Татьяна ДОРОНИНА
Татьяна ДОРОНИНА
В первый раз Доронина влюбилась в школе. Но не в кого-то из своих одноклассников, а… в популярного киноактера Владимира Дружникова. После того как он сыграл главную роль в фильме «Без вины виноватые» (1947), в него были влюблены миллионы советских женщин. Не стала исключением и Доронина. По ее словам: «Дружников моего детства – это особо, это отдельно ото всех, это моя первая влюбленность, мой восторг, мое восхищение. Потом, став актрисой, я долго не могла увидеть его «в жизни» (так говорят про актеров). Ни разу не встретила его ни на киностудии, ни в театре. И только несколько лет назад нам пришлось вместе писать одну передачу на радио. Режиссер нас познакомил, я сказала дежурную фразу: «Очень приятно», – и мы стали репетировать сцену. Я смотрела в эти глаза «необычной формы» и вспоминала «Без вины виноватые», а когда после записи шла домой, то жалела, что, кроме «очень приятно», не сумела ничего сказать, не сумела поблагодарить за то потрясение, которое я испытала в кинотеатре «Правда», когда услышала первый раз: «Меня нельзя любить. За что любить человека – безнадежно испорченного?» (это одна из первых его фраз в роли Гришки Незнамова)…»
Когда Татьяна училась в 9-м классе ленинградской школы (1949 год), в нее неожиданно влюбился возлюбленный ее подруги Кати – студент Володя. Но Доронина осталась к нему холодна: Володя был среднего роста и заурядной внешности. А она продолжала восхищаться Дружниковым, и в ее представлении влюбиться можно было только в такого мужчину, как он. А Володя буквально преследовал ее: часто приходил к ее дому и однажды даже отправился вместе с ней и Катей в Репино на отдых. Там он попытался приударить за Дорониной, но она, зная о том, как «сохнет» по Володе ее подруга, не стала с ним даже разговаривать. Однако Володя продолжал свои ухаживания. Когда они вернулись в Ленинград, он опять ждал ее возле школы, приходил к ней домой…
Вспоминает Татьяна Доронина: «Я немела в его присутствии, чувствовала, что ему неинтересно со мной, что он привык к другим отношениям, но он постоянно говорил, что я ему нужна, что я – его спасение. Кате я все рассказала, как только приехали из Репина. Она спросила: «Он обо мне говорил?» – «Нет», – ответила я. (Не могла же я ей сказать, что на мой вопрос о ней он тоже ответил вопросом: «Какая Катя?») Подруга помолчала, потом достала из сумочки две любительские фотографии Володи и разорвала их на мелкие кусочки…»
Закончив школу в 1951 году, Доронина отправилась в Москву, где поступила в Школу-студию МХАТ. Володя остался в Ленинграде, но еще какое-то время писал ей проникновенные письма, где продолжал клясться в вечной любви и умолял выйти за него замуж. Писал, что ей надо перевестись в Ленинградский театральный, что только здесь она сможет сполна реализовать свои таланты… Но Таня, которая за год хоть и успела привыкнуть к Володе, все же учебу в Москве ставила превыше всего. А когда в январе 52-го она приехала на каникулы в Ленинград и встретилась с Володей, он уже настолько мало интересовал ее, что она приняла решение оставить его. Отныне так будет почти всегда: не ее, а она будет бросать мужчин, которым судьба подарит шанс быть ее второй половиной.
В Школе-студии Доронина считалась одной из самых красивых студенток, хотя характер у нее уже тогда был сложный. Однажды ее даже обвинили в «примадонстве» и вынесли вопрос о ее поведении на комсомольское собрание. Среди радикальных средств кто-то предложил лишить Доронину стипендии и дать выговор по комсомольской линии. В итоге остановились на последнем.
На первом курсе Татьяна увлеклась своим сокурсником Олегом Басилашвили, ведь он считался самым красивым, интеллигентным и талантливым учеником. Где-то со второго курса они стали встречаться, а к моменту окончания учебы были уже мужем и женой. Свадьбу справляли дважды. Сначала в городе Боровое в Казахстане, где снималась картина «Первый эшелон» (Доронина и Басилашвили играли там эпизодические роли). Эта свадьба была скромная. Посаженым отцом жениха «назначили» Олега Ефремова, а еще одним гостем был Николай Досталь. Куда больше гостей собралось в Москве, на квартире родителей Басилашвили, где свадьбу справляли во второй раз. (Поскольку время тогда было бедное, обмена кольцами, к сожалению, не случилось.)
