Крымская трагедия

Крымская трагедия

28.01.1942 года П. И. Ивашутина назначают заместителем начальника военной контрразведки нового, только что образованного Крымского фронта. В составе 44-й, 47-й и 51-й армий, находившихся на Керченском и Таманском полуостровах и в районе Краснодара. Командованию фронта были также подчинены Севастопольский оборонительный район, Черноморский флот, Азовская военная флотилия, Керченская военно-морская база, Северо-Кавказский ВО.

Представитлем Ставки на фронт прибыл генерал Л. Мехлис.

С 27 февраля по 13 апреля 1942 г. войска Крымского фронта трижды проводили наступательные операции с целью оказать помощь войскам Севастопольского оборонительного района, но были вынуждены перейти к обороне.

С 25 декабря 1941 по 2 января 1942 года на занятый противником Керченский полуостров был высажен с кораблей Черноморского флота и Азовской военной флотилии, а также по льду замерзшего Керченского пролива крупный десант войск Закавказского фронта. В его составе находилось около 42 тысяч человек, 43 танка, свыше 450 орудий и минометов. Цель операции — уничтожение керченской группировки противника и освобождение Крыма.

Войскам Крымского фронта требовалось прорывать прочную оборону противника на узком фронте, в так называемом «коридоре», ограниченном с севера Азовским, а с юга Черным морями, без каких-либо возможностей для охвата или обхода. По замыслу командующего фронтом генерала Д. Т. Козлова ставка делалась на нанесение флангового контрудара по прорвавшемуся противнику силами 51-й армии генерала В. Н. Львова. Но в результате прямого попадания снаряда по КП армии был убит ее командующий и ранен его заместитель К. И. Баранов. Исполняющим обязанности командующего стал начштаба армии полковник Г. П. Котов.

Одной из роковых ошибок командования Крымского фронта, как считал Мехлис, было то, что все три армии, 44-я, 47-я и 51-я, оказались развернуты в один эшелон, что резко сокращало глубину обороны и еще более резко ограничивало возможности по отражению ударов противника в случае прорыва. Да, Козлов виноват в этой стратегической задумке, а куда смотрел представитель Ставки? Правда, он не имел командирского образования, — это его в какой-то мере оправдывало, а потому часть вины падала и на Сталина, направившего свою недавнюю «тень» руководить командным составом по принятию важных войсковых решений, а не надсматривать за командирами. Но к превеликому сожалению, получилось последнее. Надзирательский раж, функции контролера взяли верх над продуманной работой в штабе фронта.

И вот уже командующий фронтом генерал Д. Т. Козлов для него становится «недалеким человеком», «пустышкой», «никудышним командиром». Он потребовал его замены. Командующего 44-й армией генерала С. И. Черняка Мехлис назвал «…безграмотным человеком, неспособным руководить армией. Его начштаба Рождественский — мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта…» и т. д. и т. п.

Активный участник тех событий, военный контрразведчик, ставший в последующем генерал-майором, Л. Г. Иванов писал:

«…Мехлис не щадил людей, был известен среди командования как человек резкий, решительный, с неуравновешенным характером и почти неограниченными полномочиями, приобретший славу организатора скорых расправ. Отчего некоторые офицеры и генералы его просто боялись… Не имея военного образования и слабо разбираясь в армейском руководстве, Л. Мехлис… не считаясь с мнением специалистов и должностных лиц, зачастую требуя выполнения поставленной задачи через головы прямых начальников, что создавало в работе неразбериху, он сводил на нет инициативу руководителей различных рангов, привносил своим появлением атмосферу подозрительности и нервозности. Он вникал даже в специальные вопросы и давал прямые команды по ремонту танков.

Без указания Л. Мехлиса на Крымском фронте не могли распределяться даже лошади и вооружение! Он правил любые попадавшие ему на глаза приказы, чаще ограничиваясь только литературным редактированием».

Но вернемся к боевым действиям на Крымском фронте.

Что же касается положения наших войск, то Леонид Георгиевич рассказал на одной из встреч в Совете ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ, что фронтовой быт был очень тяжелым. Шли изнурительные, затяжные дожди. Никаких землянок не было и в помине. Все бойцы, включая командование батальона, находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя, прислонившись к углу окопа. Месяцами люди были лишены возможностей поменять белье или искупаться. Вшей было множество. Бывало, засунешь руку за воротник гимнастерки и на ощупь, не глядя, вытаскиваешь маленький катышек, состоящий из трех, четырех, пяти вшей.

