Владимир ВЫСОЦКИЙ

Владимир ВЫСОЦКИЙ

В. Высоцкий родился 25 января 1938 года в Москве, в родильном доме по улице Щепкина, 61/2. Его родители — Нина Максимовна Серегина и Семен Владимирович Высоцкий — прожили вместе около пяти лет — на фронте отец Володи познакомился с другой женщиной и ушел из семьи. А через некоторое время обзавелась новым мужем и Нина Максимовна.

В середине 40-х Володя с мамой и отчимом поселились в небольшой комнатке в доме на Первой Мещанской. Жили бедно и неустроенно, как и тысячи других семей послевоенного времени. Отношения с отчимом у Володи не заладились с самого начала, и никаким авторитетом в глазах мальчишки этот человек практически не обладал. Видимо, это и послужило одной из причин того, чтобы Володя упросил родного отца взять его с собой в Германию, куда Семена Владимировича, как офицера Советской Армии, отправили служить в январе 1947 года. Отказать сыну отец, естественно, не мог.

До октября 1949 года Володя с отцом и его женой Евгенией Степановной Лихолатовой жили в военном гарнизоне в городе Эберсвальде. Затем Семена Владимировича с семьей вернули на родину — он отправился служить в Киев, а его жена и сын поселились в Москве, в доме № 15 в Большом Каретном переулке (здесь до войны со своим первым мужем, который затем погиб, жила Евгения Степановна). Собственно, именно с этого адреса и началась настоящая биография В. Высоцкого.

В. Высоцкий учился в мужской средней школе № 186, которая находилась в пяти минутах ходьбы от его дома. Учился он по всем предметам хорошо, и лишь с поведением у него порой возникали проблемы. В старших классах он получил по этой дисциплине четверку, что грозило изгнанием из школы. Однако в случае с Высоцким учителя решили палку не перегибать.

Стоит отметить, что в 7-м классе Высоцкого освободили от занятий физкультурой по причине нездоровья — у него обнаружили шумы в сердце. Врачи посоветовали родителям Володи следить за тем, чтобы он вел себя умеренно — поменьше бегал и скакал.

Начиная с 7-го класса Высоцкий стал частенько прогуливать уроки — в год у него порой набегало до месяца прогулов. Где же он пропадал в это время? Мест, где в ту пору бывал Высоцкий с друзьями, было много. Это и театр-сад «Эрмитаж», где постоянно выступали известные артисты, и ближайшие кинотеатры: «Центральный», «Метрополь», «Экран жизни», «Москва» и др. А после посещения этих мест шумная компания обычно собиралась на квартире Левона Кочаряна — это в том же доме, где жил Высоцкий, только несколькими этажами выше. Там они слушали музыку, играли в карты, выпивали. Что касается последнего увлечения, то, судя по воспоминаниям М. Влади, Высоцкий впервые пригубил вино в 13 лет именно в компании сверстников с Большого Каретного.

В июне 1955 года Высоцкий окончил десятилетку и получил на руки аттестат зрелости. В нем были проставлены отметки по 14 предметам, из которых пять были пятерки, остальные — четверки.

Тем же летом Высоцкий уехал с Большого Каретного к матери — на Первую Мещанскую. Однако свою прежнюю компанию не забыл и постоянно пропадал у друзей по старому адресу.

По настоянию отца, который хотел видеть сына при настоящем челе, Высоцкий поступил в Московский инженерно-строительный институт на механический факультет. Однако проучился он гам недолго — уже через три месяца он бросил институт с твердым намерением вскоре поступить в театральное училище. Друг семьи Высоцких Н. М. Киллерог (она тогда жила в Киеве) позднее вспоминала: «Вдруг зимой звонит мне Евгения Степановна и говорит: «Неля, мы в отчаянии! Приезжай!!!» — «Что случилось?» — «Вова бросает строительный институт, хочет поступать в театральный!»

Близкие Володи были в ужасе, пытались отговорить его от мого, как нам тогда казалось, безрассудного поступка. Когда все аргументы были исчерпаны, я нанесла ему «удар ниже пояса»: Да посмотри ты на себя в зеркало — какой из тебя артист!»

При этих словах Володя густо покраснел, глаза его наполнились слезами, и в ответ я услышала: «Вот посмотришь, ты еще оудешь мной гордиться!»

Летом 1956 года Высоцкий подал документы в Школу-студии МХАТа и, к удивлению своих близких, поступил туда с первого же захода (помогли регулярные посещения драмкружка под руководством В. Н. Богомолова). Именно там произошло его л 1акомство с девушкой, которой вскоре суждено будет стать его первой женой. Звали девушку Иза Жукова, она была на год старше Высоцкого и училась на третьем курсе. Их знакомство состоялось в тот момент, когда Высоцкий был приглашен для участия в курсовом спектакле третьекурсников «Гостиница «Астория» И. Штока, в котором ему досталась бессловесная роль солдата с ружьем. Высоцкий был захвачен этой работой и ходил на все репетиции. Одним словом, довольно быстро он стал среди третьекурсников своим парнем, что при его общительном характере было не столь сложно. Тогда и произошло его близкое знакомство с Изой Мешковой-Жуковой. Они стали встречаться, а осенью 1957 года Высоцкий окончательно уговорил Изу переехать из общежития, где она жила, к нему на Первую Мещанскую. Всего добра у девушки и было, что небольшой чемоданчик, так что переезд этот не доставил молодым особых хлопот.

Свадьбу они сыграли только в мае следующего года, когда Иза закончила учебу в студии и получила на руки диплом. Свадьба, по настоянию родителей жениха, происходила на Большом Каретном.

Стоит отметить, что Иза к тому времени была уже вполне самостоятельной девушкой, поэтому семейная жизнь для нее не была чем-то обременительным. Про 20-летнего Владимира Высоцкого этого сказать было нельзя. Даже женившись и став семейным человеком, он не изменил своим старым привычкам и продолжал посещать шумные мужские компании, в которых ему было гораздо интереснее, чем в стенах собственного дома. На этой почве у молодых вскоре после свадьбы начались первые серьезные ссоры.

