Юрий СОЛОМИН

Юрий СОЛОМИН

Со своей единственной женой Ольгой будущий «адъютант его превосходительства» познакомился в 1953 году, когда поступил учиться в Театральное училище имени Щепкина. Ольга была его однокурсницей и среди всех девушек выделялась роскошной длинной косой. Когда она поступала в училище, Вера Пашенная даже спросила: «Зачем вы вплели себе такую косу?» И очень удивилась, услышав в ответ, что коса настоящая. Не поверив, Пашенная попросила Ольгу распустить косу. Девушка повиновалась, после чего Пашенная извинилась перед ней и с тех пор относилась очень уважительно.

Как и Соломин, который приехал в Москву из Читы, Ольга тоже не была москвичкой. Во время войны она жила в деревне под Челябинском, а потом вместе с матерью и старшей сестрой переехала во Львов. Именно оттуда и приехала поступать в «Щепку». На одном из первых занятий Ольга, опоздав на лекцию, стала искать себе свободное место и в результате села рядом с Соломиным. Так они и познакомились. С тех пор они стали вместе ходить на занятия, вместе готовили отрывки. Поскольку мама помогать Ольге не могла, жила девушка бедно: ходила в одном-единственном платьице, пальто у нее было перешито из шинели. Но к своей одежде относилась равнодушно, чем, собственно, и понравилась Юрию, ведь сам он в те годы тоже был не богаче Ольги.

Рассказывает он сам:

«Когда я ухаживал за Ольгой, то цветов ей не дарил – они стоили дорого, а денег у студентов, сами знаете, не бывает. Можно было, конечно, сорвать с клумбы, но я по характеру не такой человек: даже по газону никогда не мог пройти. Так что в лучшем случае я мог преподнести ей сахар или какой-нибудь бутерброд. Вообще по характеру мы схожи – не накопители…

По существу, мы и свадьбу не устраивали – ни жилья, ни денег не было. Сейчас молодожены с шиком несутся по улицам на машинах, украшенных куклами, шарами, лентами. Конечно, это здорово. Мы же просто пошли вдвоем с Ольгой в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке и заказали себе кисло-сладкое мясо с черносливом. Так и отпраздновали. Подвенечное платье тоже отсутствовало (Оля ходила в одном и том же заштопанном платьице), но нас это ничуть не смущало. Мы об этом просто не думали. Да и на всем курсе стиляг и пижонов тогда не наблюдалось.

Жили мы с Ольгой по-прежнему в общежитии. Тогда все было скромно. В первый год супружеской жизни повезти ее в Читу к своим родителям я не мог, потому что не было денег на билеты. По той же причине не могли мы поехать и во Львов, к ее маме. Когда отец сам приехал в Москву и увидел Ольгу, он мой выбор одобрил. Официально мы поженились лишь после окончания училища (в 1957 году. – Ф.Р.). А обручальные кольца купили, уже когда стали работать в театре…»

После окончания училища молодые супруги вынуждены были работать в разных театрах: Соломин попал в Малый театр, а Ольга – в ТЮЗ. Она получала на 50 рублей больше мужа, поскольку тот в спектаклях практически не был занят, а она, напротив, играла главные роли.

Первое время молодые жили «на птичьих правах», без прописки: снимали у какой-то безумной старухи угол в подвале на Петровском бульваре. Потом какие-то другие полуподвалы, подешевле. А в 1960 году им повезло – они получили свою первую отдельную жилплощадь, да еще и прописку оформили. Невольным помощником оказался воронежский режиссер Фирс Шишигин, который позвал Соломиных в свой театр, пообещав предоставить им жилье. Супруги готовы были уже уехать, но когда Юрий принес заявление об уходе руководителю Малого театра Михаилу Цареву, тот внезапно сказал: «Ты три месяца потерпеть можешь? Будет вам и жилплощадь, и прописка». И не обманул.

Общежитие располагалось на улице Станиславского, во дворе Музея К. Станиславского. Правда, Соломины получили даже не комнату, а всего-навсего кровать в комнате, где, кроме них, жили еще два артиста, Борцов и Коняев, а на полу к тому же частенько спал Роман Филиппов. Секретарь партийной организации привезла Соломиным театральную ширму, чтобы они смогли отгородиться.