Бои шли с переменными успехами. К сожалению, по целому ряду причин Крымскому фронту не удалось выполнить поставленную Ставкой задачу.

21 апреля 1942 года Крымский фронт вошел в состав Северо-Кавказского направления, которым командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный.

* * *

8 мая 1942 года германский авиационный корпус Рихтгоффена рано утром нанес мощный бомбовый удар на узком участке левого фланга Крымского фронта. А затем без промедления 11-я немецкая армия генерал-полковника Эриха фон Манштейна, усиленная 22-й танковой дивизией, перешла в наступление на Керченском полуострове и уже через восемь дней овладела Керчью. Войска Крымского фронта вынуждены были отступить на Таманский полуостров.

Командование не только полков, дивизий и армий, но и фронта в целом потеряло управление войсками. А как известно, нет управления — нет армии.

Части стали стихийно бросать свои позиции. Некоторые дивизии не могли покинуть Крым, заняли Аджимушкайские каменоломни и до конца 1942 года вели борьбу с гитлеровцами. Немцам помогали крымские татары.

Упоминаемый уже Иванов Л. Г. по этому поводу и в другой обстановке поведал: «Бывший начальник политотдела родимцевской дивизии Федоренко во время моего пребывания в Венгрии рассказывал мне, что он партизанил в Крыму, где был свидетелем многих кровавых акций, проводимых татарами, когда без всяких оснований они расстреливали людей только за то, что те были русскими…»

По воспоминаниям Л. Г. Иванова, «17–18 мая противник прижал нас к берегу Керченского пролива. Я оказался за Керчью, в районе Маяка. Велся беспрерывный обстрел кромки берега, на котором находились толпы людей. Отдельные снаряды выкашивали целые отделения. Многие стрелялись, другие открыто выбрасывали партбилеты, кто-то срывал с себя петлицы. Там и тут валялись останки — руки, головы, человеческие ноги…

День и ночь ужасающие вопли и крики стояли над проливом. Картина была жуткая…

С пирса было видно, что в морской воде находится большое число трупов, почему-то они были в вертикальном положении. Кто был в шинели, а кто в ватнике. Это были убитые или утонувшие наши люди. Была небольшая волна, и создавалось впечатление, что они как бы маршируют. Страшная картина. Многих она толкала на безрассудные поступки и отчаянные действия…

Был, например, случай, когда четверо здоровых солдат-грузин несли над головой носилки и кричали:

— Пропустите! Пропустите! Мы несем раненого командира дивизии!

Действительно, на носилках лежал военный с четырьмя шпалами на петлицах и перевязанной головой. По его внимательному, настороженному взгляду у меня возникло сомнение — а действительно ли этот человек ранен?

Я приказал положить носилки на пирс и развязать бинт. Никакого ранения не оказалось. Я был в ярости. Вид у меня, наверное, был страшный: на голове каска, несколько дней не бритый, не спавший и не евший. Силы я поддерживал тогда с помощью фляги, наполненной смесью морской воды, сахара и спирта… Военнослужащие яростными криками требовали от меня расстрела полковника, в противном случае грозили расправиться со мной. При таких обстоятельствах я, как оперработник, имевший право расстрела при определенных экстремальных условиях, поставил полковника пирса, левой рукой взял его за грудь, а правой достал пистолет. И тут я увидел, что полковник мгновенно поседел. У меня что-то дрогнуло в душе. Я сказал ему, что выстрелю, но выстрелю мимо, а он пусть падает в воду, словно убитый, и там выбирается, как может. Дальнейшей его судьбы я не знаю».

Еще 11 мая советское командование питало кое-какие надежды на стабилизацию обстановки на Керченском полуострове путем восстановления целостности фронта на Турецком валу. Но в этот же день 22-я танковая дивизия вермахта вышла к Азовскому морю, отрезав нашим войскам пути отхода на Татарский вал. Потери в некоторых советских частях были огромны. Так, на 9 мая 1942 года 55-я танковая бригада полковника П. П. Лебеденко насчитывала 10 КВ, 1 Т-34, 20 Т-26 и 15 Т-60. После тяжелого встречного боя следующего дня в бригаде остался всего один танк. Мрачная картина была на всех участках боевых действий с противником.