В 1959 году состоялся дебют Высоцкого в кино. В фильме режиссера Василия Ордынского «Сверстницы» он сыграл крохотную роль студента театрального института. Появившись в кадре всего лишь на несколько секунд, Высоцкий произнес одну фразу: «Сундук и корыто» и больше на экране не появлялся. Но его боевое крещение состоялось.

В том же году Высоцкий впервые вышел и на эстраду. Игру на гитаре он освоил сразу после окончания школы и к тому времени успел сочинить несколько собственных песен. Их он и исполнил на сцене студенческого клуба МГУ и, по словам П. Леонидова, имел у публики успех. Правда, спеть все свои песни Высоцкий тогда не сумел — в зале находился кандидат в члены Политбюро П. Поспелов, и один из его охранников, прибежав за кулисы, потребовал прекратить выступление «хрипатого артиста».

В июне 1960 года Высоцкий с успехом окончил Школу-студию, и перед ним встала проблема выбора места работы. Так как по молодости ему хотелось новизны и остроты ощущений, то он выбрал Театр имени А. Пушкина, к руководству которого тогда пришел новый режиссер — Борис Равенских. С этим режиссером Высоцкий связывал свои самые лучшие мечты, но они, к сожалению, так и не осуществились. Равенских предложил ему роль в спектакле про колхозную жизнь «Свиные хвостики», причем роль возрастную — 22-летний актер должен был сыграть 50-летнего председателя колхоза. Это предложение повергло Высоцкого в настоящее смятение, но отказаться он не мог. А режиссер, видимо не доверяя молодому актеру, назначил на эту роль еще одного актера-дублера. В конце концов, в процессе работы Высоцкого полностью вытеснили из этой роли, и он был занят лишь в массовке. Точно такая же история произошла с ним и в следующем спектакле, что, естественно, не прибавляло молодому актеру веры в собственные силы. У Высоцкого начались срывы, и он все чаще стал пропадать из театра. Его несколько раз пытались уволить, но каждый раз от изгнания его Выручала Фаина Георгиевна Раневская, которой он нравился как талантливый человек.

Хотя к концу 60-го года Высоцкий был занят в шести спектаклях, но настоящими ролями это назвать было трудно, так как все ограничивалось несколькими, часто бессловесными, выходами на сцену. Единственным светлым эпизодом в тогдашней творческой биографии Высоцкого было его приглашение осенью того же года на съемки фильма «Карьера Димы Горина», в котором он получил роль гораздо шире и интереснее, чем в «Сверстницах». А попал на эту роль Высоцкий случайно — после того, как актер, который должен был играть роль Софрона, на первую же пробу пришел нетрезвым, режиссер Л. Мире кий его с роли снял и ввел Высоцкого.

Между тем первые месяцы 1961 года не принесли ни Высоцкому, ни его молодой жене ни творческого, ни душевного облегчения. Иза, напрасно прождав приглашения в Театр имени А. Пушкина, вынуждена была уехать из Москвы в один из драм-театров Ростова-на-Дону. Следом за ней готовился отправиться и Высоцкий, которому работа в Пушкинском театре откровенно опостылела. Однако судьбе было угодно распорядиться по-своему. Внезапно одна за другой Высоцкому стали подворачиваться эпизодические роли сразу в нескольких фильмах. В мае он снялся в телеспектакле «Орлиная степь», в июле — в картине «Увольнение на берег», в августе — в «Грешнице». А осенью режиссер Г. Никулин пригласил его на роль американского пехотинца в фильме «713-й просит посадку». Так как фильм снимался в Ленинграде, Высоцкому пришлось отправиться туда. И эта поездка перевернула его личную жизнь, потому что там он встретил молодую киноактрису Людмилу Абрамову и влюбился в нее. Она так вспоминает об этой встрече: «Когда я приехала в Ленинград, меня оформили, но на зарплату поставить еще не успели. И вскоре я уже самые последние деньги истратила в ресторане гостиницы «Европейская», в выставочном зале.

Поздно вечером я поехала в гостиницу, ребята меня провожали. У каждого оставалось по три копейки, чтобы успеть до развода мостов переехать на трамвае на ту сторону Невы. А я, уже буквально без единой копейки, подошла к гостинице — и встретила Володю.

Я его совершенно не знала в лицо, не знала, что он актер. Ничего не знала. Увидела перед собой выпившего человека. И пока я думала, как обойти его стороной, он попросил у меня денег. У Володи была ссадина на голове и, несмотря на холодный дождливый ленинградский вечер, он был в расстегнутой рубашке с оторванными пуговицами. Я как-то сразу поняла, что этому человеку надо помочь. Попросила денег у администратора — та отказала. Потом обошла несколько знакомых, которые жили в гостинице, — безрезультатно.

И тогда я дала Володе свой золотой перстень с аметистом — действительно старинный, фамильный, доставшийся мне от бабушки.

С Володей что-то произошло в ресторане, была какая-то бурная сцена, он разбил посуду. Его собирались не то сдавать в милицию, не то выселять из гостиницы, не то сообщать на студию. Володя отнес в ресторан перстень с условием, что утром он его выкупит. После этого он поднялся ко мне в номер, там мы и познакомились…»

Через несколько дней после этой встречи Высоцкий отбил телеграмму в Москву другу А. Утевскому: «Срочно приезжай. Женюсь на самой красивой актрисе Советского Союза».

О том, что муж изменил ей с другой женщиной, Иза Высоцкая узнала от своих друзей, позвонивших ей в Киев, где она теперь жила. Иза тут же позвонила в Москву Высоцкому, и между ними произошел последний и очень тяжелый разговор. После этого Иза на целых три года порвала всякие отношения с Высоцким, причем все это время он не знал ее точного адреса и местопребывания.

