БОИ ЗА ВЕСЕЛУЮ ГОРКУ И ГОРБАТИЦУ

1

Из межозерного перешейка 3-й и 4-й отряды отошли в деревню Веселая Горка, где уже занял оборонительные позиции 5-й отряд, переведенный сюда из деревни Слобода Паулье. Выходя из дымного марева, отходящие подразделения сосредоточивались в соседней деревне Маняки. К полудню дым рассеялся и взору партизан открылась вся приозерная равнина, залитая солнцем.

Но мирная тишина была недолгой. Вскоре после полудня снова заговорила артиллерия противника. Батареи били навесным огнем с Тетчинских высот, обстреливая не только окопы, но и подходы к ним, где, как предполагали гитлеровцы, и не без основания, находились заминированные участки. Пятнадцать минут продолжался обстрел, а затем на равнину высыпали до двух батальонов пехоты. Впереди ползли два танка. Наши окопы огласились выстрелами. Один танк подбили бронебойщики, и он остановился. Второй подорвался на мине. Пехота залегла на поле, открыв огонь с места.

Три атаки отбил в этот день отряд Бобылева. В разгар боя гитлеровцам удалось занять высоту на нашем правом фланге. Партизаны пытались выбить их оттуда, но под пулеметным огнем подошедших двух бронетранспортеров откатились назад. Чтобы избежать окружения, правый фланг отряда вынужден был все более отходить назад, занимая почти круговую оборону. Одна из бронемашин, вырвавшись вперед, пулеметным огнем прижала фланговый взвод к земле. Она спускалась с высотки, и цели у нее были как на ладони. Среди партизан появились убитые и раненые.

Командир взвода Иван Сысоев, прихватив противотанковую гранату, пополз навстречу бронетранспортеру. Его заметили из машины. Пулеметная очередь взрыла землю возле командира. Пулей ему раздробило ногу. Сысоев, однако, прополз еще несколько метров и застыл неподвижно, уткнувшись лицом в землю; Но когда бронемашина подошла ближе, Иван вдруг приподнялся и бросил гранату. Грохнул взрыв, и, тяжело осев набок, машина окуталась дымным пламенем. А командир взвода вновь приник к земле и уже больше не поднялся…

Комсомолец Иван Сысоев погиб, защищая белорусскую деревню с таким удивительно мирным названием — Веселая Горка…

Три часа кипел жаркий бой. Отряд стойко удерживал свои позиции. Ближе к вечеру был передан приказ: отходить к деревням Горбатица, Галюги, где уже заняли оборону 1, 3 и 4-й отряды.

Отход отряда прикрывал пулеметный расчет Владимира Алейника. Он выбрал удобную позицию в густом кустарнике. И когда враги подошли поближе, пулеметный огонь прижал их к земле. В течение нескольких минут Владимир прочесывал пулями их неподвижные ряды. А потом серия мин легла в кустарнике. Пулемет замолчал. С криком поднялась орава солдат, устремляясь за отрядом. В ту же минуту снова застрочил пулемет, но уже с другой позиции. И снова его накрыли мины.

— Эх, пропал Володя! — с сожалением проговорил кто-то из отходящих.

Многие повернули головы туда, где среди кустарника рвались мины. И вдруг пулемет опять ожил, он бил со своей первой позиции и снова прижал гитлеровцев к земле. А когда воющие мины загрохотали и там, в кустарнике, Владимир Алейник и его надежные помощники С. Мамонтов и Г. Стриженов были уже далеко.

О боевой доблести пулеметчика Алейника я слышал в отряде не один раз. Перед войной он окончил восемь классов средней школы в городе Сенно Витебской области. В марте 1943 года вместе с комсомольско-молодежной группой из деревни Кленчово Сеннинского района Володя с оружием в руках пришел в бригаду. Неизвестно, чем пленил сухощавый паренек с тонко очерченными чертами лица сурового командира взвода М. Плюгача, бывшего моряка, но после первого боя он торжественно вручил ему «новое оружие» — ржавый, видавший виды танковый пулемет. Это был глубокий «инвалид» войны, «безногий» и «слепой»: без подставок, без мушки, весь расхлябанный, с болтающимся стволом.

Володя с сожалением расстался с новенькой винтовкой, принесенной им из дома, и с безнадежной тоской рассматривал «новое оружие».

— Так ведь эта машина будет пулять, куда ей захочется, — упавшим голосом проговорил он, испуганно взглянув при этом на грозного командира. — И в чужих, и в своих…

— Восстановить за три дня и не сеять панику! Понятно? — рявкнул Плюгач и быстро отошел в сторону, пряча улыбку.

Суровый, грубоватый моряк крепко держал в своих руках дисциплину во взводе и часто напускал на лицо командирскую строгость, которую так же, как только он отходил в сторону, смывала широкая добрая улыбка.

Через три дня с помощью местного кузнеца из деревни Свечи Володя восстановил пулемет, и «новое оружие» стало действительно новым. Пулемет работал безотказно. С ним Алейник прошел до конца весь свой партизанский путь.

16 апреля, воскресенье. Ясный солнечный день полон весеннего очарования. На полях чернела земля, насыщенная теплой весенней влагой, и только в лесу да кое-где по оврагам лежали еще остатки талого мокрого снега. Разводья у берегов озер с каждым днем становились все шире.

В этот день на всех позициях было сравнительно спокойно. Боевых действий гитлеровцы не предпринимали, ограничиваясь редкой артиллерийской стрельбой. Иногда вспыхивала винтовочная перестрелка, но до пулеметов дело не доходило.