И лишь через два года благодаря ходатайству Евгения Матвеева они получили 12-метровую комнату в доме на Арбате (в том самом, где теперь располагается МИД). Из мебели у молодых были только шкаф, две тахты и тумба. Именно там в 1965 году у них родилась дочь Даша.

На Арбате Соломины прожили недолго, поскольку условия там были ужасные: туалет в конце коридора, маленькая непроветриваемая кухня без окон, в которой было буквально нечем дышать, т. к. приходилось все время стирать и кипятить пеленки. В итоге с помощью знакомых семье удалось устроиться на дачу к Константину Воробьеву в писательском поселке Красная Пахра. Ольга с дочерью всю зиму жили там, а Юрий приезжал к ним раз в неделю – привозил бутылочки с молоком и кефиром.

Следующее свое жилье – уже отдельную квартиру – Соломины получили в 1966 году. Правда, «у черта на куличиках» – в Бескудникове. Добираться туда приходилось ценой неимоверных мук: автобус от Белорусского вокзала шел туда аж полтора часа. Так продолжалось до тех пор, пока к Соломину не пришла слава. В апреле 1970 года на телеэкраны страны вышел 5-серийный фильм «Адъютант его превосходительства», после которого актер стал знаменитым.

Вспоминает Ю. Соломин:

«Ко мне стали часто приезжать телевизионщики из Германии, Чехословакии, Польши, Венгрии – из всех тех стран, где шел фильм. Они брали у меня интервью и очень хотели снять на пленку то, как я живу и работаю. Они рвались ко мне домой, но везти их в Бескудниково, где тогда вовсю шла стройка и разливалась непролазная грязь, я стеснялся. Как-то зашел к нашему директору-распорядителю Анатолию Андреевичу Колеватову и попросил у него разрешения принять зарубежную группу в театре. Он спросил: «А где ты живешь?» Я объяснил, что в Бескудникове. Он даже не знал, где это. А месяца через три меня «приблизили» – дали квартиру возле метро «Динамо». Так у нас наконец началась нормальная жизнь.

Потом мы жили на Петровке. Через какое-то время освободилась квартира Михаила Ивановича Царева в Спиридоньевском переулке: он переехал на этаж ниже. У нас квартирными делами в профкоме занимались тогда Руфина Нифонтова и директор-распорядитель Рафаэль Михайлович Мерабов. Он-то мне и сказал, что квартира Михаила Ивановича освобождается, а Руфина заставила написать заявление и сама отнесла его Цареву. Так с тех пор мы и живем в этой квартире. В нашем доме жили многие знаменитости – Владиславский, Менжинский, Шатрова, Светловидов… Сейчас на доме висят мемориальные доски Садовского и Царева. После Менжинского квартиру занял Царев, я – третий жилец в этой квартире…»

После рождения дочери Ольга Соломина рассталась с актерской жизнью, целиком сосредоточившись на семье. Зато в ней проснулся другой талант: часто, гуляя с дочерью, она стала… сочинять очерки. Потом их охотно печатали в разных газетах и журналах. (Позднее из этих своих публикаций Ольга составит целую книгу под названием «Белокосовый платок».) Когда дочь подросла, Ольга устроилась работать педагогом в Щепкинское училище (там же преподает и Юрий).

Даша Соломина по родительской стезе не пошла. Еще в 1970 году на гонорар от «Адъютанта…» родители купили дочери рояль, и Даша увлеклась музыкой. Она окончила сначала музыкальное училище, потом – консерваторию. Работала в оркестре Малого театра концертмейстером. В «Дяде Ване», где главную роль играл отец, исполняла партию рояля. В 80-е годы вышла замуж за музыканта, в самом начале 90-х родила дочь Александру.

Вспоминает Ю. Соломин: «Я прекрасно помню, как мы везли внучку из роддома, – мне казалось, что нет человека счастливее меня. Бабушка держала ее на руках, а я сидел за рулем. Я начал разговаривать с ней с самого ее рождения. После того как я осознал, что даже через шестьдесят лет помню все, что связано с арестом моего деда, я подумал, что, может, и внучка запомнит все, что я ей говорю. Когда сейчас выхожу в скверик гулять с собакой, со мной почти все здороваются. Меня там знают не только как артиста, но и как дедушку, который часто прогуливался с внучкой.

Сашенька совсем не такая, как дочь. Она всем говорит: «У меня деда – известный артист», но когда видит, что ко мне подходят люди и здороваются, ее это удивляет.