Изменения в личной жизни подвигли Высоцкого и к изменению своей творческой судьбы: в конце 61-го он уходит из Театра имени А. Пушкина и переходит в Театр миниатюр. Правда, и нот переход не принес ему особой радости, так как настоящих ролей ему и здесь не доверяют. И вот уже весной следующего года он уходит и из этого театра.

Давая определение тем годам в жизни Высоцкого, его жена Л. Абрамова с горечью отметит: «…начало 60-х — такое время темное, пустое в Володиной биографии… Ну нет ничего — совершенно пустое время».

Между тем, в отличие от театральных подмостков, где имя Высоцкого никому не было известно, на музыкальном поприще он уже известен довольно широкому кругу слушателей. Его первые (в основном блатные) песни — «Шалава», «Татуировка», «У тебя глаза как нож», «Красное, зеленое…» и другие — пользуются устойчивой популярностью у определенной части населения. Правда, Высоцкого они знают под его сценическим псевдонимом — Сергей Кулешов.

В марте Высоцкий сделал попытку вновь устроиться на работу и пришел в театр «Современник». В те годы там существовал так называемый испытательный срок, когда актера-кандидата на зачисление в труппу вводили в один из спектаклей и смотрели, чего он стоит. Испытали и Высоцкого. Но его игра на руководство театра не произвела никакого впечатления, и приглашения вступить в труппу он не получил. Пришлось ему после этого вновь идти на поклон к Б. Равенских в Пушкинский театр. Как ни странно, но тот его вновь принял. Дал ему какую-то роль и уже взял с театром на гастроли по Уралу. Но эта поездка не принесла Высоцкому радости, и после очередного скандала его из театра уволили. Его вновь ждала безработица и нищенское прозябание на случайные заработки. Осенью подвернулась работа в фильме А. Столпера «Живые и мертвые» (эпизодическая роль солдата), это подсуетился Левон Кочарян, с болью наблюдающий уже который год за житейской и творческой неустроенностью своего друга. В сентябре-октябре 62-го Высоцкий обитал под Истрой, где проходили натурные съемки, и вроде бы неплохо там себя чувствовал. Отснявшись в трех эпизодах, он вернулся в Москву к жене, а в ноябре у них родился первенец — сын Аркадий.

В январе 1963 года Высоцкий получает еще одну эпизодическую роль — в фильме «Штрафной удар» ему предстоит сыграть гимнаста. Стоит отметить, что во время съемок этого фильма Высоцкий получит травму (упадет с лошади), которая позволит ему избежать призыва в армию.

Тогда же, в начале 63-го, Высоцкий устроился работать в театральную студию, что располагалась в клубе МВД имени Ф. Дзержинского, на мизерную ставку 50 рублей в месяц. И хотя деньги эти и по тем временам были маленькие, рассчитывать на помощь родителей Высоцкий не хотел. Его гордый характер не позволял ему делать это. И кто знает, какие мысли посещали Высоцкого в те невеселые для него дни. Может быть, и закрадывались в его сердце сомнения относительно давнего спора с отцом и дедом по поводу выбора своей профессии. Ведь поступив вопреки воле родителей в театральную студию и получив актерскую профессию, Высоцкий к 63-му году ничего, кроме житейской неустроенности и душевного разлада с самим собой, так и не приобрел. И жена его, вспоминая те годы, горько констатирует: «Работы нет, денег ни гроша. Я потихоньку от родителей книжки таскала в букинистические магазины… Володя страдал от этого беспросвета еще больше, чем я. Скрипел зубами. Молчал. Писал песни. Мы ждали второго ребенка…»

Когда в конце 63-го Л. Абрамова сообщила мужу, что у них будет еще один ребенок, Высоцкого это известие не обрадовало. «Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!» — пытался он увещевать свою жену. Разговор этот происходил на квартире Кочарянов, и вмешательство Левона предопределило его концовку. «Кончай паниковать! — сказал Кочарян другу. — Ребенок должен родиться, и весь разговор!»

Родившегося 8 августа 1964 года мальчика назвали Никитой.

Между тем за несколько месяцев до этого события, в мае, Высоцкий по настоянию родных впервые ложится в больницу, чтобы вылечиться от алкоголизма. К сожалению, это лечение не привело к долговременному положительному результату и лишь на несколько месяцев ввело его в нормальное состояние. Но за эти месяцы многое успело произойти.

В августе Высоцкий съездил в Айзкрауле (Латвия) на съемки фильма «На завтрашней улице», а затем, вернувшись в Москву, отправился в Театр драмы и комедии на Таганке, чтобы показаться новому руководителю этого театра Юрию Любимову. И тот его взял. Позднее Любимов так вспомнит об этом событии: «Показался он так себе… можно было и не брать за это. Тем более за ним, к сожалению, тянулся «шлейф» — печальный шлейф выпивающего человека. Но я тогда пренебрег этим и не калек» об этом».

Попав в Театр на Таганке, Высоцкий тут же был введен в спектакль «Добрый человек из Сезуана», который произвел настоящий фурор в театральной Москве. С этим успехом к Высоцкому пришла вера в собственные возможности, он впервые почувствовал в себе силы для более мощного рывка в творчестве. Не случайно, что именно тогда в его песенном репертуаре сложились военные песни: «Штрафные батальоны», «Братские могилы», «Высота», «Падали звезды».

Вспоминает В. Высоцкий: «Почему мое юношеское увлечение стихами продолжилось и дальше? Думаю, из-за того, что мне страшно повезло, что я сразу попал в театр к Любимову. Потому что он моментально стал использовать песни мои, чтобы они звучали в спектаклях. Очень это поддерживал на вечерах, всегда приглашал меня к себе, чтобы были какие-то… друзья его близкие — писатели, поэты, художники и так далее. И всегда хотел, чтобы я пел, пел, пел.