14 мая Мехлис отправил Сталину такую телеграмму:

«Бои идут на окраине Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать противника. Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной, мы опозорили страну и должны быть прокляты». Поэт, писатель и военный корреспондент К. Симонов, друживший с Л. Мехлисом, писал:

«Мне рассказывали, что после Керченской катастрофы, когда Мехлис явился с докладом к Сталину, тот, не пожелав слушать его, сказал только одну фразу: „Будьте вы прокляты!“ — и вышел из кабинета.

Вот уж действительно, как говорил древнеримский поэт Публий Сир, „нет хуже наказания, чем раскаянье“».

Так ли это было или сей опус, рожденный после войны, был всего лишь плодом фантазии маститого писателя, сегодняшнему обывателю трудно установить. Правда была только в одном — Сталин крепко обиделся на своего выдвиженца, но не надолго.

* * *

15 мая новый начальник Генштаба А. М. Василевский, сменивший вечером 11 мая 1942 года Б. М. Шапошникова, приказывает — «Керчь не сдавать, организовать оборону по типу Севастополя». Но было уже поздно.

Ни выехавший по приказу Ставки в район расположения штаба Крымского фронта в Керчь главком Северо-Кавказского направления С. М. Буденный, ни представитель Ставки ВГК Л. З. Мехлис уже не могли положительно повлиять на развивающиеся по трагическому сценарию события.

В Крымской трагедии было безвозвратно потеряно около 250 тысяч советских солдат и командиров, что составляло 65 % всего личного состава войск фронта. Со слов генерала, военного контрразведчика Н. К. Мозгова, Петр Иванович Ивашутин рассказывал ему о нескольких неприятных встречах с Мехлисом в Крыму.

«Как армейцев, так и военных контрразведчиков возмущало то, — говорил Ивашутин, — что Мехлис во время пребывания на посту представителя Ставки ВГК занимался тем, что искал среди командиров разных степеней шпионов, вредителей и предателей, в отношении которых организовывал бессудные расстрелы.

Была информация, что нередко и сам нажимал на курок. Офицеры роптали, что Мехлис по ночам пишет доносы на командиров и отправляет их в Москву — Сталину.

По его пасквилю был снят с должности начальник штаба фронта Федор Иванович Толбухин — исключительно порядочный человек, с которым мы встретились позже на Украине. Снят был за то, что посчитал, что идея Мехлиса неподготовленного наступления будет чревата тяжкими последствиями. Так оно и вышло, но он уже доложил Сталину. Не обладая военной подготовкой, он постоянно встревал, вмешивался в действия командующего и других военачальников…

После провала операции, чувствуя и свою вину в этом, казалось, он искал смерти, разъезжая на „газике“ по передовой…

Я видел его измазанным, пыльным, почерневшим во время провала операции. Вот такой образ оставлен им в моей памяти…»

Но Мехлису не суждено было погибнуть от пули или осколка и тем самым разделить судьбу многих из тех, чьи жизни были ему доверены зимой 1942 года, как бы самому Льву Захаровичу этого ни хотелось. В памяти людской он навсегда останется зловещей, а не героической фигурой и одним из главных виновником катастрофы Крымского фронта в мае 1942 года.

В ночь на 20 мая на корабли под огнем минометов и пулеметов погрузились последние подразделения, прикрывавшие эвакуацию остатков войск Крымского фронта на Таманском полуострове.

Директивой Ставки Крымский фронт и Северо-Западное направление были ликвидированы. Остатки войск направились на формирование нового Северо-Кавказского фронта. Его командующим назначили маршала С. М. Буденного.

После разгрома немцами в мае 1942 года Крымского фронта Мехлис всю вину и ответственность за поражение возложил на командиров и командующего генерал-лейтенанта Козлова Д. Т. По существу он дистанцировался от неудач фронта.

Сталин по этому поводу направил шифротелеграмму Мехлису, в которой подверг его поведение резкой критике. В частности, в этом грозном рескрипте он писал: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дело Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования.

Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если „вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать“, а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-то вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и вы могли бы сами справиться с ними.

Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта, и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте.

И. Сталин».

После разгрома немцами Крымского фронта Мехлис был снят с постов заместителя Наркома обороны и начальника Главного Политического управления Красной Армии и понижен в звании на две ступени до корпусного комиссара.

Но любимец Сталина скоро снова полез наверх — с 1942 г. и по конец войны он член Военных советов ряда армий и фронтов. 6 декабря 1942 года Мехлис получает звание генерал-лейтенанта, а с 29 июля 1944 года он уже генерал-полковник. Может быть, дослужился бы и до маршала, если бы не отмщение за грехи — преждевременная смерть настигла его 13 февраля 1953 года.

У Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть такая притча: злодейка совершила единственный добрый поступок — подала нищенке луковицу, и когда она умерла и попала в ад, там нищенка протянула ей луковицу, за которую она уцепилась. Злодейка хотела с помощью этой луковицы выбраться из ада, стала раскручиваться, подтягиваться, и луковица, не выдержав, оборвалась, и злодейка все-таки упала в ад.

Думаю, в конце концов, сталинская луковица, протянутая грешному от пят до головы Мехлису, не оборвалась, он выкарабкался наверх и еще бездарно покомандовал людьми, но уже без расстрелов, — боялся соответствующей реакции офицеров и генералов. В конце войны это были уже другие люди, способные и сами нажать курок в сторону обидчика.

Умер тихо, но и после смерти ему удалось протиснуться в нишу Кремлевской стены. Похоронили с почестями. Без разрешения Сталина его прах не положили бы в Кремлевскую стену. Там он до сих пор и покоится — в рай его, наверное, Господь не пустил.

После крымской трагедии П. И. Ивашутина назначают заместителем начальника ОО НКВД Северо-Кавказского фронта. С первых же дней войны военная контрразведка была подчинена, соответственно, наркоматам обороны и Военно-морского флота в виде третьих управлений каждого ведомства. В НКВД СССР от бывшего ГУГБ остался лишь 3-й отдел, в задачу которого входило контрразведывательное обеспечение пограничных и внутренних войск НКВД, пожарной охраны и милиции.

Во все подразделения военной контрразведки пошла директива 3-го Управления НКО СССР № 34794, за подписью Михеева А. В., предписывавшая сотрудникам активизировать оперативно-разыскную работу в направлениях:

— выявления агентуры противника, нацеленной на акции шпионажа, террора и диверсий;

— предотвращения утечки секретных сведений из штабов и узлов связи в армии;

— предупреждения случаев перехода на сторону врага и дезертирства;

— активизации в борьбе с распространением антисоветских листовок противника, провокационных и панических слухов.

Армейским чекистам снова, теперь уже в боевой обстановке, приходилось перестраивать свою деятельность — активно подключаться к проведению зафронтовой работы на территориях, занятых противником. Уже к весне 1942 года военная контрразведка осуществила ряд весьма успешных операций, связанных с проникновением зафронтовых разведчиков и специально подготовленных агентов в спецорганы и школы Абвера.

23 июля 1942 года Гитлер подписал директиву № 45, в которой излагал замысел врага по овладению Кавказом, он состоял в том, чтобы окружить и уничтожить советские войска южнее и юго-восточнее Ростова и овладеть Северным Кавказом. Затем предполагалось обойти Главный Кавказский хребет с запада и востока, одновременно преодолев его с севера через перевалы. С выходом в Закавказье враг надеялся парализовать базы Черноморского флота, установить непосредственную связь с турецкой армией (26 дивизий которой были уже развернуты на границе с СССР), а также создать предпосылки для вторжения на Ближний и Средний Восток.

Для выполнения этих задач предназначалась группа армий «А» (генерал-фельдмаршал В. Лист) в составе 1-й и 4-й ТА, 17-й армии, румынской 3-й армии и часть сил 4-го воздушного флота (всего 167 тыс. человек, 1130 танков, 4540 орудий и минометов, до 1000 самолетов).

Вражеской группировке противостояли войска Южного (генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский) и часть сил Северо-Кавказского (Маршал Советского Союза С. М. Буденный) фронта, в составе 51-й, 37-й, 12-й, 18-й, 56-й армий и 4-й воздушной армии (всего 112 тыс. человек, 121 танк, 2160 орудий и минометов, 130 самолетов).

