Глава первая И СНОВА АСМОДЕЙ

Глава первая

И СНОВА АСМОДЕЙ

Легенда о том, как князь Тьмы и властитель демонов Асмодей изгнал царя Соломона с его трона и в течение нескольких лет правил от его имени, является, пожалуй, одним из самых известных и интересных преданий, связанных с героем этой книги. Будучи в той или иной степени переиначен, этот сюжет встречается в фольклоре многих народов и только в XX веке использовался в десятках литературных произведений самых различных жанров — от поэмы до юмористического романа-фэнтези. Так что было бы просто нелепо, если бы мы обошли эту легенду молчанием и не попытались выяснить, не стоят ли за нею какие-то реальные события.

Итак, как рассказывают талмудический трактат «Гитин» и ряд других еврейских источников, после того как Ванея пленил Асмодея и тот поведал Соломону тайну червя Шамир, Соломон не освободил князя Тьмы, а поселил его в специально поставленном шатре в дальнем конце своего прекрасного сада. Скованный цепью с надписью «Шем хамефораш» — сакральное имя Всевышнего — Асмодей не мог разорвать эти путы и оставался жить в шатре. Соломон любил время от времени навещать повелителя демонов и вести с ним беседы о тайнах мироздания. А так как на пальце царя также было кольцо с именем Творца, то Асмодей вынужден был покорно отвечать на его вопросы. Каббалистические источники утверждают также, что то ли Асмодей сам передал Соломону, то ли Соломон на основе своих бесед с князем Тьмы написал колдовскую «Книгу Ашмодея». Официально эта книга считается утерянной, но известный писатель и знаток еврейской мистики Александр Рыбалка утверждает, что, вероятно, «Книга Ашмодея» или какая-то ее часть, пусть и в не очень адекватном переводе, все же сохранилась и ходит по рукам адептов различных тайных учений.

Магические печати Соломона: 1 — печать достатка; 2 — печать дружбы (для установления дружеских и гармонических отношений с окружающими); 3 — печать душевного равновесия; 4 — печать исцеления; 5 — печать любви (для сохранения силы чувства или преодоления робости и других препятствий, мешающих объясниться с любимым человеком); 6 — печать изобилия и успеха в делах.

Магические печати Соломона: 1 — печать сватовства и семейной гармонии; 2 — печать от сглаза; 3 — печать защиты (от всевозможных опасностей); 4 — печать исполнения сокровенных желаний; 5 — печать сохранения здоровья; 6 — печать исцеления от бесплодия, плодородия и исполнения заветных желаний.

Но как только Соломон спрашивал о природе демонов, а также о том, в чем заключается тайна их силы, столь великой, что в некоторых случаях они оказываются могущественнее ангелов небесных, князь Тьмы уклонялся от прямых ответов.

Однажды царь Соломон пришел в очередной раз навестить Асмодея. День был жаркий, а потому царь был бос и одет в простое платье, поверх которого он накинул легкую льняную накидку, обшитую по краям золотом. Увидел Асмодей царя и стал молить освободить его из плена.

— Хорошо, — сказал Соломон, — я выполню эту твою просьбу, но только если ты раскроешь мне то, почему вы, демоны, сотворены так, что бываете подчас могущественнее ангелов небесных, и покажешь, каковы пределы вашей силы.

— Как же я могу показать пределы нашей силы, если я опутан цепью с именем Бога и перстень с этим именем надет на твой палец, так что я чувствую себя слабее комнатной мыши?! — с усмешкой ответил Асмодей.

Тогда снял Соломон с пальца свой перстень, подошел к Асмодею и сбросил с него цепь с именем Всевышнего. В тот же момент подскочил повелитель демонов к Соломону, выхватил из его руки кольцо и зашвырнул далеко в море. Затем в мгновение ока принял он свой любимый облик — двукрылого гиганта, каждое крыло которого вверху достигало до неба, а внизу касалось преисподней. Расхохотался Асмодей, сорвал с Соломона сначала его корону, а затем льняную накидку, схватил израильского царя и зашвырнул его на расстояние четырехсот парсангов[145] от Иерусалима.