Думаю, из-за этого я продолжал: мне было неудобно, что, вот, я все время пою одно и то же — а я стеснялся петь блатные песни в таких компаниях. И таких песен у меня к тому времени было больше, чем неблатных. И я из-за этого продолжал писать».

В 1965 году Высоцкий был введен в труппу и играл сразу в четырех спектаклях Театра на Таганке: «Герой нашего времени», Антимиры» (премьера состоялась 2 февраля), «10 дней, которые потрясли мир» (премьера — 2 марта) и «Павшие и живые» (премьера — 4 ноября). Это было время, когда Высоцкий буквально v пивался театральным действом, от спектакля к спектаклю набираясь опыта и мастерства. По словам партнера Высоцкого по к атру В. Смехова: «Антимиры» возникли из-за Высоцкого, где у пего получилась самая важная роль, а в «10 днях…» Володя сменил первого Керенского — Николая Губенко, достойно сыграв по всем статьям: и по статье драмы, и пластически, и гротескно, и даже лирично…»

Песенное творчество Высоцкого также не стояло на месте: 20 апреля в ИВС АН СССР (кафе «Молекула») состоялось одно из первых его сольных выступлений перед широкой аудиторией. Нмсоцкий играл около двух часов и исполнил 18 песен. Среди них были и новые: «Корабли», «Солдаты группы «Центр», «Сыт я по горло» и др.

Кинематограф в том году предложил Высоцкому две роли: в фильмах «Наш дом» и «Стряпуха». Ролью в последнем фильме он обязан Л. Кочаряну, который был в приятельских отношениях с режиссером Эдмундом Кеосаяном. Для самого же Высоцкого роль в «Стряпухе» была, как он сам выразился, «до лампочки», впоследствии он ее даже не озвучивал. Просто смена обстановки, поездка в Краснодарский край в июле-августе были необходимы ему как отдушина, как возможность хоть на какое-то время уйти от своих домашних проблем.

Но и в этой командировке Высоцкий не нашел необходимого покоя, вновь запил, и Кеосаян вынужден был дважды выгонять его со съемок. Впрочем, Кеосаян был не первым, да и не последним режиссером кино, кто поступал с Высоцким подобным образом. Точно такая же история случилась у актера и с Андреем Тарковским в начале того же 65-го года. Тарковский хотел взять Высоцкого в свой фильм «Андрей Рублев» и назначил ему пробы. Но Высоцкий перед самыми пробами внезапно запил. Тарковский тогда ему сказал: «Володя, я с тобой никогда больше не стану работать, извини…» А ведь это был уже второй подобный инцидент между ними. В первый раз Высоцкий точно так же подвел Тарковского перед съемками телеспектакля по рассказу Фолкнера.

Между тем, видя как все дальше и глубже засасывает Высоцкого омут пьянки, родные и близкие его решились на последнее средство: они привлекли на свою сторону Ю. Любимова, человека, авторитет которого в те годы для Высоцкого был непререкаем. Любимов уговорил Высоцкого лечь в больницу еще раз. Лечащим врачом актера на этот раз был известный ныне врач-психиатр Михаил Буянов. Он вспоминает: «В ноябре 1965 года Я проходил аспирантуру на кафедре психиатрии Второго Московского мединститута имени Пирогова. Однажды меня вызвал Василий Дмитриевич Денисов — главный врач психбольницы № 8 имени Соловьева, на базе которой находилась кафедра:

— В больницу поступил какой-то актер из Театра на Таганке. У него, говорят, большое будущее, но он тяжелый пьяница. Дирекция заставила его лечь на лечение, но, пока он у нас, срывается спектакль «Павшие и живые», премьера которого на днях должна состояться. Вот и попросил директор театра отпускать актера вечерами на спектакль, но при условии, чтобы кто-то из врачей его увозил и привозил. Мой выбор пал на вас… Не отказпывайтесь, говорят, актер очень талантливый, но за ним глаз да глаз нужен. И райком за него просит…

Все прежние врачи шли у него на поводу, пусть хоть один врач поставит его на место.

И направился я в отделение, где лежал этот актер. Фамилия сю была Высоцкий, о нем я прежде никогда не слыхал.

В отделении, уже знали о моей миссии. Заведующая — Вера Феодосьевна Народницкая — посоветовала быть с пациентом поосторожнее:

— Высоцкий — отпетый пьяница, такие способны на все. Он еже сколотил группку алкоголиков, рассказывает им всякие байки, старается добыть водку. Одной нянечке дал деньги, чтобы она незаметно принесла ему водки. Персонал у нас дисциплинированный, нянечка мне все рассказала, теперь пару дней Высоцкий напрасно прождет, а потом выяснит, в чем дело, и примется других уговаривать. Он постоянно путает больницу, кабак и театр.

— Так он просто пьяница или больной хроническим алкоголизмом?

— Вначале ему ставили психопатию, но вскоре сменили диагноз на хронический алкоголизм. Он настоящий, много лет назад сформировавшийся хронический алкоголик, — вступила в разговор лечащий врач Алла Вениаминовна Мешенджинова, — со всем набором признаков этой болезни, причем признаков самых неблагоприятных. И окружение у него соответствующее: сплошная пьянь.

— Неужто домашние не видят, что он летит в пропасть?

— Плевал он на домашних. Ему всего лишь 27 лет, а психика истаскана, как у сорокалетнего пьяницы. А вот и он, — Врач прервалась на полуслове.

Санитар ввел в ординаторскую Высоцкого. Несколько лукавое, задиристое лицо, небольшой рост, плотное телосложение. Отвечает с вызовом, иногда раздраженно. На свое пьянство смотрит как на шалость, мелкую забаву, недостойную внимания занятых людей. Все алкоголики обычно преуменьшают дозу принятого алкоголя — Высоцкий и тут ничем не отличается от других пьяниц.

— Как вы знаете, Владимир Семенович, в вашем театре готовится премьера. По настоятельной просьбе директора — Николая Лукьяновича Дупака — наш сотрудник будет возить вас на спектакли. Только прошу без глупостей.

