АЛЕКСАНДР БЛОК В НОВОМ ПАЛЬТО, ИЛИ СРАМ № 1

АЛЕКСАНДР БЛОК В НОВОМ ПАЛЬТО, ИЛИ СРАМ № 1

Ахматова говорит об Александре Блоке.

Она, современница, была с ним едва знакома, она не нравилась ему как женщина, и она казалась ему пигмеем от поэзии. Никакого сколько-нибудь ловкого объяснения, почему же это ОНА не стала Прекрасной Дамой, не придумывалось. Она кричала на всех углах, что это только в «народных чаяниях» их хотят поженить, как равных, как Солнце с Луной — чтобы породить эти чаяния. А потом стало ясно, что время сработало на нее: хоть почти ничего он не сказал о ней в дневниках, хоть никто их вместе не видел, хоть ничего придумать не удалось — тем многозначительней казалось молчание — если это молчание подчеркнуть.

Ее женский дневник сводится к одной случайной встрече на железнодорожной станции, Он спросил, с кем она едет… Более не произошло ничего.

«И так как он был не только великим поэтом, но и мастером тактичных вопросов…» Далее, в качестве иллюстрации, приводится бестактнейший вопрос Блока: одна ли она едет в поезде или не одна. И все эти точные перечисления встреч и слов служат какому-то одному несомненному умолчанию.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 305

Для того и пишется. Какому умолчанию? Ведь кроме этого — ничего не было и быть не могло. Намек только на космическую любовь, как и он не стал ее милым мужем.

Ну на что можно намекать? Вопрос Блока был самый простой и тактичный.

В 1965 году она старается вбить в голову людям — хитроумнейшим способом — мысль о влюбленности в нее Блока.

«Блок был таким милым, таким хорошим, что я не в обиде, если считают, что у него был со мной роман!»

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 7

Как мало надо быть знакомой с Блоком, чтобы сказать о нем так содержательно.

В семье Бекетовых известно письмо его малокультурной бабушки его отцу:

«У меня был твой Саша. Такой молодец, в новом пальто». Это все, что она нашла сказать о двадцатилетнем внуке, каким был в то время Александр Блок.

М. А. БЕКЕТОВА. Воспоминания об Александре Блоке. Стр. 520

Блок спросил: «Вы одна едете?» — Одна. По логике ее намеков, он должен был впрыгнуть за нею в вагон. Все-таки она не ответила ему: со свекровью и братьями мужа — тогда-то мы обязаны бы были поверить, что Блок поджидал ее на станции Подсолнечная, как Вронский Анну Каренину.

Ахматова по памяти цитирует дневники Блока: «Читала Ахматова. Она уже волнует меня». Великолепная память подводит: в оригинале «Читала стихи, уже волнуя меня». Между «волновать» и «читать, волнуя» есть разница.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 76

Ахматова читает изданные записные книжки Блока и предается разбуженным ими псевдовоспоминаниям.

А вот мы втроем (Блок, Гум<илев> и я) — прямо Лиля Брик с Бриком и Маяковским — обедаем на Царскосельском вокзале.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 77

Она возвращалась с Гумилевым в Царское село. На вокзале в Петербурге им встретился «некто» (Анна Андреевна всегда говорила таинственно), завел разговор с «Колей», «а я дрожала, как арабский конь».

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 229

Эмма Григорьевна догадывается — это был Блок!

А вот запись Блока:

5 августа 1914 г.

Встреча на Царскосельском вокзале с Женей, Гумилевым и А. Ахматовой».

Александр БЛОК. Записные книжки. Стр. 42

Вчетвером и без обеда. И никаких арабских коней.

Слава Богу, Блок — «без внимания», как выражается Анна Андреевна.

А перед Блоком Анна Ахматова робела. Не как поэт, как женщина. В Башне ее стихами упивались. Но ее темные глаза искали Блока. А он держался в стороне. Не подходил к ней, не смотрел на нее, вряд ли даже слушал. Сидел в соседней полутемной комнате.

А. ТЫРКОВА-ВИЛЬЯМС. Тени минувшего. Стр. 254

Не любишь, не хочешь смотреть.

О! Как ты красив, проклятый…

«В Москве многие думают, что я посвящала свои стихи Блоку. Это неверно. Любить его как мужчину я не могла бы. Притом ему не нравились мои ранние стихи».

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1930–1969. Стр. 257

Всякий раз, заговорив о Блоке, она торопится признать его великим поэтом, но заключает какою-нибудь колкостью.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 224

«Как известно из воспоминаний Блока, я занимала мало места в его жизни».

