Война с Японией
Революционные потрясения российского общества обычно были следствием неудачных войн, обнищания населения и отсутствия очередного внешнего врага, на которого можно было направить угасающие в народе патриотические чувства. Война с Японией показала, что русское правительство ни на что не годится и верить ему нельзя.
В обмен на Курильские острова в царствование Александра II у Японии приобрели южную часть Сахалина. Долгие годы после этого в России как бы и не замечали Страну восходящего солнца. Япония экономически крепла, и после заключения в 1902 году союза с Англией могла приступить к детальней разработке войны с неугодным соседом — Россией. Мы же, купив в 1897 году за миллион рублей у Китая гору Порт-Артур и оставив там гарнизон и несколько военных судов, наивно считали себя непобедимыми в Азии.
В 1903 году едва не началась война с Японией из-за глупейшей политики на Дальнем Востоке авантюриста А. М. Безобразова, пользовавшегося непонятным доверием у Николая II.
«По его представлению, без ведома военного министра отдано повеление о передвижении в Южную Маньчжурию воинских частей… Странное дело! Уже который раз слышу, что разные малоизвестные и даже подозрительные личности имеют тайный доступ к Государю и пользуются на него влиянием» (17 июля 1903 г.).
«Спрашивал Куропаткина[108] о нашем политическом положении относительно Японии. Он сказал, что оно все еще натянутое и возможность войны не исключена» (8 января 1904 г.).
«Японское правительство, не дождавшись русской дипломатической ноты, отозвало из Петербурга своего посланника, в ответ на что и Царь вынужден отозвать русского посланника из Токио» (25 января 1904 г.).
«В «Правительственном вестнике» напечатана телеграмма из Порт-Артура: в ночь на сегодня японские миноноски напали на стоявшие на внешнем порт-артурском рейде суда… Итак, война вспыхнула» (27 января 1904 г.).
Петербург, как в 1877 году, был преисполнен патриотизма и воинского духа быстрой победы. Даже студенты перестали распевать на улицах «Дубинушку», заменив ее на «Спаси, Господи». Газеты публиковали бравые статьи, карикатуры на якобы трусливых япошек и зажигательные анекдоты.
* * *
— У японцев, кажется, чешутся руки.
— Погодите, зачешутся и затылки.
* * *
Пессимист. Однако, японцам не везет — за одну неделю четыре военных судна взлетели на воздух.
Оптимист. Пустяки!
Пессимист. Как пустяки?
Оптимист. Да ведь скоро и сама Япония взлетит на воздух, так не все ли равно, меньше или больше у нее на четыре судна!
«Витте уверен в нашей победе, убежден, что мы наголову поколотим японцев» (26 февраля 1904 г.).
Когда русские войска стали сдавать город за городом, командующий Маньчжурской армией Куропаткин горделиво доносил Николаю II: «Наши отступают с песнями».
Скоро все больше соотечественников стали убеждаться, что военная мощь России иллюзорна.
«Наш флот несравненно слабее японского, а за приблизительно восемь месяцев, что тянется война, у нас ничего не сделано, чтобы его увеличить, даже некоторые верфи пустуют» (10 сентября 1904 г.).
Единственное, на что оставалось уповать, на русского мужика в военной форме, что он и дальше, как на «Варяге», будет стоять насмерть.
«Разве русские сдаются? Всем погибнуть, но не сдаваться» (21 декабря 1904 г.).
Эти негуманные по отношению к русскому солдату слова Константин Константинович записал, когда прочитал сообщение о сдаче Порт-Артура. Но двумя днями позже, когда он узнал подробности, его геройский пыл поостыл.
«Как громом ошеломила меня весть о сдаче Порт-Артура. У его защитников не оставалось снарядов, все больны цингой и тифом, раненых бездна, японские снаряды попадали в госпитали и ранили уже раненых. Мы взорвали форты и суда в порту. Это второй Севастополь и ровно через пятьдесят лет» (23 февраля 1905 г.).
А как было поэтично думать о защитниках горы-крепости две недели назад, когда не знал об этой сдаче, которая оскорбила высшее петербургское общество.
Порт-Артурцам
Среди громов и молний бури бренной
Твердыни вы незыблемый оплот.
Смерть, в очи вам глядяся непрестанно,
Борцам венцы бессмертия плетет.
О, страстотерпцы! Мукой несказанной
Запечетлен осады грозный год…
За ужасы лишений и невзгод
Блеснет ли вам свободы день желанный?
Вы претерпеть готовы до конца;
Богатырей в вас ожили сердца
С их мужеством, отвагою и рвеньем.
России слава, гордость и любовь,
За подвиг ваш, страдания и кровь
Мы скорбью платим вам и восхищеньем.
Теперь платили презреньем. Мучительно хотелось патриотам в Петербурге, чтобы все — и больные, и раненые порт-артуровцы — погибли, как матросы «Варяга», «Корейца», «Стерегущего». Это вечное наше хамство — во имя иллюзорного понятия «родина» распоряжаться чужими жизнями: «Всем погибнуть, но не сдаваться».
После множества поражений лишь уверенность в победе Николая II поддерживала в доверчивых обывателях искру надежды на успех. Государь обнадеживал 1 января 1905 года: «Со всей Россией верю, что настанет час нашей победы, и что Господь Бог благословит дорогие МНЕ войска и флот дружным натиском сломить врага и поддержать честь и славу нашей Родины».
Как бы в насмешку над военной тактикой и стратегией русские флотоводцы приурочили бой с японскими эскадрами к годовщине коронации Николая II,[109] и русский флот был полностью разгромлен. Теперь уже почти все здравомыслящие люди поняли, что война позорно проиграна. Константин Константинович принадлежал к меньшинству, ибо с детства был приучен, что русские всегда побеждают и Россию все боятся. Он смотрел на мир глазами человека, который желаемое выдает за действительность, не понимая истинного положения дел.
«В России одни кричат о необходимости кончить войну, другие настаивают на ее продолжении. Я принадлежу к последним» (27 мая 1905 г.).
«Мир не только не радует, но как будто даже пугает» (17 августа 1905 г.).
«Государь, посылая Витте в Америку для переговоров о мире с японскими уполномоченными, был настолько уверен в неприемлемости наших условий, что не допускал и мысли о возможности мира. Но когда Япония приняла наши условия, ничего более не оставалось, как заключить мир. Итак, Государь неожиданным образом попался и теперь, по выражению Оли[110], видевшей Его и Императрицу Александру Федоровну в Петергофе, они точно в воду опущенные. Наша действующая армия все увеличивается, становится значительно сильнее японской и готова к бою. Япония нуждается в деньгах, и теперь, когда военное счастье наконец могло бы нам улыбнуться, вдруг мир» (22 августа 1905 г.).
Лишь спустя четыре года, посетив Дальний Восток, Константин Константинович стал догадываться, что этот благословенный край страдает не от близости враждебной Японии, а от бездумного, жесткого управления из равнодушного к далекой провинции Петербурга.