На какое-то мгновение потерял Соломон сознание, а когда очнулся, увидел себя лежащим в одной тонкой рубашке и в холщовых штанах посреди совершенно незнакомого ему места.

А Асмодей принял облик царя, набросил на плечи его накидку, обшитую по краям золотом, надел корону, направился во дворец и уселся на трон. Никто из придворных не заметил подмены, так как внешне демон был неотличим от царя, говорил его голосом, да и манера, в которой он вел беседу, была такая же, как и у Соломона. Конечно, если бы кто-нибудь из придворных направился в сад и обнаружил исчезновение Асмодея, то он мог бы заподозрить неладное. Но в том-то и дело, что все придворные смертельно боялись демона, и никто, кроме Соломона, не захаживал в тот конец сада, где жил пленник.

Тем временем Соломон пришел в себя и стал обдумывать то, что с ним произошло. Вроде совсем недавно он был царем в Иерусалиме, владел несметными богатствами, решал судьбы своего народа и всего мира, ел на золоте и носил роскошные одежды — и вот он лежит в грязи, в простой рубахе, без гроша за душой, без крыши над головой, ничем не отличаясь от всех прочих нищих. В эти горькие минуты, говорит предание, и произнес Соломон те самые слова, которые потом записал в великой Книге Екклесиаста: «И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мной. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!» (Екк. 2:9—11).

Вместе с тем, продолжает мидраш, и в таком отчаянном положении Соломон отнюдь не разуверился во Всевышнем и не отрекся от Него. «Прав ты, Господь, во всем, что свершил со мной, и справедлив Твой суд! — воскликнул Соломон. — Ты вознес меня и Ты ниспроверг, чтобы стал я беднейшим из бедняков; Ты дал мне всё и забрал у меня всё за грехи мои, да будет имя Твое благословенно!»

Поднялся Соломон с земли, нашел посох, чтобы опираться на него, и направился к ближайшему городу, чтобы попросить там милостыню на пропитание. Так и стал он бродить вместе с другими нищими по городам и весям, выпрашивая кусок хлеба. При этом он решил, что при всех обстоятельствах будет говорить правду, и когда его спрашивали, кто он такой, то Соломон отвечал: «Я — Соломон, который был царем в Иерусалиме!»

Разумеется, люди не верили этим словам, принимали его за юродивого и из жалости бросали подаяние. Но бывало и так, что мальчишки увязывались за ним по улице, всячески дразнили и издевались, а порой и ради забавы забрасывали камнями.

Однажды одна милосердная женщина зазвала Соломона к себе в дом, усадила за стол, дала полную тарелку пшеничной каши.

— Скажи, — спросила она, когда ее гость насытился, — почему ты вынужден просить милостыню? Как ты дошел до жизни такой?

— Я — Соломон, бывший царем в Иерусалиме, — как обычно ответил Соломон.

Услышав это, женщина пришла в такую ярость, что схватила палку и стала избивать Соломона, приговаривая: «Убирайся отсюда, грязный недоумок! Как у тебя только повернулся язык говорить про себя такое?! Царь Соломон сидит на троне в Иерусалиме, в сиянии славы!»

И все же в одном городе нашлись два человека — один богач и один бедняк, — которые, услышав, как Соломон называет себя царем, подумали: «А что, если это правда?! Кто знает, может, и в самом деле что-то неладное случилось в Иерусалиме и Соломона свергли с трона, а народу об этом не сказали? Но если он действительно царь, значит, ему положены царские почести!»

В один из дней подошел богач к Соломону и пригласил его к себе в гости на трапезу.

— Только, — попросил он, — будь осторожен, постарайся, чтобы за тобой не увязалась уличная шпана, а то если они начнут бросать в тебя камни, то могут побить стекла в моем доме.