У нее есть темперамент, любознательность, она из любой игры всегда устраивает спектакль. Когда была совсем маленькой, я записал, как она читает сказки Пушкина. Я даже принес эту запись студентам, чтобы они услышали, какая у нее интонация, с каким смыслом она делает паузы. Причем Саша при этом обязательно брала книгу и перелистывала страницы. Очень точно, там, где надо, хотя читать не умела…»

В 1996 году Даша с мужем и дочерью переехали жить в Англию. Даша работает преподавателем музыки.

Соломин пишет: «Мы с женой воспитывали внучку до пяти лет, так что сейчас у нас без нее стало пусто. Мы очень по ней скучаем. Конечно, нам ее очень не хватает…»

В начале нового тысячелетия дочь и внучка вернулись на родину, чем, естественно, неслыханно обрадовали чету Соломиных. Внучка поступила в Гнесинское музыкальное училище.

В 2007 году в семье Соломиных случилась беда – на даче пропала их любимая собака, овчарка Маклай. Они с женой дали объявление о пропаже пса (заметку об этом даже опубликовала газета «Московский комсомолец»), а сами в течение двух недель объездили чуть ли не всю Ярославскую дорогу. Чуть позже артист в интервью тому же «МК» так описал эти поиски:

«После статьи в вашей газете было много звонков. Люди говорили, что видели похожую собаку. Но это был не Маклай. Особенно много звонков было из Щелкова. Мы поехали туда с водителем. Пока жена ходила по рынку, а я исследовал окрестные дворы, внучка прошла через мост в темноту и там увидела нашу собаку. Звонит, плачет: «Деда, я нашла Маклая!» Я не поверил, говорю: «Что ты меня разыграваешь?» Но это действительно оказался Маклай – напуганный, в шоке.

На следующий день показал его врачам. С ногами у него было плохо. Похоже, пес перенес травму позвоночника. Жена стала его гладить и заметила на шерсти как будто следы от свечки. Но это был воск, который содержится в автополироли. Видимо, Маклая держали в гараже. Наверное, хотели продать – он ведь породистый. А когда портрет Маклая растиражировали, похитители решили выпустить его от греха подальше…»

Отметим, что дома у артиста целый зверинец: три собаки (Маклай, Лушка, Валет) и пять кошек (Дуся, Алик, Машка, Сильва и Аркаша).

Из интервью Ю. Соломина газете «Известия» (номер от 30 апреля 2008-го, автор – Е. Самойлова):

«Я живу то в Москве, то на даче. Пятьдесят на пятьдесят. Когда я был маленький, никак не мог понять отца, который любил утром рано вставать и идти в лес. Он меня всегда таскал с собой, а я не хотел и не мог физически – на меня не очень хорошо действовал шум деревьев. Теперь, когда я сам стал дедушкой, сижу и слушаю этот шум. В свое время решение одной из важных сцен в «Трех сестрах» Чехова мне подсказал дождь: по железной крыше капали крупные капли, я вышел на улицу, долго стоял и смотрел на них. Они и привели меня к какому-то решению.

На даче можно отдохнуть от всех: жизнь-то моя на виду, профессия эмоциональная, от нее быстро устаешь. Так что я еду за город, когда у меня есть возможность. Вместе с семьей редко получается выбраться – все работают. Там мне хорошо – я могу просто долго сидеть на веранде и наблюдать, там у меня собаки и кошки. Я с ними разговариваю, общаюсь. Это ведь некий мир, задающий определенный тон и навевающий мысли».

А вот как описала в «Московском комсомольце» (номер от 11 марта 2009-го) дачное житье-бытье Соломина журналистка Е. Светлова:

«Вечером Юрий Мефодьевич поедет привычным маршрутом в свою подмосковную деревню. Зайдет в местный магазинчик за ливерной колбасой – любимым собачьим лакомством. Из дома навстречу радостно выбегут Маклай, Лушка и Валет, устроят столпотворение в дверях, словно Бобчинский и Добчинский. Но всех перехитрит кошка Машка, которая сиганет через всю стаю и первая повиснет на хозяине. Он усядется в кресло перед телевизором, чтобы посмотреть новости, а кошки пристроятся поближе – кто на грудь, кто на колени, и Юрий Мефодьевич не заметит, как уснет под их мурлыканье».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.