Гитлер присвоил этой операции условное наименование «Эдельвейс», с нашей стороны она носила условное наименование «Битва за Кавказ». С 25 июля по 31 декабря 1942 г. операция была оборонительной, а с 1 января по 9 октября 1943 г. стала называться наступательной.

25 июля противник начал наступление с плацдармов в нижнем течении Дона на сальском, ставропольском и краснодарском направлениях. Войска Южного фронта вынуждены были в беспорядке отступать на юг и юго-восток. Выход танковых и моторизованных войск противника в Задонские и Сальские степи и на степные просторы Краснодарского края создал серьезную угрозу его прорыва в глубь Кавказа.

Ставка ВГК образовала 28 июля из войск Южного и Северо-Кавказского фронтов один Северо-Кавказский фронт (Маршал Советского Союза С. М. Буденный), подчинив ему в оперативном отношении Черноморский флот и Азовскую военную флотилию.

В течение августа-декабря 1942 г. советские войска провели Армавиро-Майкопскую, Новороссийскую, Моздок-Малгобекскую, Туапсинскую, Нальчикско-Орджоникидзевскую оборонительные операции. Противник был остановлен.

Ивашутин назначается заместителем начальника Особого отдела НКВД Северо-Кавказского фронта.

К этому времени Петр Иванович приобрел уже достаточный контрразведывательный опыт начальника, все-таки руководил ОО НКВД 23-го стрелкового корпуса в советско-финляндской войне и послужил в рангах заместителей начальника 3-го отдела ОО НКВД ЗакВО и ОО НКВД Крымского фронта. И если в Финляндии он решал контрразведывательные задачи в наступлении войск, то в Крыму и Закавказье в основном при отступлении или обороне.

Здесь нужно было ориентировать оперсостав и агентуру на выявление в первую очередь трусов, дезертиров, паникеров, членовредителей, изменников Родине, диверсантов, террористов, бандпособников и т. п.

Но никто с особистов не снимал задачу выявления недостатков в боеготовности войск, обращая внимание на их действия в обороне, при отходе на заранее подготовленные позиции, при этом важно взаимодействие войск в масштабе соединений в полосе фронта. Связь, инженерные сооружения, стрелковое вооружение, снабжение горюче-смазочными материалами, боеприпасами, тактика боевых действий — вот далеко не полный перечень контрразведывательных задач, которые решал Петр Иванович вместе со своими подчиненными.

Он знал о приказе Ставки сохранить любыми способами заводы по переработке нефти в Грозном и Махачкале, не пустить противника к нефти в Чечено-Ингушетии. Здесь Ставкой были сосредоточены крупные силы войск ПВО для борьбы с немецкой авиацией. На место выехал командующий войсками ПВО генерал-лейтенант Громадин М. С., чтобы лично проанализаровать сложившуюся воздушную обстановку, оценить силы и средства свои и противника.

Накануне Ивашутину П. И. принесли несколько сообщений секретных осведомителей по действиям войск ПВО. Они сообщали, что боевые действия ПВО протекают в сложных прифронтовых условиях: расстояние от города до переднего края по прямой не превышает 50 км, поэтому подлетное время исчисляется 12–15 минутами. Немецкие самолеты появляются внезапно, и орудийные расчеты не успевают добежать из блиндажей до орудий, враг успевает отбомбиться. Агентура предлагает орудийные расчеты держать при орудиях посменно.

Эту информацию Ивашутин П. И. довел до командующего Северо-Кавказским фронтом маршала Буденного С. М., который потребовал от генерал-лейтенанта Громадина М. С. действовать так, как советуют особые отделы.

Вместе с тем от секретных осведомителей поступала информация о недостатках командования фронтового звена по управлению войсками в оборонительной операции, отсутствии оборонительных районов, слабом использовании инженерного оборудования, глубина полосы обороны армии не превышала 15–25 км, а плотности в среднем составляли: одна дивизия на 15 км фронта, танков — 1,6, орудий и минометов — 7,5, противотанковых орудий 1,5, орудий зенитной артиллерии — 1,3 на 1 км фронта обороны. Такая оборона не обеспечивала достаточной устойчивости, носила очаговый характер, была слабой в противотанковом отношении.