Завершение учебы поставило молодую семью перед сложной дилеммой: по распределению Доронина должна была остаться в Москве и работать в одном из столичных театров, а Басилашвили предстояло отправиться в Сталинград (Волгоград), в труппу местного драмтеатра. Однако Татьяна проявила завидную для начинающей актрисы принципиальность и отправилась в провинцию вместе с мужем. Но прежде у нее состоялся неприятный разговор с мамой Олега, которая обвинила невестку в том, что именно она повинна в «плохом распределении сына». Вот как об этом вспоминает сама Татьяна Доронина:
«Она была хорошим человеком, умным и сдержанным, но она была «мама»! Я ее понимала. Сказать ей, как попадают во МХАТ, – нельзя, да она и не поверит: слишком интеллигентна, то есть истинно порядочна. Я молчала. После долгой паузы Олег сказал: «Во МХАТ должны были брать Таню, это все знают». Я взяла зонт и вышла на улицу.
Дождь был холодный, нудный и косой от ветра. Я сначала закрывалась зонтом, потом его сложила и шла сквозь эту холодную воду, не закрывая лица: все равно под дождем слез не видно… Дошла от Чистых прудов до Ленинградского вокзала и остановилась на перроне. Проходили электрички, я смотрела на блестящие рельсы, платье противно прилипло к телу, волосы все время падали на глаза. Подошел милиционер и сказал: «Девушка, вы что-то долго стоите. Вы лучше на вокзале подождите». Я села на холодную лавку…»
В начале лета того же 56-го Доронина отправилась в один из старинных русских городов, где ее супруг снимался в фильме «Невеста» по А. Чехову. Ничего хорошего эта поездка ей не принесла. Войдя в номер гостиницы, где жил Олег, Татьяна обнаружила там еще двух человек: мужчину и женщину. Они уже изрядно «приняли на грудь» и вели себя слишком фривольно, причем женщина попутно заигрывала не только со своим кавалером, но и с Басилашвили. В душе у Дорониной зашевелился червь сомнений. А утром она случайно услышала разговор ассистентки режиссера с реквизиторшей о том, что та женщина «живет сразу с тремя одновременно». На следующее утро, ничего не выясняя, Доронина собрала свои вещи и, когда муж отбыл на съемки, уехала на станцию. Поезд на Москву должен был отправляться только через три часа. Незадолго до его прибытия на станцию примчался Басилашвили: пытался уговорить жену остаться, но она его даже не слушала.
Из Москвы Татьяна вскоре уехала в Волгоград (Олег продолжал сниматься и должен был приехать позже). На дворе был самый конец августа. В Волгограде Доронина и обнаружила, что беременна. Но как рожать, если в душе зародились сомнения? Да и карьеру тогда пришлось бы надолго забросить. В итоге, не без помощи своей соседки по квартире, Доронина попадает в больницу. Далее послушаем ее собственный рассказ:
«Я смотрела в потолок, в его белизну, слышала, как переговариваются соседки по палате. Одна шепотом спросила у другой: «А у девочки, что молчит, первый раз, что ли?» Вошла сестра, громко спросила: «Кто самая смелая?» – «Я».
Когда все было кончено, женщина-хирург сказала: «Жалко, двое у тебя были. Девочка и мальчик». Моя мама, в свое время тоже невольно потерявшая своих первенцев, повторилась во мне… Словно природа, жалея и сострадая, пыталась возродить через меня тех двух крошек, ночью окрещенных сельским попиком и захороненных в Булатовской земле. Я предала их – еще раз похоронила. Я совершила первый страшный грех, который не прощается…»
В Волгограде Доронина пробыла около двух месяцев, после чего, не выдержав скуки, царившей в том театре, куда ее распределили, приняла решение вернуться в Ленинград и устроиться с мужем в один из тамошних театров. Выбор пал на Театр Ленинского комсомола. Жить молодых определили в общежитие, которое находилось рядом с местом работы. В их комнате, расположенной прямо над гаражом, стояли фанерный узкий шкаф, стол, тумбочка и два стула. Столяр театра дядя Гриша по просьбе новоселов соорудил им книжные полки. Чуть позже они приобрели тахту – на деньги, которые прислала из Москвы бабушка Татьяны.