2

А 17 апреля утром начался самый тяжелый, самый ожесточенный бой из всех, предшествовавших ему в первые дни блокады. Это был день суровых испытаний..

Передний край нашей обороны проходил по линии деревень Первый Рог, Горбатица, Галюги. На правом фланге находился 1-й отряд, в центре — 4-й, на левом фланге — 3-й.

Бой начался в половине пятого, когда утреннее солнце еще не вышло из-за горизонта. В течение часа фашистские артиллеристы обрабатывали наши позиции, а когда смолкли пушки, пошла вперед пехота, предводительствуемая четырьмя танками. Противник наступал, охватывая всю линию партизанской обороны. Затрещали винтовочные выстрелы, торопливой скороговоркой заговорили пулеметы, застучали противотанковые ружья. Вот передний танк вдруг круто развернулся и пошел назад, волоча за собой дымный хвост. Второй с отпавшей гусеницей закружился на месте, словно огромный зверь с перебитой лапой. Бронебойщики П. Майоров и И. Мещеряков всадили еще несколько пуль из ПТР в его боковую броню, и танк замер. Пулеметы строчили не смолкая. Все чаще в воздухе пролетали гранаты, а толпы атакующих следовали одна за другой.

Командир отделения Н. Ильичев бил из автомата расчетливо, короткими очередями, выбирая наиболее ретивых солдат. С осени 1941 года он прошел большой путь партизанской войны, участвовал во многих схватках, но такого тяжелого боя, по его словам, он не помнил.

Когда отбитая огнем вражеская пехота откатывалась назад, в бой вступали артиллерия и минометы. Штурмовые орудия, выползая вперед, вели огонь прямой наводкой. Словно привязанные, кружили над окопами бомбардировщики, поочередно заходя в пике и сменяя друг друга.

Но особенно горячо было на участке обороны 1-го отряда, перед деревней Горбатица. Там еще в начале боя партизаны подбили один танк, но второй почти наполз на их окопы. Кто-то бросил под гусеницу связку гранат, и танк остановился. Однако мотор его продолжал работать. В горячке по броне били из винтовок, долбили из противотанковых ружей, и наконец что-то глухо рвануло внутри машины, двигатель заглох.

— Добили гада, — раздался чей-то удовлетворенный голос.

Но в это время гитлеровские солдаты, обтекая неподвижный танк, бросились в атаку. Их встретили огнем и гранатами. А в следующую минуту командир взвода Илья Бубнов поднял своих бойцов в контратаку, увлекая за собой и соседние взводы. Враг бежал. Но передышки не было. Снова начался артиллерийско-минометный обстрел, и снова дымные разрывы легли на поле.

Перед высотой, где находился командный пункт отряда, с треском разорвался снаряд. Через несколько секунд второй, перелетев высоту, грохнулся за ней.

— Вилка! Третий будет наш, надо уходить, — крикнул командир отряда Кудряков, выскакивая из окопчика.

За ним выбрались комиссар Степичев и начштаба Антипин. Но они не успели отойти и не слыхали воя «своего» снаряда, который скользнул по крутому склону рядом с ними и не разорвался.

Не веря еще, что живы, партизаны молча смотрели друг на друга.

— Такого чуда я еще не видел, — низким, вдруг осипшим голосом нарушил молчание Антипин.

— Да-а-а, — протянул Степичев. — Редкое явление, но каждый, кто был на войне, припомнит потом не один такой случай, благодаря которому он вернулся домой…

Упорные атаки противника следовали одна за другой, чередуясь с артналетами и бомбардировками с воздуха. Десять атак отбили партизаны, иногда дело доходило до рукопашной.

Со второй половины дня действия пехоты прекратились, огонь артиллерии и минометов забушевал с нарастающей силой. Небо почернело, закопченное дымом. Вновь среди партизан появились убитые и раненые, количество их удручающе росло. Прямым попаданием снаряда был убит пулеметчик И. Фомин. Там, где он лежал с пулеметом, не осталось ничего, только дымилась земля в глубокой воронке. Безнаказанно и без помех гитлеровцы расстреливали из пушек наши позиции…

В два часа дня отряды начали выходить из боя, направляясь в сторону деревень Крюковщина и Апанасковичи.

Отход прикрывали два взвода из 6-го отряда, которыми командовали В. Смолкотин и И. Скрыпник. Укрепившись в окопах на высотке, они сдерживали продвижение противника. Особенно отличились при этом пулеметчики М. Демин, М. Еременко и Ф. Козоноги. С высоты холма, как густую рассаду, прореживали они гитлеровскую пехоту, обильно поливая ее пулеметным дождем. Их пытались уничтожить вражеские минометчики, потом к холму подошел танк. Но крутые склоны оказались для него непреодолимыми. Несколько минут танк безуспешно долбил снарядами партизанские окопы, наконец отполз назад.

После нескольких отбитых атак взводы прикрытия благополучно отошли к новому месту сосредоточения отрядов в районе деревень Половинчики, Аксюты и Гороватка.

За шесть дней, с 12 по 17 апреля, каратели продвинулись (от Тетчи до Горбатицы) на семь километров. Но эти километры достались им дорогой ценой: противник понес большие потери.

С 18 апреля на восточном направлении наступила тишина. Смолкла артиллерия, не слышно стало пулеметной и винтовочной стрельбы, исчезли дымы пожаров. Ничто не нарушало благодатной тишины природы. Теплый ветер съедал на полях остатки снега. Земля дышала весенним паром.

Партизаны приводили себя в порядок: чистили оружие, чинили одежду, особенно обувь, а главное — отсыпались сразу за все дни.