— Разве я маленький, чтобы меня под конвоем возить?

— Так надо.

На следующий день мы с Высоцким отправились на спектакль — и так продолжалось около двух месяцев.

Когда повез его в первый раз, я настолько увлекся спектаклем, что прозевал, как Высоцкий напился. Потом я стал бдительнее и ходил за ним как тень…»

Год 1966 был для Высоцкого во многих отношениях переломным. Это был год «Галилея» в театре и год «Вертикали» в кино.

Июньская премьера спектакля «Галилей» позволила Высоцкому сделать свой первый серьезный шаг к широкой сценической известности. Вплоть до этого года его имя мало чем выделялось среди других актеров Таганки, где истинными лидерами были Зинаида Славина, Николай Губенко, Валерий Золотухин. Теперь в этот ряд был вписан и Владимир Высоцкий.

Тем же летом Высоцкому пришли два предложения от кинематографистов, причем оба — с Одесской киностудии. В первом случае его решила снимать в одной из главных ролей (в роли геолога) в фильме «Короткие встречи» Кира Муратова. Стоит отметить, что первоначально на эту роль претендовал Станислав Любшин, однако тот тогда уехал на съемки другой картины в Германию, и Муратовой пришлось искать иного исполнителя. Им и стал Высоцкий.

В другом случае Высоцкому предстояло стать радистом-альпинистом в фильме С. Говорухина и Б. Дурова (это он затем снимет «Пиратов XX века») «Вертикаль». Причем по большому счету Высоцкого пригласили в эту картину не как актера, а как исполнителя прекрасных песен. Съемки фильма проходили в горах Приэльбрусья. В одном из своих писем жене (от 12 августа) Высоцкий писал: «Режиссеры молодые, из ВГИКа, неопытные режиссеры, но приятные ребята, фамилии режиссеров: Дуров и Говорухин. Фильм про альпинистов, плохой сценарий, но можно написать много песен, сейчас стараюсь что-то вымучить, пока не получается, набираю пары…»

Насколько удивительно сегодня читать эти строки, зная, что Высоцкий в конце концов «вымучил» из себя целую серию прекрасных песен: «Песня о друге», «Вершина», «Скалолазка», «Мерцал закат», «В суету городов».

О днях, проведенных Высоцким на съемках «Вертикали», рассказывает М. Сердюков: «Высоцкий жил в 317-м номере гостиницы «Иткол». Всю ночь песни, гулянка. Утром солнце и Говорухин зовут: работать пора. Но Володю не поднять. А это уже свинство! В таких нередких случаях отряжали на подвиг Хусейна Залиханова (местный егерь и инструктор-альпинист). Тот брал в руки палку и поднимался к Высоцкому: «Что же ты, падла, делаешь? Люди ждут, кино стоит, а ты — дрыхнешь!» Приходилось и шлепать слегка. Володя взвивался: «Ладно, падла, сейчас оденусь…»

Тушканчики (так в тех краях называли девушек) вокруг Высоцкого бегали стаями. Но допускались «к телу» лишь определенные Хусейном, лично. Достойна ли? И все-таки, видно, не доглядел! Уже давно съемки закончились, разъехались все, а студентка из Ленинграда прислала письмо: «Жду ребенка. Жена Высоцкого об этом и слышать не хочет. Рвет письма. Помоги, дорогой Хусейн, до Володи добраться!..»

Хусейн не помог. Тушканчик сама должна знать, кого ей ждать и откуда, считает охотник».

Между тем год выхода фильма «Вертикаль» на экраны страны (произошло это в 1967 году) и стал годом прихода к В. Высоцкому всесоюзной славы. Если до этого люди знали его всего лишь как исполнителя полуподпольных песен блатного содержания, то теперь они смогли воочию убедиться в том, что диапазон этого исполнителя намного шире блатной тематики. Даже л акая государственная организация, как фирма грамзаписи «Мелодия», поняла это и в том же году выпустила в свет первую (гибкую) пластинку с песнями Высоцкого из этого фильма.

Однако, даже несмотря на этот успех, у Высоцкого по-прежнему было много недругов. Например, в том году режиссер Геннадий Полока снял его в роли большевика-подпольщика в фильме «Интервенция», но цензура картину на экраны не выпустила во многом из-за того, что в ней снялся Высоцкий.

В другом случае Высоцкий не прошел утверждение на главную роль в картине Г. Натансона «Еще раз про любовь». Та же история едва не произошла с Высоцким и в другой картине — фильме Евгения Карелова «Служили два товарища». Начальник актерского отдела «Мосфильма» Гуревич внезапно выступил резко против кандидатуры Высоцкого на роль поручика Брусенцова. Описывая перипетии этого инцидента, Высоцкий писал жене 9 августа: «Гуревич кричал, что он пойдет к Баскакову и Романову (руководители кинематографии СССР), а Карелов предложил ему ходить везде вместе. Это все по поводу моего старого питья и «Стряпухи» и Кеосаяна. Все решилось просто. Карелов поехал на дачу к больному Михаилу Ильичу Ромму, привез его, и тот во всеуслышание заявил, что Высоцкий-де его убеждает, после чего Гуревич мог пойти только в ж…, куда он и отправился незамедлительно».

Во время съемок этой картины (она снималась в июле в Одессе) с Высоцким произошел неприятный случай, который, правда, не стал достоянием гласности и потому не привёл к новым неприятностям в судьбе артиста. В те дни он, а также его друзья Левон Кочарян, жена Левона Инна, Артур Макаров собирались на квартире подруги жены Кочаряна. Однажды в их компании оказался и 24-летний болгарский актер Стефан Данаилов, снимавшийся в те дни в советско-болгарском фильме «Первый курьер». И вот на той вечеринке, будучи в подпитии, Данаилов приказал Высоцкому: «Пой!» Тот отказался. Тогда Данаилов вытащил из кармана пачку денег и, как распоясавшийся барин, швырнул ее в лицо Высоцкому. Видевший все это Кочарян мгновенно вспыхнул гневом и от всей души врезал будущему заслуженному артисту Болгарии, будущему члену болгарской компартии и лауреату Димитровской премии по его симпатичной физиономии. В результате завязавшейся в квартире потасовки серьезно пострадал Данаилов и двухспальная тахта хозяев квартиры. Правда, раны на лице Данаилова быстро зажили, и через несколько лет советские кинозрители смогли убедиться в этом, лицезрея болгарского актера в многосерийном телесериале «Нас много на каждом километре».