Наталия РОСКИНА. «Как будто прощаюсь снова…» Стр. 537

Это известно не только из воспоминаний Блока, это известно изо всех свидетельств. Нет ни одного свидетельства, чтобы он хоть чуть-чуть интересовался ею. Ее многозначительность хоть и на многое намекает, но не имеет под собой реальной почвы.

Разве что его матушка. Но ей, как известно из опубликованной переписки, даже стихи Ахматовой нравились.

7 января 1914.

Письмо и стихи от А. А. Ахматовой

Александр БЛОК. Записные книжки. Стр. 41

25 марта.

«Четки» от Ахматовой. Дважды (без меня) звонила А. Ахматова.

Александр БЛОК. Записные книжки. Стр. 42

Он всегда называет ее А. Ахматова или А. А. Ахматова. Это, конечно, не любовное отношение, и Чуковская правильно подметила, что «А.А.» в записках что-то тщательно маскирует — но так, чтобы это чувствовалось… потому что опубликование дневников Блока ей испортило все. Опубликование дневников Блока — это ее «Рома, не выдавай» Лили Брик. Но Якобсон выдал тайну полутора лет знакомства с Татьяной Яковлевой и двух стихотворений, которые никак не могли закрыть всей взрослой мужской жизни Маяковского, а дневники Блока — тщательные, немецкие — не оставляют места ничему. Однако Анна Ахматова берется за многозначительные недомолвки. Наглые недомолвки, равные лжи.

26 марта 1914 г.

Многоуважаемая Анна Андреевна. Вчера получил Вашу книгу, только разрезал ее и отнес моей матери. Сегодня утром моя мать взяла книгу и читала не отрываясь: говорит, что не только хорошие стихи, а по-человечески, по-женски — подлинно. Спасибо вам. Преданный вам…

Александр БЛОК. Записные книжки. Стр. 42

Это — квинтэссенция отношения Блока к Ахматовой — к ней самой и к ее стихам. А маме — понравилось.

Я спросил об основных причинах их вражды (Ал. Блока и Н. Гумилева). АА сказала: «Блок не любил Николая Степановича, а как можно знать — почему? Была личная вражда, а что было в сердце Блока, знал только Блок и больше никто. Может быть, когда будут опубликованы дневники Блока, что-нибудь более определенное можно будет сказать».

П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 260

Дневники опубликованы, и что можно сказать? Ни Гумилев, ни Ахматова его не интересовали. Личной вражды уж тем более никакой не было. В сердце Блока ничего не было: «такого», на что тонко намекается.

На станции Подсолнечной случайно на платформе увидела Ал. Блока, который пришел на станцию узнать, нет ли почты. Блок спросил: «Вы одна едете?». Блок очень удивил этим вопросом АА: «Блок меня всегда удивлял!»

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 100

Когда же это «всегда» удивлял ее Блок? Впрочем, это ее прием.

10 мая 65.

Мы заговорили о предстоящей поездке в Англию. «Интересно понять, соблаговолит ли там присутствовать в это время — гм, гм! — вы знаете, о ком я говорю… Он ведь с большими странностями господин… Да, да, может как раз взять да и уехать читать лекции в Америку… Я от него еще и не такие странности видела».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 281

Сэр Исайя Берлин тоже «всегда» ее удивлял. Все мужчины, с которыми она была едва знакома, но насаждала в умах «мифическую сплетню» — вот это действительно новый жанр! — «всегда ее удивляли». Потому что логики, как она понимает ее: увидел-влюбился-застрелился — не наблюдалось. Удивительные, стало быть, были личности! Вот она всегда и удивлялась.

На странице 104 у Лукницкого еще раз записана встреча с Блоком, уже с многоточиями:

«Подсолнечная… Я вышла из вагона… Он меня очень удивил…»

15.03.25.

А когда он ее следующий раз удивил? «Всегда удивлял», «я такие от него странности видела» — поди проверь. Никто не помнит такого ничего, она — на все лады перепевает один вопрос: «С кем вы едете?» Анатолий Найман спустя пятьдесят лет знает, как ей угодить, и пишет, как об установленном факте и с однозначным толкованием: «БЫСТРЫЙ вопрос Блока: С кем вы едете?» — такой мужской, конкретный вопрос. Все это Найман льет ей на мельницу уже после ее смерти — они никто не смеют ее ослушаться, — а Блок вообще, как известно из его дневников, был тогда с матерью. Ну, а если бы одна — закусив губу, хриплым бы голосом сказал: «Пойдемте к вам?» У него были случаи поблагоприятней. Она сама к нему приходила домой. Вот это уже действительно серьезней. Да и так в Петербурге можно было бы найти номерок. Нет — «быстрый вопрос»!