Об этих и других недостатках в боеготовности и боеспособности войск вести оборонительные бои готовил П. И. Ивашутин докладные записки руководству НКВД и командованию.

Посколько такая информация поступала в Ставку от руководства НКВД и с других фронтов, Ставка принимает решение о внесении изменений в боевой устав пехоты. В 1942 г. выходит новый Боевой устав пехоты (БУП-42).

В битве за Кавказ Северо-Кавказскому фронту была поставлена задача восстановить положение по южному берегу Дона. Войскам Закавказского фронта (генерал армии И. В. Тюленев) было приказано завершить подготовку обороны и занять оборонительные рубежы по рекам Терек и Урух и перевалам Главного Кавказского хребта, а также создать оборону на направлении Грозный, Махачкала.

Участвуя в оборонительных боях, особисты получали очень важную информацию по вопросам боеготовности войск в обороне. Так, осведомители сообщали, что огневые сооружения возводятся на вершинах, курганах, заметных издали и зачастую нанесенных на карты. Такие сооружения будут легко разбиты артиллерией противника. А на ровной местности возводятся ДОТы с высокими насыпями, сразу выдающими местонахождение огневой точки, становящейся легкой жертвой артиллерии противника. На некоторых участках огневые сооружения располагаются чрезвычайно кучно, благодаря чему противник имеет возможность расстреливать их, не меняя прицела, в силу естественного рассеивания снарядов. Предлагалось шире использовать вместо ДОТов бронеколпаки в силу их дешевизны изготовления и удобства расположения, доставки, переноса с места на место. Командование фронта с благодарностью относилось к такой информации.

«Докладная записка Управления НКВД Закавказского фронта заместителю

наркома обороны СССР В. С. Абакумову

об итогах оперативно-чекистских мероприятий по борьбе с изменой Родине.

5 августа 1942 Сов. секретно

С 25 по 30 июля с.г. в ходе оборонительной операции „Битвы за Кавказ“ получены данные об измене Родине военнослужащих 9-й армии на участке Грозный — Махачкала. Изменили Родине 19 военнослужащих. Управлением НКВД совместно с командованием 9-й армии была проведена операция по инсценированию под видом групповой сдачи в плен к противнику группы военнослужащих 14-го стрелкового корпуса. Операцию проводили опытные оперативные работники во главе с начальником особого отдела корпуса.

Операция проходила в ночь с 1 на 2 августа с.г. на участке 14 корпуса с задачей: под видом сдачи в плен наших военнослужащих сблизиться с немцами, забросать их гранатами, чтобы противник в будущем каждый переход на его сторону групп или одиночек изменников встречал огнем и уничтожал их.

Для проведения операции были отобраны и тщательно проверены трое военнослужащих из числа наших секретных осведомителей, смелых и преданных Родине.

Характеризующие данные на участников группы: пом. командира взвода разведроты мл. сержант Володин С. С., 1920 г. рождения, уроженец и житель Москвы, русский, член ВЛКСМ, образование 7 классов, из рабочих. Участвовал в трех боевых операциях, имеет медаль „За боевые заслуги“.

Красноармеец штрафной роты Демидов, 1910 г. рождения, уроженец и житель деревни Износки Калужской области, из крестьян, женат, имеет двоих детей, судим за кражу мешка ржи. Участвовал в боях, имеет ранение.

Красноармеец Головин, 1918 г. рождения, житель г. Краснодара, женат, имеет двоих детей, беспартийный, отчаянно смелый, участвовал в рейдах по тылам врага, награжден медалью „За боевые заслуги“.

1 августа участники группы были отведены в тыл корпуса, где под руководством опытных разведчиков прошли специальную тренировку. При подготовке особое внимание было обращено на умение участвующих в операции эффективно забросать немцев гранатами и быстро скрыться после ее выполнения. Подготовка проводилась на местности, аналогичной той, где намечалась операция. Замысел операции был доведен до командования корпуса, определена огневая поддержка и определены действия на случай не предусмотренных операцией событий.

2 августа около 5 часов утра группа вышла на исходный рубеж, подползла к немецкому проволочному заграждению, встала и, подняв руки с мнимыми листовками, начала искать проход в проволочном заграждении.