Стоит отметить, что конечный результат работы в фильме «Служили два товарища» Высоцкого удовлетворил не полностью. Позднее он признавался: «Я думал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще сыграть когда-нибудь в кино. И так оно, возможно, и было бы, если бы дошло до зрителей то, что было снято. Но этого не случилось».

Однако, поговорив о творчестве Высоцкого, самое время коснуться его личной жизни, которая в тот год была не менее богата значительными событиями. Например, в июле того года он впервые встретился в Москве с французской киноактрисой но имени де Полякофф Марина-Катрин, больше известной как Марина Влади. Эта встреча в скором времени предопределит уход Высоцкого от второй жены, на руках у которой останется чвое детей. Хотя фактический уход Высоцкого из семьи произошел, по всей видимости, гораздо раньше того дня, когда судьба свела его с Мариной Влади.

Жалуясь в одной из тогдашних бесед своему другу В. Золотухину на свою неустроенную семейную жизнь, Высоцкий говорил: «Детей своих я не вижу. Да и не любят они меня. Полчаса в неделю я на них смотрю, одного в угол поставлю, другому по затылку двину. А они орут… Разве это воспитание?

Да и с женой не лучше. Шесть лет живем, а у меня ни обедов нормальных, ни чистого белья, ни стиранных носков…»

Надо сказать откровенно, что Высоцкий и сам никогда не являл собой образец примерного мужа. О его многочисленных побовных похождениях на стороне знали многие, в том числе и жена. Не случайно в августе 1966 года, когда Высоцкий снимался в «Вертикали», в одном из своих писем Л. Абрамова не смогла скрыть своей ревности по отношению к Л. Лужиной, снимавшейся в том же фильме (Высоцкий даже посвятил ей песню «Она была в Париже»). На самом деле, по словам той же Лужиной, у Высоцкого в те дни был бурный роман не с ней, а с ее подругой, актрисой Театра на Таганке Татьяной Иваненко, у которой от Высоцкого впоследствии родится дочка Настя.

В 1967 году у Высоцкого случился очередной роман с молотой студенткой Школы-студии МХАТ, к которой он лазил на третий этаж общежития по карнизам и трубам, минуя таким образом бдительную вахтершу на входе.

И наконец в том же году он встречает Марину Влади и буквально теряет голову от любви к ней. Как же произошла их встреча?

Звезда французского кино была приглашена на очередной Московский кинофестиваль и согласно культурной программе, составленной для нее, посетила спектакль Театра на Таганке «Пугачев». Высоцкий играл в нем роль Хлопуши, говорят был в тот день в ударе, и сразу запомнился почетной гостье. Затем Марину Влади повели за кулисы, и там она впервые встретилась с Высоцким. Однако дальше дежурных комплиментов дело не дошло. Но далее хозяева повезли актрису в ресторан ВТО, и именно там произошло ее личное знакомство с Высоцким. М. Влади вспоминает: «Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы…

— Наконец-то я встретил вас…

Эти первые произнесенные тобой слова смущают меня, я отвечаю тебе дежурными комплиментами по поводу спектакля, но видно, что ты меня не слушаешь. Ты говоришь, что хотел бы уйти отсюда и петь для меня. Мы решаем провести остаток вечера у Макса Леона, корреспондента «Юманите». Он живет недалеко от центра. В машине мы продолжаем молча смотреть друг на друга… Я вижу твои глаза — сияющие и нежные, коротко остриженный затылок, двухдневную щетину, ввалившиеся от усталости щеки. Ты некрасив, у тебя ничем не примечательная внешность, но взгляд у тебя необыкновенный.

Как только мы приезжаем к Максу, ты берешь гитару. Меня поражает твой голос, твоя сила, твой крик. И еще то, что ты сидишь у моих ног и поешь для меня одной… И тут же, безо всякого перехода, говоришь, что давно любишь меня…»

На следующий день знакомство Высоцкого и Влади продолжилось в пресс-баре гостиницы «Москва», где проходил заключительный банкет. Высоцкий без конца приглашал французскую гостью танцевать и на протяжении всего вечера никому из присутствующих не позволял отнять у него партнершу.

Однако трудно поверить в то, что привыкшая к многочисленным знакам внимания со стороны мужчин, куда более эффектных, чем Высоцкий, французская знаменитость всерьез приняла тогда ухаживания русского актера. Вполне вероятно, что тогда ее просто занимало это откровенное признание в любви, это почти по-детски наивное ухаживание. По воспоминаниям фоторепортера И. Гневашева, Влади потом упрашивала своих московских знакомых: «Ребята, вы его уведите подальше от гостиницы, а то он возвращается и это… ломится в номер».

Встреча с Высоцким летом 1967 года стала для Влади всего лишь забавным эпизодом и не предвещала (во всяком случае для нее) в дальнейшем ничего серьезного и многообещающего.

Более того, в те дни у Влади было более сильное увлечение, чем русский актер из Москвы. В 1966 году, снимаясь в Румынии во франко-румынском фильме «Мона, безымянная звезда», Влади познакомилась и серьезно увлеклась молодым румынским актером Кристоей Аврамом. В 1968 году он приедет к Влади в Париж, имея, по всей видимости, серьезные намерения жениться на ней (к тому времени Влади была уже дважды разведена). Но молодому актеру не повезло. Он сильно не понравился матери Марины и трем ее сестрам, которые посчитали его пустым и никчемным красавцем. Отношения с Аврамом были разорваны, что стоило Марине сильной депрессии.