Вот тогда еще предмет для удивлений.

Письмо Марины Цветаевой.

Дорогая Анна Андреевна. Пишу Вам по радостному поводу вашего приезда. Одна ли вы едете или с семьей (мать, сын)?

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 105

До насмешки похоже на «бестактнейший» вопрос Блока.

Познакомилась с Ал. Блоком в Цехе поэтов. Раньше не хотела с ним знакомиться, а тут он сам подошел к Н.С. и просил представить его АА.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 59

Да что ж такое! Она с Блоком все не хотела знакомиться, Гумилев — с Маяковским. Условие поставил какое-то, не помню, потом уж только согласился. Да, кстати, интересно, а почему она «раньше не хотела» с Блоком знакомиться?

Царственное первенство Блока, пусть и расходясь с его поэтикой, мы все признавали без споров, без колебаний, без оговорок.

Георгий АДАМОВИЧ. Мои встречи с Анной Ахматовой. Стр. 69

Рассказывала о вечере А. Блока в Малом театре. «Это как богослужение было: тысячи собрались для того, чтобы целый вечер слушать одного».

П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 48

«Блокослужение» — так говорили. А она все не хотела познакомиться.

Книги А. Блока, надписанные им Ахматовой. А. Блок как-то пришел к АА и все книги сразу надписал.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 30

Не так Блок надписывал свои книги Маяковскому — думая, что надписывает Маяковскому.

Вот огромный козырь в руках Ахматовой:

«Я все жду, когда Саша встретит и полюбит женщину… И есть такая молодая поэтесса, Анна Ахматова, которая к нему протягивает руки и была бы готова его любить. Он от нее отвертывается, хотя она красивая и талантливая, но печальная. А он таких не любит».

Мать Ал. Блока А. А. Кублицкая-Пиоттух — письмо М. П. Ивановой.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 550

Существует письмо матери Блока 1914 г., где она сочувственно, если не восхищенно (нет, это не так, все-таки не «восхищенно» она говорит. А главное — не восхищался сам Блок, как бы ни выводилось это подспудно из ахматовского комментария) говорит обо мне и выражает желание, чтобы у ее сына был роман со мной, но, к сожалению, ему такие женщины, как я, не нравятся. Удивительные нравы, когда старые почтенные дамы подбирают любовниц своим сыновьям, причем их жертвами оказываются замужние женщины и матери двухлетних детей.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 77

Ах вот почему у нее не было романа с Блоком! Правда, на самом деле ребенок был отдан родственникам мужа, она жила второй любовницей с Лурье (жили втроем — Артур Лурье, Ольга Судейкина и Анна Андреевна). Она знала прекрасно, что она не была в это время слишком замужней.

В данном случае речь идет не о «mа pauvre m?rе» — этот поезд ушел, этот момент упущен — страшная драма о неневинности юной невесты, особенно перед лицом жениха, который «признавал только девушек», — проскочила как-то незамеченной. Даже безродная — и та придумала себе историю. Юной «смолянке» это не пришло в голову печися. Пришло в голову почему-то много позднее, когда показалось весьма интересным представляться и русской дамой девятнадцати лет, перед которой встают случайные попутчики (наверное, видали русских дам и пощепетильней), и замужней женщиной с ребенком — родив по ребенку почти одновременно с любовницей мужа, отдав этого ребенка родным мужа, побыв во всеуслышание любовницей разных других господ — почему-то решила именно этим знаменем взмахнуть перед бедной матерью Блока — которая действительно, будучи по образу жизни в курсе литературных и окололитературных репутаций, простодушно (и справедливо) не предполагала в том препятствий и была уверена, что это «существо, у которого за плечами большая и страшная жизнь», будет польщено и что ей хватит сладостных воспоминаний на всю жизнь.

Впрочем, ей хватило и невоспоминаний.

Еще дома Бродский показал рисунок Ахматовой, сделанный Модильяни, один из десяти недавно найденных, которые она считала пропавшими. «Возможно, — сказал он, — ей так хотелось думать, поскольку на них она изображена обнаженной». Мне же кажется, она ничуть бы не возражала против этой находки, наоборот, была бы ей рада: близость с Модильяни Ахматова и не скрывала, гордилась ею, а кроме того, она на этих рисунках так хороша, что вряд ли они могли ее смутить. Бродский, как всегда, выгораживает ее. А эпизод — к разговору о замужней даме и нравах матери Блока.