Немцы сразу же заметили идущих и стали звать их к себе. Несколько немцев с офицером вышли навстречу группе, и как только они подошли на расстояние броска гранаты, наши смельчаки забросали их гранатами и вернулись в расположение своих войск. Одновременно по команде командования был открыт огонь из всех видов оружия.

Участники группы представлены к наградам.

Отделу контрразведки 9-й армии даны указания о проведении аналогичных операций.

Замначальника Управления контрразведки НКВД

Закавказского фронта Ивашутин П. И.»

Оперсоставом военной контрразведки фронта от своей зафронтовой агентуры были получены оперативные данные о том, что подразделения немецких егерей пытаются пробиться к Эльбрусу. Цель — засвидетельствовать моральную победу над двумя кавказскими вершинами. По инициативе особых отделов командование фронта приняло меры по сбору сведений о наличии в войсках красноармейцев с альпинистской подготовкой, чтобы дать достойный отпор противнику при восхождении на Эльбрус. К сожалению, вовремя создать такое формирование не удалось.

21 августа 1942 года гауптман вермахта Грот в сопровождении 16 егерей выступили из места дислокации подразделения к Западной вершине Эльбруса. Через некоторое время немцы разбили лагерь для штурма высоты. Грот отобрал себе пять егерей, — им предстояло покорить Восточную вершину. Другая группа направлялась на штурм Западного пика горы. Вскоре обе группы достигли успеха, — знамена со свастикой затрепетали на сумасшедшем ветру обоих вершин Эльбруса.

На следующий день берлинское радио оповестило весь мир о высокогорной победе вермахта. Немецкие газеты и журналы запестрели фотографиями гауптмана Грота и его егерей на фоне заснеженных вершин советского Кавказа. Они на сутки стали национальными героями, так как уже очередные номера газет печатали материалы с фотографиями о «подвигах» других солдат и офицеров вермахта на полях сражений. Средства массовой информации боятся постоянства — страницы журналов и газет любят все новых и новых героев, — так жаждет читатель.

Получив данные о попытке преодоления немцами Кавказских гор, наша авиация среагировала оперативно быстро, она довольно точно отбомбилась. Немцам пришлось скатиться по снежному желобу вниз, не захватив Закавказье. Наши же альпинисты, горновосходители, любители каменистых утесов находились в разных частях Красной Армии. Они писали в Ставку ВГК о необходимости создания подразделений советских егерей — горных стрелков. Их призывы, хотя и с опозданием, но были услышаны. Энтузиасты-альпинисты нашли себе покровителя в лице командующего Закавказским фронтом — генерала армии Ивана Владимировича Тюленева. Вскоре по его указанию на основании директив сверху были созданы специальные горнострелковые подразделения, а потом и части.

Итак, 13 февраля 1943 года в ревущую непогоду на штурм Западной вершины ушли наши доблестные воины: Н. Гусак, А. Сидоренко, Е. Белецкий, Е. Смирнов, Г. и Б. Хергиани. Шли в тулупах, валенках с кошками, ледорубами и автоматами ППШ. Задача была одна — снять позорные фашистские штандарты с наших гор. Базовый лагерь немцы полностью заминировали, а продовольствие облили керосином и измазали дерьмом. Но все-таки, благополучно преодолев все преграды, советские воины-альпинисты добрались до макушки западной части Эльбруса и завладели вражеским штандартом.

Другая группа шла на Восточную вершину. Ее возглавили офицеры-альпинисты А. Гусев и В. Лубенец. Кроме них, в группу входили Б. Грачев, Н. Персиянов, Л. Кельс, Г. Сулаквелидзе, Н. Маринец. А. Багров, А. Грязнов, Г. Однолюбов, А. Немчинов, В. Кухтин и Н. Петросов. Вскоре и они достигли цели, сфотографировав и засняв на кинокамеру снятие фашистских флагов.

20 марта 1943 года командование Закавказским фронтом подписало приказ о награждении участников горной экспедиции. А 21 марта в Тбилиси в штабе фронта офицер А. Гусев доложил командующему фронтом И. В. Тюленеву о выполнении поставленной задачи и передал остатки немецких штандартов — два двухсантиметровых лоскута, намотанных на древко. Это все, что оставил свирепый эльбрусский ветер от гитлеровских, ненавистных и ему, очевидно, флагов. Сама природа, казалось, расправилась с фашистской символикой, отторгнув ее на больших высотах нашей земли.