Однако, отдаленный от Парижа тысячами километров, Высоцкий обо всем этом не знал и даже не догадывался. Он пишет Влади несколько тайных писем и даже звонит ей в Париж. До их помой встречи остается еще более полугода.

Начало 1968 года запомнилось Высоцкому новым скандалом в театре. 28 января он вышел на сцену в спектакле «Павшие и живые» в пьяном виде и едва не сорвал постановку. Так как подобных случаев за ним числилось уже предостаточно и терпение администрации театра иссякло, было решено положить этому конец. В результате 22 марта приказом по театру Высоцкого уволили с работы по статье 47 КЗоТ РСФСР.

Это увольнение подействовало на Высоцкого отрезвляюще. Кажется, впервые он по-настоящему понял, что период уговоров и угроз закончился, и на него всерьез обиделись коллеги по работе. Чтобы вернуть их расположение к себе, Высоцкий в апрелe лег на амбулаторное лечение к профессору Рябоконю. Проискав в больнице несколько недель, Высоцкий пришел с повинной к Любимову и попросил вновь принять его в театр. Как это ни странно, его взяли, правда, на договорной основе, с массой mi штельных для него оговорок.

Между тем в июне новая неприятность обрушилась на голову Мысоцкого. В номере газеты «Советская Россия» за 9 июня появилась статья Г. Мушты и А. Бондарюка под названием «Во имя чего поет Высоцкий?». Приведу отрывок из этой статьи: Мм очень внимательно прослушали, например, многочисленные записи песен московского артиста В. Высоцкого в авторском исполнении, старались быть беспристрастными. Скажем прямо: песни, которые он поет с эстрады, у нас сомнения не вызывают и не о них мы хотим говорить. Есть у этого актера песни другие, которые он исполняет только для избранных. В них под видом искусства преподносятся обывательщина, пошлость, безнравственность. Высоцкий поет от имени и во имя алкоголиков, штрафников, преступников, людей порочных и неполноценных. Это распоясавшиеся хулиганы, похваляющиеся своей безнаказанностью…

Во имя чего поет Высоцкий? Он сам отвечает на этот вопрос: «ради справедливости и только». Но на поверку оказывается, что эта справедливость — клевета на нашу действительность…»

В дни, когда появилась эта статья, Высоцкий заканчивал очередной курс лечения в больнице. Душевное состояние его было в те дни далеко от благожелательного: жена начала всерьез подозревать его в измене, в народе кто-то усиленно распускал сплетни о его самоубийстве. Может быть, специально подталкивали к этому? Именно в те дни из-под пера Высоцкого выходит песня «Кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт».

Насколько для Высоцкого тот момент был действительно отчаянным говорит его письмо в ЦК КПСС, датированное 24 июня, в котором он буквально отрекается от своих ранних песен: «…даже мои почитатели осудили эти песни. Ну что же, мне остается только радоваться, ибо я этих песен никогда не пел с эстрады и не пою даже друзьям уже несколько лет».

Статья в «Советской России» едва не поставила крест на утверждении Высоцкого на роль Рябого в картине В. Назарова «Хозяин тайги». Член художественного совета «Мосфильма» Шабанов 23 июня на заседании совета заявил: «Высоцкий — это морально опустившийся человек, разложившийся до самого дна». Но, к счастью для Высоцкого, другие члены совета посчитали иначе. В конце концов он был утвержден на роль и в июле вылетел в Сибирь в район Дивногорска.

Натурные съемки фильма проходили в селе Выезжий Лог Майского района Красноярского края. Партнером Высоцкого по фильму был его друг и коллега по Театру на Таганке Валерий Золотухин. По его словам, съемки принесли им обоим мало приятных впечатлений. Режиссер в процессе работы ушел от первоначального варианта сценария и самовольно кроил его, не считаясь с мнением актеров. В конце концов все это привело к тому, что Высоцкий разругался с режиссером прямо на съемочной площадке и долго после этого таил на него злость. Назаров и ответ на это стал попросту игнорировать Высоцкого и в дни, когда тот снимался, не приходил на съемочную площадку. Высоцкого это злило еще больше, и он в сердцах бросал Золотухину: Пропало лето! Пропал отпуск и настроение!»

Но если участие в съемках приносило Высоцкому мало приятных минут, то этого нельзя было сказать о его поэтическом и юхновении, так как именно в Выезжем Логе он пережил свою оолдинскую осень». Там в конце июля — начале августа из-под eго пера на свет появились два самых знаменитых его произведения: «Охота на волков» и «Банька по-белому». Именно с этих произведений и начался тот Высоцкий, который вскоре ворвется в 70-е как яростный обличитель лжи и фарисейства, царивших тогда в обществе. Именно эти вещи явились первым серьезным шагом Высоцкого к тому, чтобы превратиться из певца торов и подворотен в автора остросоциальных песен и стихов.

Между тем сразу после сибирских съемок произошла решающая встреча Высоцкого и Марины Влади. Тем летом она приехала в Советский Союз для участия в фильме С. Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа» (она играла Лику Мизинову) и остановилась на квартире друзей в Москве. Высоцкий нашел ее и откровенно признался, что жизнь без нее для него не имеет никакого смысла. И Влади ответила ему своим согласием. Она вспоминает: «Всей ночи нам не хватило, чтобы до конца понять глубину нашего чувства. Долгие месяцы заигрываний, лукавых в и лядов и нежностей были как бы прелюдией к чему-то неизмеримо большому. Каждый нашел в другом недостающую половину. Мы тонем в бесконечном пространстве, где нет ничего, кроме любви. Наши дыхания стихают на мгновение, чтобы слиться затем воедино в долгой жалобе вырвавшейся на волю любви».

Так вспоминает об этом М. Влади. Л. Абрамова обошлась без высоких слов и это понятно.

