столиками, обдумывает ходы и культями рук переставляет фигуры.

Шахматы как гарантия престижа

Престиж выдающегося шахматиста сравним только со славой ученого или прима-балерины Большого театра. Шахматы (на том уровне, на каком играют Спасский или Таль) считаются интеллектуальной игрой. Это вам не жестокий бокс и не плебейский футбол. Знаменитые шахматисты в своих публичных выступлениях именуют шахматы то «наукой», то «видом искусства». Оба определения привлекательны и придают этой игре благородный привкус.

Во время матча на первенство мира (перед театром, где проводился матч, собиралось по нескольку тысяч человек, а возле клуба, откуда шахматисты, отправляясь на игру, выходили, уличное движение было полностью парализовано) в печати появлялись комментарии в таком духе:

Он ступает по родной земле, рассыпанной по тротуару! Ее привезли из Армении соотечественники Тиграна! (О Петросяне.)

И вот все бросаются к выходной двери. Слышны аплодисменты. Из-за угла выезжает его «волга» и медленно движется по направлению к мостовой… (Это о Спасском.)

Ясно, что борьба будет драматичной. Мои симпатии на стороне Бориса. (Высказывание Юрия Фокина — политического обозревателя Центрального телевидения СССР.)

Ничьей не будет. (Высказывание А. Таланова, слесаря завода Моссельмаш, члена бригады коммунистического труда.)

Заносчив ли Борис Спасский? Не дерзнула бы утверждать. Разве можно сказать про английскую королеву, что она заносчива в силу своего монаршего положения? Да она просто королева. А Борис Спасский просто Борис Спасский.

Если бы выдающиеся советские шахматисты хотели пользоваться своим положением, жилось бы им несравнимо легче, чем другим советским людям.

Михаил Таль, бывший чемпион мира по шахматам, рассказывает, что не было таких затруднительных положений, выпутаться из которых ему не помогла бы его фамилия. Однажды его задержала милиция: ночью сидел в зале ожидания на вокзале с очень молодой девушкой. Девушка дремала, спать ей было негде: она приехала из Риги болеть за Таля, — а Таль сидел с ней рядом и обдумывал отложенную партию. Когда задержанных привели в отделение, оказалось, что им придется подождать, поскольку товарищ начальник очень занят. Прошло несколько часов; в конце концов, ворвавшись без разрешения к нему в кабинет, Таль увидел, что начальник сидит над шахматной доской с его вчерашней незавершенной партией. Потом он сам постелил Талю, накормил, а подозрительно юную особу отчитал за то, что отнимает у гроссмейстера его драгоценное время.

Шахматы как лекарство

С недавних пор шахматы используют в советской психиатрии. Они облегчают врачу контакт с больным, так что играть учат и врачей, и пациентов. Особенно распространено применение шахмат при шизофрении. Больные, неохотно общающиеся с окружающими, в процессе игры раскрываются: понятнее становятся их реакции, эмоции, специфика мышления. Шахматы не только один из методов диагностики, иногда они сами действуют как лекарство. У Михаила Таля и на эту тему есть забавная история. (Друзья свидетельствуют, что подобные истории — чистая правда.) Однажды врач-психиатр попросил Таля сыграть партию с пациентом, чья болезнь проявлялась как раз в том, что он вообразил себя лучшим шахматистом всех времен и народов. Утверждал, что выигрывал и у Алёхина, и у Капабланки. «Нужно, чтобы кто-нибудь у него выиграл», — сказал врач.

И пригласил больного и Таля к себе. Кто такой Таль, психиатр не сказал. Расставил шахматы. Больной снял с доски несколько фигур, давая партнеру фору. «Нет, нет, — отказался Таль, — пожалуйста, оставьте». Играл гроссмейстер не очень внимательно, и, когда заметил свою ошибку, было уже поздно. Он проиграл.

— Не огорчайтесь, — сказал ему партнер, — для дилетанта вы вполне прилично играете…

Таль тогда — в 1961 году — был чемпионом мира по шахматам. А о его противнике никто, кроме врачей психиатрической клиники в Риге, не слышал. «Сыграем еще раз», — нервно попросил Таль.

— Никогда еще, — рассказывает он, — я не играл в таком напряжении. Ни к одной партии на чемпионатах мира не относился так серьезно. И ни одной партии в жизни не выиграл с таким трудом…

Спустя несколько недель больного выписали из клиники. В Риге по случаю годовщины революции устраивают публичные шахматные турниры с участием мастеров. На одном из турниров Таль увидел «своего пациента». Попросил сыграть с ним партию. Тот сделал несколько ходов… гроссмейстер остолбенел. Его противник играл посредственно, бесцветно, вяло. И Таль понял: этот человек уже совершенно здоров.