— Как я знаю, эдельвейс — это же альпийский цветок, в горах Кавказа он не растет, — заметил с улыбкой командующий.

В этих словах офицеры уловили глубокий подтекст — не удастся закрепиться фашистам в горах, где для них «ничего нет хорошего, только ледяное ломкое крошево».

Опыт, полученный в боевых действиях на советско-финляндской войне, подсказывал Ивашутину одну непреложную истину — оперативный состав должен работать в войсках энергично и инициативно.

Подчиненные, работавшие под его руководством, знали, что их начальник придерживается мнения — особист обязан быть вместе со своим подразделением или частью. Если надо, лежать на животе или идти в атаку, не забывая главное — знать процессы, протекающие в армейских коллективах.

Подчиненные знали, Ивашутин отличается и строгостью, и требовательностью, и взыскательностью. Без этого нельзя быть руководителем. Но в строгости своей Петр Иванович неизменно был справедлив. Такая строгость не унижает подчиненных, не отпугивает их от руководителя, наоборот, помогает им становиться лучше. Одновременно Петр Иванович был чуток, доброжелателен к подчиненным, даже в боевых условиях внимателен к нуждам подчиненных.

Строгость и чуткость, требовательность и сердечность, сосредоточение на воспитании у личного состава высоких моральных и профессиональных качеств, умение объединить оперсостав на решение оперативных задач, в доходчивой форме, спокойно, уважительно разъяснить стоящие перед фронтом, армией, дивизией, полком, батальоном задачи, стоили многого. Авторитет у него был высоким.

Подчиненные очень высоко ценили его жизненный, армейский и чекистский опыт. Высокая личная ответственность за порученное дело, умение подбирать и выращивать трудолюбивых, энергичных работников, способных инициативно подходить к выполнению оперативных задач в боевых условиях.

Уважаемый читатель, если вы докладываете рабочие материалы, подготовленные вами или вашими подчиненными своему начальнику, то вы вольно или невольно смотрите в глаза начальнику с невысказанным вопросом — «А ты можешь решить эту проблему? Есть ли у тебя, руководителя, пути решения этой проблемы?», «Как надо поступить, чтобы и овцы были целы, и волки сыты?» И если вам повезло, если перед вами руководитель высокого профессионального уровня, то вы уходите от него окрыленным и вдохновленным. Вот за высокий профессионализм его и любили подчиненные и уважало руководство.

С 03.09.1942 г. по декабрь 1942 г. П. И. Ивашутин проходит службу в должности заместителя начальника ОО НКВД Черноморской группы войск Закавказского фронта. Группа была образована 1 сентября 1942 г. с целью обороны приморского направления. В состав группы вошли войска 12-й, 18-й, 47-й, 56-й армий и 4-й гвардейский кавалерийский корпус. С воздуха ее поддерживали 5-я воздушная армия и авиация Черноморского флота. Группа участвовала в Битве за Кавказ 1942–1943 гг. В сентябре — декабре 1942 г. завершила Новороссийскую операцию и провела Туапсинскую операцию 1942 г. С января 1943 г. наступала в направлении на Краснодар. Упразднена 5 февраля 1943 г. в связи с передачей ее войск во вновь образованный Северо-Кавказский фронт. Командующие: генерал-полковник Я. Т. Черевиченко (сентябрь 1942 г.), генерал-лейтенант И. Е. Петров (октябрь 1942 — февраль 1943 г.).

Обе операции носили оборонительный характер, обе использовали заранее созданные оборонительные районы и являлись частью Битвы за Кавказ. В обоих случаях шли ожесточенные бои, но немцы понесли большие потери в людях и технике, однако преодолеть советскую оборону не смогли. Противник через Новороссийск и Туапсе не смог прорваться в Закавказье.

С января 1943 г. по 29 апреля этого же года П. И. Ивашутин назначается начальником ОО НКВД 47-й армии, которая активно участвует в Битве за Кавказ в составе Северо-Кавказского фронта до октября 1943 года. Это в какой-то мере понижение, зато самостоятельная работа.

Как видит читатель, все перемещения Ивашутина связаны с переименованиями фронтов, можно сказать, что служба его прошла в одном регионе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.