«Давно это было — осенью 1968-го. Недели две или чуть больше прошло с того дня, когда с грехом пополам, собрав силы и вещи, я наконец ушла от Володи. Поступок был нужный и умный, и я это понимала. Но в голове стоял туман: ноги-то ушли, а душа там осталась…

Кроме всего прочего — еще и куда уходить? Как сказать родителям? Как сказать знакомым? Это же был ужас… Я не просто должна была им сказать, что буду жить одна, без мужа. Его уже все любили, он уже был Высоцким… Я должна была у всех его отнять. Но, если бы я знала раньше все, я бы ушла раньше…»

Некоторое время Высоцкий и Влади мыкались по разным углам, пока наконец не перебрались к матери Высоцкого Нине Максимовне, в ее двухкомнатную квартирку в Новых Черемушках.

Тем временем та осень была ознаменована для Высоцкого целой чередой новых неприятностей. Во-первых, после того, как Высоцкий отказался играть в новом спектакле «Тартюф», вновь испортились его отношения с Юрием Любимовым. Режиссер после этого даже перестал с ним здороваться. Любимов тогда заявил: «Высоцкий зажрался! Денег у него — куры не клюют. Самые знаменитые люди за честь почитают позвать его к себе в гости, пленки с его записями иметь. Но от чего он обалдел? Подумаешь, сочинил пяток хороших песен… Солженицын ходит трезвый, спокойный, человек действительно испытывает трудности, однако, несмотря ни на что, работает. А Высоцкий пьет и когда-нибудь дождется, что его затопчут под забор, пройдут мимо и забудут эти его пяток хороших песен».

В итоге с 8 ноября Высоцкого отстранили от всех спектаклей, а через неделю все та же «Советская Россия» публикует на своих страницах статью известного советского музыкального мэтра В. Соловьева-Седого под названием «Модно — не значит современно». Приведу отрывок из нее: «К сожалению, сегодня приходится говорить о Высоцком как об авторе грязных и пошлых песенок, воспевающих уголовщину и аполитичность. Советский народ посвящает свой труд и помыслы высокой цели — строительству коммунистического общества. Миллионы людей отдали жизнь, отстаивая в боях наши светлые идеалы. Но что Высоцкому и другим бардам до этих идеалов. Они лопочут о другом…»

Вновь оказавшись в эпицентре всех интриг, Высоцкий не находит ничего лучшего как снова запить. А в начале декабря он и очередной раз оказывается в больнице. При этом его состояние как никогда плохое. Врачи констатируют общее расстройство психики, перебойную работу сердца и обещают родным больше не выпускать его из клиники в течение ближайших двух месяцев. Прослышав о плохом самочувствии Высоцкого, в больнице его навещает Ю. Любимов. «Тебе надо сделать операцию и вшить химическую ампулу, — уговаривает он Высоцкого. — Врачи говорят, что если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, то года через три наступит конец». Что же ответил ему Высоцкий? «Я не больной и ампулу вшивать не буду!» — таким был in ответ.

Врачи так и не сдержали своего слова и выписали Высоцкого из больницы в середине декабря. А 28 декабря он уже выступал с концертом в кинотеатре «Арктика». Вместе со старыми песнями и ют день со сцены звучали и новые его произведения: «Жираф», «Утренняя гимнастика», «Милицейский протокол», «Москва — Одесса».

1969 год — год, в котором Высоцкий получил первый сигнал свыше, когда впервые по-настоящему заглянул в глаза смерти. Прошлогодний декабрьский прогноз врачей чуть было не подтвердился.

В конце марта Высоцкий, в отсутствие жены, вновь сорвался «в пике». В результате этого 26 марта был сорван спектакль «Галилей». Кажется, теперь всем в театре стало окончательно понятно, что Высоцкий как актер для них потерян. На этот раз никто из труппы уже не подумал защищать его, и в тот день, 26 марта, когда на доске объявлений появился очередной приказ о его увольнении, никто из артистов не усомнился в его правильности. Театр отныне жил своей жизнью, и места для актера Высоцкого в нем уже не осталось. Высоцкий и сам это прекрасно понимал и потому не сделал никаких попыток к покаянию и примирению. В начале апреля он вновь ложится в больницу.

Между тем, как и в прошлых случаях, пребывание в больнице благотворно сказалось на душевном состоянии Высоцкого. Выписавшись из ее стен, он 29 апреля приходит к Любимову и вновь просит вернуть его в театр. Как это ни странно, режиссер опять идет ему навстречу и обещает свою полную поддержку на общем собрании труппы, которое должно состояться 5 мая. И свое слово Любимов сдержал. На том собрании он сказал: «Высоцкий — единственный из ведущих артистов, от которого я ни разу не услышал возражения на мои замечания. Он не всегда бывает в нужной форме, и, может быть, он и обидится где-то на меня, но никогда не покажет этого, на следующий день приходит и выполняет мои замечания. Я уважаю за это этого человека…»

В светлый праздник 9 Мая Высоцкий официально вернулся в стены родной Таганки. В очередной раз. С этого дня его душевное состояние постепенно приходит в равновесие. Он даже подумывает, с подачи Марины Влади, о покупке дачи под Москвой для полноценного отдыха и творчества. Но такова уж была судьба этого человека, что в момент, когда, казалось, лихая напасть уже миновала, новая беда постучалась в его двери.

В начале июля в Москве проходил очередной Международный кинофестиваль. Из Парижа вновь приехала Марина Влади, совместив приглашение на фестиваль, дубляж фильма «Маленький сюжет для небольшого рассказа» и свою туристическую поездку в единое целое.

Но в один из фестивальных дней сопровождавшего Влади Высоцкого ретивый контролер не пустил в автобус с артистами. Никакие уговоры Влади не помогли, и Высоцкий, униженный и оскорбленный, остался один на пустынном тротуаре. Домой он вернулся поздно ночью совершенно пьяным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.