Прислушался Соломон к этой просьбе и явился в дом к богачу так, что никто этого не заметил. В доме его ожидал роскошный стол — хорошее вино, множество искусно приготовленных блюд из рыбы, мяса и птицы. За столом повел богач разговор о том, как жилось Соломону в дни его царствования; каким могуществом он обладал; какие вкушал яства…

Горько стало Соломону от этих воспоминаний, так что кусок застрял у него в горле и пропал всякий аппетит. А богач все продолжал и продолжал расспрашивать о царской жизни и выражать сочувствие Соломону, пока царь не разрыдался в голос и не поспешил покинуть этот дом.

Прошло несколько дней, подошел к Соломону на улице бедняк и с почтением попросил стать его гостем.

— Зачем ты приглашаешь меня? Чтобы напоминать мне о прошлом и унижать меня, подобно тому богачу, что пригласил меня недавно? — спросил Соломон.

— Я не богач, — ответил бедняк. — Нет у меня в доме ничего, кроме хлеба и зелени, но то, что едим мы, подадим и тебе, а унижать тебя никто и не думает.

Когда пришел Соломон в гости к этому человеку, тот омыл ему руки и ноги и усадил за стол. Во время трапезы хозяин дома выразил уверенность, что даже если Соломон потерял власть, то это ненадолго — придет время, и он снова воссядет на престоле. Возвеселилось сердце Соломона от этих слов, потекла за столом дружеская беседа, а затем, чтобы повеселить гостя, попросил бедняк двух своих маленьких сыновей спеть и сплясать.

До поздней ночи засиделся Соломон в гостях у бедняка, от души насмеявшись и отбив ладони, аплодируя его детям. Когда же пришло время ложиться спать, бедняк с женой уступили Соломону свою кровать, а сами улеглись на полу.

Согласно мидрашу, именно этих богача и бедняка вспоминал Соломон, когда писал в своих «Притчах»: «Лучше кусок сухого хлеба и с ним мир, нежели дом, полный заколотого скота, но при нем раздор… Лучше неимущий, ходящий в своей непорочности, нежели богатый, коварный устами и притом глупый…» (Прит. 17:1; 19:1).

Затем, как уже догадывается читатель, забрел Соломон в своих странствиях в Аммон, в столицу этого вассального ему царства Равву Аммоните кую. Здесь он помог однажды царскому повару поднести вещи с рынка, и тот оставил бывшего царя прислуживать при кухне. Как-то Соломон вызвался помогать в приготовлении блюд, а так как он знал немало кулинарных секретов, то приготовленная им пища так понравилась царю, что вскоре Соломон был назначен первым помощником главного повара.

Словом, его жизнь стала постепенно налаживаться, но тут однажды в кухню заглянула юная царевна Наама и без памяти влюбилась в помощника повара. Когда она сообщила отцу, кто является ее избранником, тот пришел в ярость и сначала хотел казнить обоих влюбленных, но затем передумал и велел просто отвезти их в самое сердце безводной пустыни и там бросить.

С большими трудностями Соломон и Наама добрались до города, и здесь Соломон, чтобы прокормить себя и жену, стал промышлять рыболовством. И вот однажды в сети Соломона попалась большая рыба. Принес он рыбу домой жене, стала Наама ее чистить и нашла в желудке массивный золотой перстень и протянула его мужу. Как только увидел Соломон эту находку, сразу признал в ней свое магическое кольцо с именем Всевышнего. Понял царь, что за годы скитаний искупил свои грехи и теперь может вернуться обратно.

Впрочем, другой вариант легенды историю с Наамой пропускает, видимо, помня, что аммонитская царевна была первой женой Соломона, и поженили их, когда они оба еще, по сути, были детьми. Этот вариант после долгих странствий просто приводит Соломона сначала в землю Израиля, а затем и в Иерусалим, причем никакого кольца с именем Всевышнего при этом у него не имеется.

Добравшись до своей столицы, Соломон явился на заседание синедриона и заявил, что он — царь Соломон и вернулся, чтобы воссесть на престоле. Посмеялись члены синедриона над юродивым и велели вывести его из дворца. Но Соломон явился в синедрион и на следующий день, и история повторилась.