В Ленкоме Доронина и Басилашвили проработали два сезона, а осенью 59-го перешли в БДТ к Георгию Товстоногову. Как гласит легенда, перейти туда Доронина согласилась, выдвинув два условия. Первое – в театр возьмут и ее мужа, второе – дадут ему роль в том же спектакле, где будет играть она. Удивительно, но Товстоногов принял эти условия. Поселили молодую пару в общежитии, которое располагалось во дворе театра, на Фонтанке, 65. На третьем этаже имелась квартира из двух комнат: в одной жила шумная татарская семья, в другой поселились наши герои. Как говорила сама Доронина, такой большой комнаты с высоким потолком у них еще отродясь не было. Комендант театра выдал им мебель – письменный стол, стулья и красивое овальное зеркало.
Олег Басилашвили вспоминает: «На первых порах судьба Татьяны складывалась очень хорошо, а я был так… на подхвате. Так что мне в первые несколько лет в БДТ было довольно тяжело. Я даже хотел уходить. Но потом Георгий Александрович почувствовал мое настроение, подошел и сказал: «Я вижу, вы хотите уйти из театра? Прошу вас, не делайте этого. Вы мне очень нужны». Он это сказал, и у меня выросли крылья. Вот с этого-то мгновения у меня все и пошло в гору…»
Семейная жизнь Олега и Татьяны продлилась почти восемь лет, а в начале 60-х они мирно разошлись. По словам Басилашвили: «Инициатором развода был я. Но когда мы разводились, судья спросила Татьяну Васильевну: «Как вы относитесь к своему супругу?» Она ответила: «Я его очень люблю». Тогда судья спросила меня, как я отношусь к бывшей жене. Я сказал, что тоже очень люблю ее. Судья недоумевала: «Почему же вы разводитесь?» – «Не ваше собачье дело», – хором ответили мы (опустив, приличия ради, слово «собачье»)…»
Басилашвили потом женился на журналистке и счастливо живет с ней до сих пор, а вот Доронина сменила нескольких мужей. После Басилашвили она была замужем за театральным критиком Анатолием Юфитом, с которым познакомилась в БДТ. Тот был старшее ее на десять лет и заведовал кафедрой истории русского театра в Ленинградском театральном институте. Студентки обожали его за остроумие, веселый нрав и импозантность. За это полюбила его и Татьяна. Но их (гражданский) брак продлился всего около трех лет. Согласно легенде, инициатором расставания была Доронина: Юфит как-то опоздал встретить ее с гастролей в аэропорту, и это переполнило чашу терпения примадонны.
В 1966 году Татьяна увлеклась столичным драматургом Эдвардом Радзинским. Он приехал в Ленинград, чтобы принять участие в постановке своей пьесы «104 страницы про любовь», где Доронина играла главную роль – стюардессу Наташу (по этой пьесе затем снимут фильм «Еще раз про любовь»). Радзинский оказался настолько пленен игрой молодой актрисы, что немедленно стал за ней ухаживать. Он был так настойчив, что Доронина не устояла. Радзинский уговорил ее бросить БДТ и уехать вместе с ним в Москву, обещая устроить во МХАТ и помочь в кинематографической карьере. В сентябре 66-го они покинули Ленинград. Товстоногов был в шоке: Доронина к тому времени стала примой театра, и ее отъезд отразился на БДТ весьма ощутимо (она ушла накануне постановки спектакля «Луна для пасынков судьбы», где ей была уготована центральная роль). В декабре Товстоногов даже специально приезжал в Москву, чтобы уговорить актрису вернуться, но она его не послушала, о чем впоследствии будет горячо сожалеть. Но это будет потом. А тогда у Дорониной голова буквально кружилась от эйфории: в августе она закончила сниматься в фильме «Старшая сестра», а на следующий год у нее планировались сразу две главные роли: в фильмах «Три тополя на Плющихе» и «Еще раз про любовь».