А. КУШНЕР. Здесь, на земле… Стр. 189

С Модильяни, как мы помним, Анна Андреевна познакомилась во время своего медового месяца.

В то время, когда мать Блока писала приятельнице, что вот есть пикантная дама, вполне декадентски настроенная, заинтересованная в ее знаменитом сыне — у Анны Андреевны была женская проблема в том, что ее любовник Артур Лурье бросил ее, чтобы жениться на другой.

Из-за плеча твоей невесты глянут

Мои полузакрытые глаза.

«В каком году вы отошли «физически» от Николая Степановича?» А.А. ответила, что близки они ведь были очень недолго. «До 14 года — вот так приблизительно. До Тани Адамович».

Запись Лукницкого.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 67

То есть одновременно были и Недоброво с Лурье у Анны Ахматовой, и Высотская с Таней Адамович у Николая Гумилева, только Блоку места не нашлось. Даже выговорила его матери. Как, мол, можно, она же замужняя женщина…

Скоро после рождения Лены мы с Н. С. Гумилевым молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 118–119.

1912 год.

«Все мы бражники здесь, блудницы»…

Мой дружок: опыт жизни научит вас отличать подлинное от литературных самолюбий — и от женских самолюбий: Анна Андреевна не простила Блоку того, что он не стал одним из пажей в ее свите; не простила ему также записи: «По телефону меня истерзала А. А. Ахматова».

Ирина Грэм — Михаилу Кралину.

Михаил KPAЛИН. Артур и Анна. Стр. 29

Был у Ахматовой. Она показывала мне карточки Блока и одно письмо от него, очень помятое, даже исцарапано булавкой. Письмо — о поэме «У самого моря».

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1901–1929. Стр. 246

Блок.

Об Ахматовой: «Ее стихи никогда не трогали меня. В ее «Подорожнике» мне понравилось только одно стихотворение». Об остальных он отзывался презрительно:

Твои нечисты ночи.

Это, должно быть, опечатка. Должно быть, она хотела сказать:

Твои нечисты ноги…

«Ахматову я знаю мало. Она зашла ко мне как-то в воскресенье (см. об этом ее стихи), потому что гуляла в этих местах, потому что на ней была интересная шаль, та, в которой она позировала Альтману».

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1901–1929. Стр. 146

Wallis, by accident or design, caught a glimpse of him one murky afternoon as he left York House, St James Palace, in the polished black royal Daimler to go to Buckingham Palace to attend his sick parent. She claims she was on her way to pick up her husband in the City when she beheld this sight; in fact Ernst was always brought home by chauffeur, and the Palace was not on the direct route from Upper Berkeley Street. It is probable, therefore, that like so many fans she was simply waiting to catch a glimpse of the Prince.

Charles Higham. Wallis. P. 97

Уоллис, запланированно или случайно, одним пасмурным вечером сумела увидеть мельком принца Уэльского, когда он на черном лакированном королевском «Даймлере» отъезжал от дворца Сент-Джеймс в Букингемский дворец навестить своего заболевшего отца. Она утверждала, что увидела его, когда ехала забрать с работы в Сити своего мужа. Но на самом деле Эрнста всегда привозил домой шофер, а Дворец не был по дороге от дома на Верхней Беркли-стрит. Таким образом, скорее всего, она, как великое множество фанатов, просто специально поджидала момент, чтобы мельком увидеть принца.

Это та самая Уоллис Симпсон, ради которой принц Уэльский, ставший к тому времени Эдуардом VIII, отречется от трона. Ахматовой, технологиями владевшей не хуже и времени так же не жалевшей, повезет меньше.

А где же проживал Блок, чтобы к нему можно было запросто, гуляя, забрести?

Это старый, сформировавшийся еще к концу прошлого века, район, но петербуржцы, живущие вне Коломны, бывают здесь не чаще, чем в Москве или в Хельсинки.

РЕАЛЬНЫЙ ПЕТЕРБУРГ. Стр. 64

Прийти домой к мужчине, в особой шали — довольно смело. Особенно для «замужней женщины и матери двухлетнего сына».

«И вот там много говорили о вас, о Блоке, о ваших отношениях с Блоком». И вдруг Анна Андреевна как бы вспылила: «Что такое? Какие отношения? Никаких отношений не было!» И даже сказала фразу, которая запомнилась очень, я ручаюсь за точность: «Как это могло быть? Мы просто очень уважали друг друга. У него была красная шея, как у римского легионера».