Так продолжалось в течение многих дней, пока один из членов синедриона не догадался пусть с издевкой, но все же спросить:

— Если ты — царь Соломон, то кто же сейчас сидит на твоем троне?

— Это Асмодей, князь Тьмы, повелитель демонов! — ответил Соломон и стал рассказывать всю историю с начала и до конца: о том, как поручил он Ванее пленить Асмодея, как был доставлен тот в Иерусалим, как поведал Асмодей о черве Шамире; как после этого он, Соломон, поселил его в шатре в дальнем углу своего парка и как Асмодей уговорил его снять кольцо и развязать цепь…

Было в его рассказе столько подробностей, о которых мог знать только царь Соломон да его приближенные, что члены синедриона стали многозначительно переглядываться между собой.

— Хорошо! — сказали они наконец. — Мы выслушали тебя, а теперь дай нам время подумать и проверить, есть ли правда в том, что ты говоришь.

Когда Соломон ушел, вызвали члены синедриона к себе военачальника Ванею и спросили, давно ли царь в последний раз вызывал его к себе на беседу.

— Вот уже три года, как царь не зовет меня к себе и не разговаривает со мной. И это тем более удивительно, что прежде не было и дня, когда царь не вызвал бы меня для совета или какого-либо поручения.

Тогда вспомнили мудрецы, что даже если демоны принимают человеческий облик, они не могут изменить форму своих ног — те у них все равно остаются такими же, как у птицы.

Вызвали мудрецы слуг царя и спросили, давно ли те видели его ноги.

— Давно, — ответили слуги. — Раньше повелитель и в самом деле любил летом ходить босым по каменным плитам, но последние три года он ходит только в длинных носках или сапогах.

Теперь уже окончательно поняли члены синедриона, что приходивший к ним нищий вовсе не так безумен, как поначалу казалось, и велели они позвать его с улицы.

— Если ты и в самом деле царь Соломон, — сказали они, — то значит, ты — мудрейший из мудрых. Тогда дай нам совет, как прогнать с трона Асмодея, но так, чтобы он в ярости своей не уничтожил Иерусалим?

— Я один прогоню Асмодея в преисподнюю, где ему самое место, но только приготовьте мне цепь и кольцо, на которых будет начертано имя Всевышнего, — ответил Соломон.

Когда на следующий день его просьба была выполнена, Соломон надел кольцо на палец и в сопровождении вошел в тронный зал. Едва увидел Асмодей цепь и кольцо, взревел он громовым голосом от ужаса, затем сильный грохот потряс дворец, едкий дым застил тронный зал, а когда дым развеялся, Асмодея и след простыл.

Только после этого все окончательно поняли, кто сидел на троне в Иерусалиме все эти годы, и что нищий, бродивший из города в город и называвший себя царем Соломоном, говорил правду.

С тех пор, говорит мидраш, царь Соломон и окружил себя шестьюдесятью богатырями-телохранителями, сопровождавшими его всюду, куда бы он ни пошел. И еще, добавляет мидраш, с того времени царь Соломон уже никогда не был весел, как прежде, меньше времени проводил в пирах и забавах, а по ночам его часто мучили кошмары.

***

Таково изложенное в Талмуде устное предание. Причем раввинистические авторитеты отнюдь не настаивают на том, чтобы его понимали буквально — будто Асмодей и в самом деле правил Иерусалимом (хотя, конечно, есть и такие). Вопрос, повторим, заключается в том, что скрывает за собой эта легенда, каковы ее корни.

Одна из наиболее распространенных в современной гебраистике версий заключается в том, что имя «Асмодей», звучащее в оригинале как «Ашмодей», произошло от персидского выражения «Аишма дэва» — «гневливый демон». Как следует из этой версии, легенда об Асмодее, как, впрочем, и все остальные легенды о царе Соломоне, родилась после Вавилонского пленения, в VI веке до н. э., когда евреи оказались расселены на просторах Персидской империи. Живя в Персии, считают адепты этой школы, потомки Авраама сохранили верность своей религии, но вместе с тем восприняли многие местные мифы и суеверия, которые и заложили основу еврейской демонологии[146].