Брак Дорониной и Радзинского продлился до начала 70-х. Инициатором разрыва была актриса, стоявшая к тому времени на пороге очередного этапа в карьере. В 1972 году она ушла из МХАТа, устроилась в труппу Театра имени Маяковского и вскоре вышла замуж в третий раз. Ее мужем стал актер «Маяка» Борис Химичев. Широкому зрителю он знаком прежде всего по роли матерого рецидивиста Паленого из фильма «Сыщик» (1980), который до сих пор с успехом демонстрируется на наших экранах.
С Химичевым Доронина прожила десять лет (правда, после пяти лет совместной жизни супруги разводились, но потом опять сошлись). Короче, в браке было все: и хорошее, и плохое. Например, когда в Москву из провинции приехал отец Бориса, чтобы познакомиться с невесткой, та проигнорировала эту встречу, сославшись на чрезмерную занятость в театре. Но муж простил жену. Как отметил потом Химичев: «Это свидетельствует не о черствости Татьяны Васильевны. Просто присущие ей целеустремленность, бескомпромиссность и напористость чреваты тем, что, помимо воли, человек с таким характером может нанести кому-то из близких рану…
Когда мы выходили на поклоны после очередной размолвки, Таня шептала: «Зайди ко мне в гримерку. Мама сидр привезла, помоги до дома довезти». Я знал, что опять просидим до трех ночи. Потом она скажет: «Оставайся, поздно». И снова две недели счастья, после которых… очередная ссора. Ссоры случались очень бурные. Было разбито даже несколько дорогих сервизов: в меня летело все, что попадалось под руку. Причем целилась Таня достаточно метко. Никогда не бросалась лишь книгами… Повод для ссоры мог быть совершенно незначительным, потому что мы оба достаточно конфликтные и вспыльчивые люди. При этом совершенно разные: она человек более холодный и рассудочный, я – более горячий, у нее любимый цвет белый, у меня – черный. Быть мужем Дорониной означало всегда быть при ней. Она работала, блистала и не понимала, зачем работать мне. «Сиди дома и носи кефир!» – вот основная природа наших конфликтов. Когда Басилашвили был Таниным мужем, он был никем. Развелся – сразу стал Басилашвили. Радзинский – то же самое…»
Между тем в середине 70-х кинематографическая карьера Дорониной прервалась на несколько лет. Виной тому была амурная история. Некий высокопоставленный чиновник Госкино воспылал к Дорониной страстью и стал настойчиво склонять ее к сожительству. Та ответила столь резким отказом, что чиновник разгневался и пообещал: пока он занимает свой пост, Доронина сниматься в кино не будет. И ее действительно не снимали, хотя в конце 60-х – начале 70-х журнал «Советский экран» трижды называл ее лучшей актрисой года.
Вспоминает Борис Химичев: «В быту и еде Татьяна была сдержанна. Ни малейшей склонности к алкоголю. Любит книги – читает практически каждый день. Таня человек исключительной самодостаточности и самообразования! Абсолютно не выносит пыли, постоянно все протирает. Любит старинную мебель – украшала ею квартиру на Арбате…
У нее было множество воздыхателей. И очень известных! Один писал ей письма и даже рисовал схемы, как к нему проехать, чтобы встреча прошла конспиративно. Эти письма я читал… Вообще-то изменял ей я. Женщине это сделать сложнее…»
Как сетует сегодня Химичев, ему очень хотелось, чтобы Татьяна родила ребенка, но она на это не пошла. Впрочем, то же самое было и в предыдущих ее браках. Как скажет много позже сама актриса: «Я совершила тяжкий грех, не родив тех, которые так или иначе обозначались. А было их достаточно много. Не родила лишь потому, что дети помешали бы моей профессии. А главное, я наверняка закрепостила бы их своей любовью и сделала бы их жизнь сущим адом…»
О том, как они расстались, вспоминает Борис Химичев: «В наших отношениях доминировала Таня. Меня это всегда держало в напряжении. Скорее всего, я был не в состоянии обеспечить ей ни душевный комфорт, ни профессиональный масштаб… «Оторваться» было трудно. Когда на очередном спектакле, в котором мы вместе играли, в момент поклона она шепнула: «Зайди ко мне», – я подумал, что грозит очередное примирение. А когда вошел, она со всей прямолинейностью и откровенностью (поскольку мы не виделись в тот период месяца два или три – я уезжал на съемки) сказала: «Боречка, я замуж выхожу». «Ну вот и все, наконец-то мы сможем расстаться», – подумал я…»