Так можно сказать, когда совсем нечего сказать. Здесь даже не подходит новое пальто, потому что там бабушка просто не увидела, Ахматовой не было возможности смотреть.

За эти слова я ручаюсь. Что, в общем — не могло быть никаких романтических отношений и не было.

А. Ф. и Г. Л. КОЗЛОВСКИЕ в записи Дувакина. Стр. 211

Почему это не могло быть? Из-за красной шеи? Это не повод отменять романтические отношения. Даже наоборот. И что-то не слышно было, чтобы внешность Блока отталкивала дам. Такие сведения есть как раз о Николае Гумилеве. Например, у Берберовой. И с чего бы у него была красная шея? Как у Алексея Толстого, от обжорства? — у умершего от голода Блока?

Корней Иванович как-то говорил: «Никогда не забуду: шел по какому-то ленинградскому проспекту Блок и нес на ладошке кусочек творогу. И он его нес как причастие, с каким-то просветленным лицом от голода». Но это a propos.

А.Ф. и Г. Л. КОЗЛОВСКИЕ в записи Дувакина. Стр. 211

Еще — о Блоке. Когда Анна Андреевна прочитала записные книжки Блока и увидела, что не оставила в них следа — это уязвило ее. Не раз я слышала ее высказывания в таком духе: «Как известно из записных книжек Блока, я не занимала места в его жизни…»

Наталья РОСКИНА. Как будто прощаюсь снова. Стр. 537

Наверно, на то та многозначность, отмеченная Чуковской, и намекает — что из записных книжек известно одно, а из не записных — из чего-то такого таинственного — известно совсем другое.

Так или иначе, пять открытых «а» Анны Ахматовой обладали гипнотическим эффектом и естественно поместили имени этого обладательницу в начало алфавита русской поэзии.

Иосиф БРОДСКИЙ. Муза плача. Стр. 36

Анна Горенко сказала ААА, но ей не удалось сказать БББ: ей не дались ни Блок, ни Берлин, ни даже Бродский, которого она «сама вырастила» — для подпитки своего фальшивого бессмертия.

К сожалению, от вначале приходящего на ум предположения о том, что Бродский влюбился в нее, остается неопределенное ощущение того, что в конце концов она заставила его жениться. И он стал пытаться убедить окружающих, что брак был по любви. Читатель — соучастник поэзии, читательница чувствует себя «смуглой леди его сонетов» — ведь именно ей он открывает свое сердце. Портрет надменной жены в гостиной ее раздражает. Бродский, как князь Мышкин, знал, кого он любит. Перефразируя Марину Цветаеву — «не было у Донны Анны Дон Жуана, более известного под именем Иосиф Бродский».

Ну и послушаем дальше нашу сказку про белого бычка.

…Шестидесятые годы. Ахматовой — за семьдесят. Под предлогом помощи в переезде к ней приходит познакомиться едва двадцатилетний литератор.

Дверь открыла сама Ахматова. <…> «Хотите, я расскажу вам, как у меня НЕ БЫЛО романа с Блоком?..» И она рассказала <…> о случайной встрече на железнодорожной станции и его быстром вопросе: «Вы едете одна?»

— «Бог знает, что было у него в уме».

Дмитрий БОБЫШЕВ. Я здесь. Стр. 296–297

Ее забавлял и продолжал шокировать заданный тогда Блоком вопрос, с кем она едет в поезде. Больше всего ее развлекало восприятие этого ее рассказа о Блоке приезжавшим в Москву известным американским литературоведом. «Вы знаете, что он сделал, когда услышал об этой нечаянной встрече с Блоком на платформе?» После выразительной паузы: «Он свистнул». Развязность этого дикого ковбоя ее приводила в восторг.

Вяч. Вс. ИВАНОВ. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 502

Я так и вижу, как в ажитации Анна Андреевна хлопает в ладоши. Присутствующие также не могут удержаться от бурных проявлений восторга… Блок безмолвствует.

Все ей удалось: в «Поэме без героя» почему-то именно Блока считали счастливым соперником —

«…виновник гибели гусарского корнета, застрелившегося на пороге неверной возлюбленной».

Светлана КОВАЛЕНКО.

Анна Ахматова. (Личность. Реальность. Миф). Стр. 36

Но тому прошло уже пятьдесят лет и о мертвом не имущие сраму живые могут писать что угодно. Могут и умалчивать — многозначительно — на сколько хватит совести.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.