Однако такая версия не дает ответ на вопрос: что же могло послужить основой для легенды об узурпировании трона Асмодеем? Вдобавок ко всему само имя «Ашмодей» с легкостью производится от ивритского слова «шмад» — «уничтожение», то есть Ашмодей — этот тот, кто «уничтожает» человека, способствует его падению.

Вчитываясь в эту легенду, невольно понимаешь, что вся она создана ради финала, когда выясняется, что в течение трех лет тот, кто сидел на троне владыки Израильского царства, вел себя несколько иначе, чем вел себя царь Соломон все предыдущие годы. Говоря по-другому, Соломон вдруг стал не похож на самого себя — чурался старых друзей, избегал появляться на людях, перестал устраивать пиры и т. д. Естественно, все это не могло породить сначала во дворце, а затем и по всей стране сплетни и толки, что царя «подменили», и по мере своего распространения слухи эти приобретали все более причудливый и фантастический характер, пока, наконец, не превратились окончательно в пересказанную выше прекрасную сказку.

Возможно, что в своем первоначальном варианте это была история о «дибуке» — злом духе, вселяющемся порой в того или иного человека и начинающего управлять всеми его поступками. То есть не исключено, что в первой версии легенды Асмодей не изгонял Соломона из дворца и не принимал его облика, а просто вселялся в его тело — и теперь, для того чтобы вернуть прежнего Соломона, из тела царя надо было изгнать Асмодея.

Кстати, именно в таком ключе трактует эту легенду Коран: «Испытали Мы уже Сулаймана и поместили на троне его тело, а потом он обратился» (Сура 38. Аят 33 [34]).

Одновременно все вышеизложенное позволяет предположить, что подлинной причиной всех перемен, случившихся в тот период с Соломоном, была охватившая царя тяжелая депрессия.

Не исключено, что после почти четверти века неустанного труда ради возведения Храма, возвеличивания Иерусалима, процветания страны, объединения нации и т. п. Соломон вдруг задался вопросом: действительно ли он всей этой своей деятельностью принес благо своему народу? Изменил ли он жизнь людей к лучшему и стали ли они от этого лучше? Оставит ли он по себе добрую память у потомков, впечатает ли свое имя в века, а если нет, то для чего были нужны все его усилия? Вот он вроде бы выполнил то, для чего был предназначен еще до рождения, но что дальше? Ради чего стоит жить? И есть ли вообще в человеческой жизни какой-то смысл?!

Эти и другие вопросы вновь и вновь терзали его душу. Вдобавок на него навалился знакомый многим монархам синдром, когда все привычные царские игры, включая женщин, пиры и охоту, пресыщают и становится ясно, насколько они однообразны. Оценивая прожитую жизнь, Соломон все чаще и чаще приходил к пессимистическим выводам: само существование человека казалось ему бесцельным и бессмысленным.

Видимо, не случайно и то, что Талмуд напрямую связывает легенду о узурпаторстве трона Асмодеем со многими стихами из другой великой книги, приписываемой Соломону, — «Екклесиаста». Вспомним, что одним из важнейших признаков депрессии является снижение у больных ею людей «интенсивности восприятия»: «окружающее представляется им серым, однообразным; прожитая жизнь оценивается как неправильная, ошибочная, настоящее — мрачно и ужасно, будущее — безысходно»[147].

Но ведь все эти мотивы как раз необычайно характерны для многих страниц «Екклесиаста»! Таким образом, не исключено, что именно затянувшаяся на несколько лет депрессия Соломона и привела к рождению одной из величайших книг в истории человечества.

Впрочем, прежде чем делать подобные заявления, было бы неплохо доказать, что царь Соломон и в самом деле является автором Книги Екклесиаста. А заодно попытаться понять, о чем же на самом деле говорит эта книга.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.