Очередным мужем Дорониной стал человек, не имеющий никакого отношения к миру искусства, – руководитель одного из внешнеэкономических объединений, занимавшихся строительством за рубежом, Роберт Тахненко. Их знакомство началось с того, что Роберт по просьбе своих друзей пришел в Театр Маяковского, чтобы помочь Дорониной в строительстве дачного домика в садоводческом товариществе «Актер». Далее послушаем самого Роберта:
«Никакого волнения, что иду к самой Дорониной, не было. Интерес к ней проявился, только когда услышал, как она решает хозяйственно-бытовые вопросы: я увидел руководителя, способного очень неординарно мыслить. Забегая вперед, скажу, что позднее я часто ловил себя на мысли: почему она не министр культуры? Это была бы вторая Фурцева…
Татьяна прекрасная хозяйка, умеет вкусно готовить – так же, как и я. У нас никогда не возникало проблем, кому убирать, кому готовить, кому мыть посуду. У кого было свободное время, тот и готовил.
Я привозил Татьяну из театра в двенадцатом часу ночи. Сам шел на боковую, а она обычно до четырех утра сидела с книгами. Утром я уходил, не тревожа ее, а встречались мы снова вечером – в театре. На личную жизнь у нас времени тоже хватало: и целовались, и прочее… Вместе ездили отдыхать в санатории, дома отдыха.
Для меня Татьяна есть воплощение женственности: добрая, заботливая жена, в тембре голоса и ласках которой я растворялся, как сахар в чае.
Но случались и времена, когда она могла, как говорят актеры, «выдержать паузу». Причем «выдержать» так, что мне легче было бы услышать бранные слова…
После нашего развода в газетах писали, что я сбежал от Татьяны в Данию «по причине ее несносного характера». Это не так. Мы решили расстаться, когда поняли, что вместе нам стало уже неинтересно, что мы уже не получаем друг от друга ничего нового. Не было ни битья посуды, ни скандалов. Мы разошлись спокойно, продолжая уважать друг друга…»
В конце 90-х умерла мама Дорониной, а следом при трагических обстоятельствах ушел из жизни и племянник артистки, которого она нянчила еще маленьким и которого любила как собственного сына. Его ранний уход причинил Дорониной большую боль…
С тех пор Доронина живет одна. Все ее свободное время занимает теперь театр. Домой она приезжает поздно, только чтобы поспать.
В сентябре 2003 года Доронина отмечала свое 70-летие, и многие СМИ бросились брать у нее интервью. Среди многочисленных вопросов были, естественно, и вопросы личного характера. Отвечая на вопрос о своих бывших мужьях, Доронина охарактеризовала их следующим образом: Олег Басилашвили – самый интеллигентный, Эдвард Радзинский – до сих пор близкий и родной, Борис Химичев – самый нежный, внимательный, хозяйственный…
А вот как один из бывших мужей Дорониной – Эдвард Радзинский – отозвался о ней в сентябре 2008 года, когда она отмечала свой 75-летний юбилей:
«Доронина – великая актриса, которая трудно вписывается в жизнь нашей нынешней театральной лилипутии. Она особенная, она родом из великого театра Большого драматического, который можно сравнить только с МХАТом времен Станиславского… Жить ей трудно, ибо у нее беда для нашего «нормального мира» – у нее убеждения, которым она следует. Мне кажется, она единственная актриса, которая может сыграть царевну Софью и боярыню Морозову. Они для нее – свои…»
Свою юбилей Доронина встретила во всеоружии: накануне сыграла в «Вассе Железновой», где исполнила главную роль. Пышных торжеств она не любит, поэтому 75-летие отметила в узком кругу своих друзей в ресторане Дома актера на Арбате. Говорят, у нее есть и воздыхатель – 45-летний актер ее же театра.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.