Шахматы как метод педагогики

Игра в шахматы благотворно влияет на общее развитие человека. Учит логике, точности и дисциплине мышления, развивает способность предвидения… Ценные качества шахмат попробовали использовать в области школьного образования. В нескольких классах московских, ленинградских и мелитопольских школ детей начали обучать игре в шахматы, и это дало прекрасные результаты. Дети, играющие систематически, опережают ровесников в умственном развитии, лучше учатся, реже остаются на второй год. В Павлыше, в сельской средней школе, где директорствует Василий Сухомлинский[7], игра в шахматы обязательна для всех учеников без исключения. «Без шахмат нельзя представить полноценного воспитания умственных способностей и памяти», — говорил Сухомлинский, самый выдающийся современный педагог, которого сравнивают с Макаренко и Корчаком.

Шахматы могут подтолкнуть к анализу литературного текста. Гроссмейстер Юрий Авербах проанализировал поэму Яна Кохановского «Шахматы». Он установил, что там описывается первый в истории шахмат матч претендентов (играли соперники, добивающиеся руки принцессы). Затем, следуя поэтическому повествованию, Авербах воссоздал партию, которая началась с хода пешкой d2-d4, на что черные ответили d7-d5… Игра в первый день не закончилась, говорит гроссмейстер, и Кохановский, как пристало опытному комментатору, детально разбирает отложенную партию, давая возможность болельщикам оценить шансы сторон. Авербах сам скрупулезно изучает эти шансы и представляет два неплохих варианта мата. А в заключение защищает Кохановского от… Кохановского. Тот в своих «Шахматах» признался, что подражал итальянскому поэту Марко Виде; Авербах изучает поэму итальянца «Игра в шахматы» и устанавливает, что мат королем и ладьей, который у Виды ставит Аполлону бог Меркурий, примитивен, тогда как у Кохановского окончание партии проведено на отличном уровне. Такой финал, по мнению советского гроссмейстера, позволяет считать поэму Яна Кохановского «вполне самостоятельным произведением».

Шахматы как подспорье экономики

У задач, стоящих перед шахматистом, много общего с целями экономики. Эффективность методов, бережливое отношение к средствам… немало и других аналогий. Это означает, что, если сконструировать машину, успешно решающую проблемы шахматной игры, она пригодится и для управления экономикой.

Трудность заключается в разработке программы.

До сих пор над программой трудились математики, они же сконструировали машину, которая играла в шахматы с американской машиной. Матч этот назвали «матчем столетия», две партии закончились вничью, а две — победой советской машины. Однако уровень матча был невысок — шахматисты объясняют это тем, что их не привлекли к сотрудничеству.

Теперь программой для машины, играющей в шахматы, занимается сам Михаил Ботвинник, многократный чемпион мира, в сотрудничестве с математиком из новосибирского Академгородка Владимиром Бутенко.

Машина, запрограммированная по их методу, играет уже на уровне шахматиста-перворазрядника, то есть гораздо лучше, чем машины, участвовавшие в матче столетия. Ботвинник полагает, что за год справится со всеми сложностями и машина сумеет одержать победу над любым соперником.

Как и всякое сообщество, которому грозит полная автоматизация, шахматистов охватило замешательство.

— Значит ли это, что живой поединок потеряет смысл? — спросили у Ботвинника на собрании в Центральном клубе.

— Ни в коем случае! — заверил он. — Даже наоборот. Играть станет еще интереснее. Машина будет в состоянии подсказать множество новых интересных решений, ранее человеку неизвестных.

Шахматы как благородная страсть

Борис Спасский знает о шахматах такие вещи, которых никогда не узнать даже наилучшим образом запрограммированной машине.

— В шахматах, — рассказывал он мне, — можно найти все. Тот, кто любит выигрывать, а в жизни никакой выигрыш ему не светит, может наконец-то одержать победу. Тот, у кого есть воображение, может на шахматной доске создать для себя целый мир. А для того, кто хочет уйти от реальной жизни, этот мир на доске может стать убежищем. Я рад, что играю в шахматы; думаю, буду играть всегда.

В августе 1968 года я участвовал в сеансе одновременной игры в Королевском саду Стокгольма. Там были писатели, художники, теннисисты, элита Швеции. Я играл публично с одним знаменитым голливудским актером… это требовалось для рекламы. Голливудской звезде, разумеется, не мне.

В этом Королевском саду, да и в Швеции вообще, меня принимали необычайно тепло. Необычайно! Дело было в августе…[8]

Я рад, что играю в шахматы.

В отличие от кибернетики, генетики или социологии, в шахматы играть можно было всегда. В отличие от истории, там никогда не было ничего сомнительного. В отличие от живописи, и речи не может идти об абстракции.

Я рад, что играю в шахматы.

В шахматах существует свобода — хотя и в строго очерченных границах. Такая граница — ход вашего партнера. Шахматы оставляют за нами свободу решения. Правда, в четко обозначенных пределах, но пределы устанавливаем только мы, я и мой партнер, никто больше.

Я страшно рад, что играю в шахматы.