Глава 22 Назад в будущее
Глава 22
Назад в будущее
Поднабравшийся сил, одухотворенный, но грустный я возвращаюсь в отряд, где меня ждут бесчисленные маршировки, уборки и другие не самые приятные дела. Пошел уже четвертый месяц моей жизни здесь – точнее сказать, существования. Я узнаю, что из отпуска вернулся начальник колонии – полковник А. В. Новиков. Написав несколько заявлений с просьбой принять меня по личному вопросу, я жду своего часа. Наконец, после нескольких недель ожидания, меня ведут к нему на встречу. Для таких встреч у него имеется специальный кабинет, неплохо отремонтированный (очевидно, на деньги заключенных). У него есть еще два кабинета. Один – в штабе на территории колонии, другой – за зоной. Полковник не без оснований ощущает себя здесь полноправным хозяином. Барство чувствуется во всем. Вальяжная походка, презрительный взгляд. В руках он вертит мое заявление и с любопытством смотрит на меня. Представляюсь: «Осужденный Переверзин Владимир Иванович, 1966 года рождения, статья 160 часть 4, 174.1 часть 4…»
Не дослушав, он прерывает меня и жестом предлагает сесть на стул.
«Гражданин начальник! – обращаюсь я к нему. – Я уже скоро как четыре месяца в карантине! Нельзя ли меня перевести в другой отряд?»
Полковник знаком с моим делом. В некоторой растерянности он задает мне странный вопрос:
«А вы вообще как сюда попали?»
А потом продолжает задумчиво: «И никто не звонил по поводу вас…»
Теперь я понимаю, почему меня так долго держат в карантине. Они ждут указаний из Москвы.
«А вам никто и не позвонит! – уверенно отвечаю я. – Для Генеральной прокуратуры мы отработанный материал. Взять с нас нечего, следователи получили все что хотели, состряпав обвинительный приговор».
* * *
Обо мне забудут на несколько лет: до тех самых пор, пока я не дам согласие выступить свидетелем защиты на втором процессе Ходорковского. До этого времени мы были отданы на откуп местному начальству, которому выполнение задач, не поставленных конкретно перед ними, представлялось по-разному.
* * *
«Вдруг из Москвы позвонят и спросят, а что у вас Переверзин делает?» – очевидно, думалось в тот момент начальству нашей колонии.
«Никаких теплых местечек! Школа, библиотека – никогда и ни за что! Вот грузить, таскать, шить – другое дело. Только физический труд и никаких поблажек!» Так оно и будет длиться все три года здесь, и стану настоящим рабом на галерах. Люди, если вам кто-то другой скажет, что он раб на галерах, не верьте ему! Он самозванец! Настоящий раб – это я!
Своим каторжным трудом я заработаю несколько поощрений и хорошую характеристику. Как мне станет известно впоследствии, мой «подельник» Малаховский, отбывающий наказание в другой области, жил в более приемлемых условиях, но не получил ни одного поощрения. В разных областях местные князьки выслуживались по-разному.
После беседы с начальником колонии я возвращаюсь в карантин несколько обнадеженным, надеясь, что меня скоро переведут в другой отряд. С нетерпением жду следующего распределения. Во вторник из карантина переводят Зуева и Мишу К. Их распределяют в третий, самый режимный отряд, где содержат осужденных на большие сроки, лиц, склонных к побегу, и всевозможных нарушителей, переведенных сюда в наказание за различные проступки. Мне становится грустно и одиноко.
Моя грусть уходит после посещения библиотеки, где оформляется годовая подписка на периодические издания. За обещание подписаться на обожаемый Назаром журнал «Футбол» меня выводят в библиотеку. Пролистывая каталоги «Почты России» и «Роспечати», я получаю огромное удовольствие и с радостью подписываюсь на огромное количество газет и журналов. «Коммерсантъ», «Ведомости», «Российская газета», «Профиль», «Эксперт», «Компания», «Секрет фирмы», «Московский комсомолец», «Forbs», «Maxim», «Men’s Health», кроссворды – далеко не полный список выбранных мной изданий. Сумма, списанная с моего лицевого счета за оформленную подписку, потрясет воображение окружающих и еще более укрепит их уверенность в том, что я «наворовал миллиарды».
Выходя из здания библиотеки, я вижу огромный плакат, который учит, как бороться со стрессами. Я читаю: «…особенно помогают массаж и водные процедуры».
«Ага, особенно резиновыми дубинками по спине! Плюс одна лейка в душе на пять человек – все это надежно избавит вас от стрессов!» – добавляю я про себя и задумываюсь о том, какой идиот это понаписал. Подобными лозунгами увешана вся аллея. Во время маршей я успеваю читать только заголовки на стендах. Один особо мне запомнится. «В чем смысл жизни?» – вопрошает он…
* * *
Подходит к концу очередной день, после ужина я гуляю во дворике карантина. Это самое приятное время. В ожидании команды «готовиться к отбою» я вспоминаю события последних дней. Рядом гуляет зэк лет пятидесяти. Он с сожалением говорит мне, что сидит третий раз за одно и то же.
«Это как же такое возможно?» – недоумеваю я.
«А вот так!» – говорит он и рассказывает свою печальную историю. В их деревне имеется один-единственный магазин, который Николай честно ограбил в первый раз. Местному участковому не составляет особого труда отыскать в маленьком поселке грабителя. Николай получает первый срок. Освободился, напился и… опять в этот злосчастный магазин. И опять срок. Проходит три года. Николай возвращается в родную деревню. Хозяин магазина гостеприимно встречает Колю и щедро его угощает. Со словами «только не грабь, Коля, магазин, я тебе и так всего дам» он снабжает его водкой, колбасой и другими яствами. Довольный Коля уходит пировать. Через некоторое время во время трапезы его неожиданно осеняет: «А ведь жизнь-то сломана и загублена из-за этого проклятого магазина». Он, недолго думая, хватает нож и бегом в магазин…
Рядом с нами стоит молодой парень, в задумчивости смотрит на небо и неожиданно обращается ко мне со словами: «А что такое звезды? Камни или костры какие?» – продолжает он.
Я застыл, мне не хочется смеяться, становится очень грустно. «Боже, куда я попал?» – думаю я и смотрю в звездное небо. Это был мой последний вечер в адаптационном отряде.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.